Мы уже часа полтора сидели на квартире моей одноклассницы. Собрался весь класс. За исключением нескольких человек. Было весело и без вина, но стол Аня накрыла с девочками ломящийся от продуктов и вин. Тут и трезвенник, и диетолог не удержатся.
Звонок в дверь. По девичьим визгам и звуку сшибаемой мебели на огонек заглянули Ирина и Юля. Королевы красоты нашего класса. Обе работали в какой-то адвокатской конторе после юрфака не вшивыми секретутками, а агентами по делам с недвижимостью. К моему удивлению, в залу, где мы собрались, вошла только Ирина.
Если быть до конца честным, то я вообще не собирался идти на встречу одноклассников. Но когда Сергей сообщил, что принцессы снизойдут до нашего убого общества. Меня и уговаривать не пришлось. За последний год после окончания института личная жизнь моя складывалась, мягко сказать, паршиво. Пара непонятных романов, флирт с секретаршей на работе, убитая горем соседка с 7-го этажаэтот список убивал меня на месте. Так что я решил, что лишний раз повидать Ирочку мне не помешает. Любил я ее безумно с 8-го класса и чувства не остыли до сих пор, а признаться не хватало смелости, да и работа с отцом на фирме не оставляла время для направленных действий по захвату Иркиного сердца и руки. А может это была только отговорка.
Моя мать, заставшая меня за прихорашиваниями, была несказанно рада:
Господи! вскидывая обе руки в направлении потолка, произнесла она, глядя на букет на столе. Неужели на свидание собрался?!
Встреча одноклассников. Парировал я, затягивая галстук. Букет для Крымовой. Мы у нее собираемся.
Мать подошла и повернула меня к себе за плечи. Взгляд у нее был заискивающий, и на губах появилась хитрая улыбка.
Нестеренко, да. Она будет?
Будет! Ирина, будет.
Так вот Андрюша. Мать широко улыбнулась. Тебе 24. Ей 23. Ты до сих пор ходишь за ней как тень. Милая девочка, милая семья. Я хорошо знаю и мать, и отца, я сглотнул от удивления. Прекращай трепать мне и себе нервы. Возьми себя в руки и поставь в этом деле точку. Мать направилась к дверям, бормоча под нос. Может, дождусь внуков. Светкабизнес-леди. Андрюшагерой-любовник. А мать сиди и мечтай о внуках
Я поправил галстук и тяжело вздохнул.
Ирина прошествовал через весь зал, и плюхнулась в кресло. Взяла, протянутый кем-то, бокал и сделала несколько крупных глотков.
Ой, ребята, жара на улице мрак. Я думала, у меня машина задымится. Правда, Вадик, наш новый охранник, такая душка. Довез меня и даже домой обещался отвести.
А что со старым то. Удавился от неразделенной любви?! произнес я.
Вид у меня был такой, что я готов ее убить.
Ириш, а где Юлька то, произнесла хозяйка квартиры, ставя на стол блюдо с фруктами.
Это и есть самое интересное. За одно, отвечу на твой вопрос Андрюшенька, и она улыбнулась, а я отвернулся в сторону.
Юльки не будет. Она вторую неделю сидит у Витьки Прохорова рядом с постелью. И говорит, Ирина закатила глаз и фальцетом произнесла, Мы с Витюшей поженимся, когда он поправится. Ириш, я так счастлива.
Все семнадцать человек находившиеся в комнате замолчали мгновенно. Все переглядывались минут пять в недоумение. Любой из нас понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Я с нескрываемым интересом и удивлением глядел на Ирину. Знал я и Юльку, и Витьку как облупленных. И объединяло этих двух людей только одно. Они ненавидели друг друга еще с начальной школы, но почему никто уже не помнил. Так что для меня, Юля, сидящая у постели Витьки, равносильна тому, что ко мне на огонек зайдет Абрамович пивка выпить. Что должно было случится, чтоб ситуация так кардинально изменилась.
А случилось вот что.
Две недели назад глава адвокатской конторы вызвал к себе Юлю с Ириной и сообщил что его правая рука, некий Гаврилов Александр, улетел по делам в штаты, а тут без него дело горит. Шеф пожимает обеим барышням руки, обещает повышения во всех направлениях при благополучном решении дела.
Ириша, солнышко, вот документы, шеф протянул папку. По дороге изучите. Главное, чтоб человек понял, что ему желают добра. А продать эту сеть ресторанов все равно придется. Ясно. Девочки кивнули. С вами поедет человек из моей охраны. Витюша! Так на всякой случай! Мне спокойней будет.
В кабинет вошел стройный накаченный молодой брюнет с слегка грубыми чертами лица и девушки ахнули, узнав в нем одноклассника.
Вы знакомы?! шеф довольно улыбнулся. Тем лучше. За дело барышни.
Изучить документацию подробно, пока доехали до места, не получилось. Коттедж владельца сети ресторанов «Сладкая жизнь» Ерохина Павла Валентиновича находился в тридцати километрах от города в коттеджном поселке. Искусственное озерцо, большой яблочный сад, детский городок для внуков и двух этажный коттедж в американском стиле с отечественными доработками. Павел Валентинович к своим 64-м годам добился всего сам и весьма этим был горд. Любил природу, хороший семьянин, добродушен и словоохотлив. Но чрезмерно вспыльчив. Вот об этом факте, Ирину и Юлю, никто не уведомил.
Разговор состоялся в кабинете Ерохина на втором этаже. Хозяин усадил девушек в кресла перед массивным дубовым письменным столом. А Ирина настояла, что Виталий должен присутствовать при разговоре. Виталий встал за Ириной спиной и замер, сложив пальцы рук в замок на животе.
Через час, разговор стал слегка напоминать ссору. Апогеем стали слова Ирины:
Мы думаем о выгоде обеих сторон, произнесла, вставая она.
Выгоде!!! заорал Ерохин и силой саданул по столу кулаком левой руки, а правая рука скользнула под стол. По миру хотите пустить.
Тут Ирина почувствовала, как на ее правое плече легла рука, а затем поняла, что ее швырнуло с силой куда-то влево. Упав на пол, ударившись спиной о книжный шкаф, Ирина ошарашенно наблюдала за происходящим. Ерохин уже поднялся из-за стола и держал в руках пистолет. Юля в оцепенение вцепилась в ручки кресла. Ирина не видела ее лица, но заметила, как выступили венки на тыльной стороне ладони.
Увиденное далее, напоминало замедленный просмотр развязки в голливудских фильмах.
Виталий сделал два шага вперед и загородил собой Юлю. Грохот. Витю швырнуло. Сшибая кресло, он вместе с Юлией рухнул на пол.
Обобрать решил! взревел Ерохин и осекся.
Перед ним на полу, раскинув руки, лежал Виталий. Над ним склонилась Юля. И дальше диалог, которого не то, что Ерохин, Ирина то не ожидала:
Юль, Юль. Я тебя люблю. Ты прости мне ту куклу. Я не хотел. Я тебя всегда, пятно расползалось по рубашке.
Витюш помолчи, все хорошо. Я тоже тебя люблю Ирка, чего лежишь, «скорую» вызывай! Витенька не умирай. Дура, какая я дура. Мне без тебя и жить не надо. Вить
Ерохин опустил пистолет. Окинул взглядом кабинет. Потом стал заваливаться налево. Тихо застонал. Схватился за сердце. И со словами: «Маша, что я наделал». Рухнул на пол.
Ирина, в каком-то бреду, вынула, из валяющейся рядом сумочки, телефон и набрала «скорую»:
Девушка, «скорую». Поселок «Плес». Дом 14. Огнестрельное ранение, голос казался ей чужим.
«Не успеют». подумала она, и сознание покинуло ее.
Женская половина слушательниц замерла в благоговейном ожидании конца рассказа. Мне же дальнейшее было не интересно. Ирина растекалась в эпитетах, как Юля «на крыльях» летала к Вите в больницу.
Я поднялся со своего места и направился на кухню. Глядя на меня мной, добрая половина мужского контингента смылась курить на лестничную площадку. Судя по гоготу, тут же начался конкурс на лучший анекдот.
На кухне никого не было. Створки окна были открыты, и на широком подоконнике беспечно дрых Анютин кот Тиша. Потрепав животное за ухом, я взял с полки высокий стакан. Плеснул в него персикового сока и грамм пятьдесят водки. Выйдя в коридор, я прошел в кабинет Анютиного отца.
На письменном столе красовалась шахматная доска с недоигранной партией. Павла Андреевича мне очень не хватало. Ведь наши, с Аней, семьи дружили очень давно. Вечерами я частенько захаживал к Павлу Андреевичу сыграть партейку-другую в шахматы. А весной и летом отец, Павел Андреевич, его сын Антон и я выбирались к нам на дачу порыбачить.
Теперь Павел Андреевич с женой уехали в Швецию на два года. Контракт с какой-то фирмой сулил приобретение недвижимости с какими-то льготами и Крымовы согласились. После их отъезда стало в этой квартире как-то пусто и одиноко. Английскую преподавательскую чопорность сменила американская бесшабашность, что собственно и напрягало. Разрушая остатки моей детской радости.