Глотнув коктейль, я поморщился и, поставив стакан на стол, подошел к окну. Материны слова не выходили из головы. «Витька и Юлька! Кто бы мог подумать» я ухмыльнулся. Решение уйти пришло само собой. Было конечно приятно, когда рядом Ирина, но слушать ее гламурно надрывный голос не хотелось. Не любил я, когда она так начинала.
Дальнейший план сегодняшнего вечера отчетливо стоял перед глазами. Сначала все наберутся. Затем половина будет танцевать, а другая обжиматься в свободных комнатах. Гришаев и Логинов опять набьют друг другу морду. Машка Селаньтьева напьется больше всех. Ирина охмурит кого-нибудь, а потом пошлет. Я, конечно, полезу на нее кричать (как обычно), что она треплет людям нервы. И так далее и тому подобное.
«Нет уж! Домой!», решил я. Вечер, склеенный из одних «опять», мне уже не нравился.
Я резко повернулся на каблуках. Из-за двери кабинета я услышал Иринин голос:
Где!? У отца в баре! Анют, сиди, сейчас принесу.
Дверь распахнулась и в комнату впорхнула Ирина с фужером шампанского в руках. Дверь за ней плавно защелкнулась. Я одарил ее суровым взглядом. Волосы были распущены и золотистыми кудряшками скатывались по плечам. Закатные лучи солнца делали еще красивей эту рыженькую принцессу. Я сдержал улыбку умиления.
Уже нашла себе жертву? спросил я. Мне уже давно известно, что распущенные волосы значили начало флирта. На моей памяти Ирина вообще ни с кем не встречалась, а вот играть с парнями, как с котятами с клубком, ей было весьма интересно.
Она промолчала.
Что ты здесь хотела? спросил я, чувствуя, как мне становиться не по себе.
Бренди, в голосе не было метала.
В баре. Вторая полка. Справа, ответил я.
Она открыла бар. Протянула руку за бутылкой, но вдруг убрала и повернулась ко мне. На ее лице отражалось что-то новое, что я прежде не замечал.
Слушай, Андрюш, а что мы с тобой все время лаемся? Рычим друг на друга? А?
Ощущение, которое я почувствовал, было сходно с ударом молнии. Нужно было что-то, говорить, а я не мог. Мозг бешено анализировал безвыходную ситуацию. Знал я, что этот разговор случится, рано или поздно, но как-то по-другому.
Ну что ты молчишь. Ирина сбавила голос на пол тона.
Опустив глаза, мой взгляд упал на верхний ящик письменного стола. В нем лежал подарок, который получил я от Павла Андреевича на 20 лет. Я так и не смог его принять.
Андрюш, я люблю тебя как сына. И раз ты сейчас не берешь, то давай сделаем так. Я буду держать у себя в кабинет. И когда ты посчитаешь А ты посчитаешь! Что он тебе нужен то сам заберешь. Ладно?!
Ладно! ответил я и отметил про себя, что говорит он глупость.
Сейчас же я глядел на ящик стола и понимал, что хочу сотворить безумие. Но самое главное я хотел этого безумия. Давно хотел. Я не мог послать Ирину куда подальше. Мямлить про любовь хотелось еще меньше. Хотелось огромного и значительного. Поэтому я незаметно приоткрыл ящичек. Поднял глаза на Ирину. Как можно торжественней шагнул к ней. И неторопливо поднес к ее лицу малеьньньку открытую коробочку.
Ириш, выходи за меня.
Фужер вдребезги разбился о паркетный пол. Ирина смотрела, бешено хлопая глазками на обручальное кольцо. Затем тихо произнесла:
Я все-таки тебя дождалась! Долгие девять лет, туш потекла по щекам, и она закрыла ладонями глаз.
Я от удивления выронил коробку с кольцом, пришел в себя лишь тогда, когда понял, что Ира падает на меня. Дверь в кабинет распахнулась и на пороге возникла Аня со словами:
Чего это вы тут удумали? она оглядела комнату. Осколки фужера по паркету, обручальное кольцо в лужице шампанского и я с Ириной в обнимку посреди комнаты. Может, Андрюш ты мне объяснишь, в чем дело?
Я хотел что-то сказать, но почувствовал, как давно желанные руки обняли меня за шею. Ирина повернулась к Анюте и сладко-мягким голосом произнесла:
Я выхожу замуж за этого человека. Он наконец-то мой.
Анюта как соляной столб застыла от удивления.
Орхидея
Челку нахально развивал летний ветер. Вечерело. Она улыбалась, а иногда смеялась над шутками подруг. Смех ее, заливистый, напоминавший звон колокольчика, беспрепятственно разлетался по двору. Придавая вечеру особый уют. Она то и дело поправляла распущенные русые волосы в прядях, которых золотился закат. Она казалось, была счастлива. Лишь глаза Большие серо-голубые глаза были, незаметно для окружающих, слегка грустными.
K компании подошли еще пара девушек. Она встала навстречу им. Боже, как же она хороша! Точеная Фигурка в узких джинсах и салатовой блузке бросалась в глаза. Дурманила изящность. Ярко блеснули серебром серьги и брошь на воротничке блузы. Разговаривая, казалось, что она словно лебедь крыльями маняще медленно жестикулировала руками. Ладони с изящными пальчиками, украшенными парой колец, казались хрупкими, словно это был не человек, а пенная морская дива. Родившаяся на пару секунд в этом мире, чтоб без следа тут же исчезнуть. Венец природы!
Андрей опустил бинокль. Закрыл глаза. Цветок, которым ему суждено лишь любоваться. Он открыл глаза. На балконе 8-гo этажа, его никто не видел, а двор был как на ладони.
Мам, позвал он, обернувшись на дверь.
B комнате появилась мать.
Что дорогой, нагулялся?
Да!
Сейчас отца позову.
Андрей глянул на компанию в конце двора. «Только любоваться» произнес он. Затем перевел взгляд на инвалидное кресло, стоявшее в комнате. Через минуту отец перенесет его в него. Солнце, проникая в комнату, изящно играло на хромированных ручках и спицах, но это не радовало.
Цветок Орхидея моя Только любоватьсяпрошептал он.
Стыдно
За окном испуганно пролетел голубь. Питерское небо привычно заныло дождем, наплевав, что в городе майские праздники. Коридор школы был пуст. Лишь он, она и ее подружка, стоящая от них на отдаление.
Собраться с духом всегда тяжело, когда дело касается любви. Он глядел на нее и пытался собраться с мыслями. Они носились, создавая давку, так как каждая норовила лезть первой.
Так и будешь молчать? в ее голосе были четкие металлические нотки.
Он решил начать с самого главного. И гори оно, синем пламенем. Вздохнул про себя и вполголоса произнес. Голос был мягок и слегка надрывест:
Ирин, не убегай, я люблю тебя Знаю, ничего нового я тебе не открыл. Это все знают. Но
Подожди, сказала она и обратилась к подруге. Жень, подожди на улице.
Евгения молча, ушла.
Ириш, начал он, Два года. Два года я всяческие пытаюсь произвести на тебя впечатление. Пусть по-своему. Стихи, скромные презенты, записки. Ты уходишь от разговоров, а я теряюсь, когда заговорить хочу. Но ты Ты все для меня Твой взор заставляет меня жить. Улыбка радует глаз. Когда ты говоришь спасибо за мелочную помощь, то душа бесконечно рада Все все знают, но хочется определенность.
В Ирине что-то изменилось. Он увидел в ней новое, что ранее не видел никогда. На ее лице отразилась печаль.
Ириш, ну скажи, что я тебе не нужен. Я Я хотя бы Я хотя бы успокоюсь, и не буду мучить себя надеждой Ир, ну что ты молчишь.
Из ее глаз хлынули слезы. Он опешил от происходящего. Он видел эту девушку только самоуверенной, выдержанной и сильной. Протянув руки, он хотел обнять ее за плечи, но она отстранила его руки. Тушь текла из изумрудных глаз, глядящих на него с какой-то непонятной болью.
Ириш, любовь Скажи Я тебе нужен? Пожалуйста!
Тыхороший, голос ее почти был шепотом. Но меня засмеют, если я Ты Мне
Медленно отходя от него, она почти закричала:
Ты вообще не в моем вкусе! И мне другой нравится!
Учебник физики за 9-ый класс упал на паркетный пол, выскользнув из ее рук. Ирина резко развернулась и опрометью бросилась прочь по коридору.
Он опустил голову. Затем медленно и как-то лениво глянул в окно. За окном холодно плакал дождь
Секунды
Ароматы корицы, свеже-сваренного кофе и сигаретный дым ударили ей в лицо. Вдыхать это было радостно. Кафе открывалось рано, и по дороге к школе она непременно заходила, посидеть в нем. Пять минут. За чашечкой кофе с песочным пирожным. Это были минуты блаженства и покоя. Состояние безграничной свободы. Только благоухание горячего кофе, сладкий вкус во рту и тихие разговоры посетителей, которые от нее ничего не хотят.