Мама? испуганно прошептал мальчик.
Уходи, Марк, в свою комнату. Я скоро приду к тебе, ответила женщина и закрыла глаза.
Стало невыносимо больно от этого воспоминания, и парень потерял сознание.
*** *** ***
Марк проснулся, услышав настойчивый продолжительный стук. Он лежал на своей кровати. Противно жужжала муха под потолком. Из открытой форточки доносился мужской говор и шелест листвы высоких кленов под окном. Парень решил не вставать, но кто-то очень сильно хотел увидеться с ним. Он приподнялся на локти и недовольно крикнул «Войдите!»
Вошла Фаина. На ней был не строгий костюм, в котором она обычно приходила на работу, а легкое платье в крупный горох. На шее кокетливо красовался салатовый шёлковый платок. Она растерянно оглянулась и, увидев Марка, с тревогой воскликнула:
Ух, какой ты бледный! Я так и думала, что заболел?
Как долго меня не было? удивился парень.
Сегодня третий день. Вначале я разозлилась, что не явился на работу, а сегодня утром решила навестить. В интересном месте, однако, живешь. Вот, здесь еда.
Марк присел на кровати. Фаина поставила на стол корзинку с продуктами и протянула стеклянную бутылку с розовым напитком.
Выпей, здесь много витаминов. Это отвар из шиповника, который я собирала в прошлом году. Кусты растут в моем дворе.
У Марка возникла картинка перед глазами: вот он с тазом выходит во двор и выливает воду на кусты шиповника. Прошлая ночьреальность или фантазия воспаленного мозга? Он начал плакать, сначала тихо, а потом затрясся всем телом от громких рыданий. Фаина упала к ногам Марка и осыпала его руки страстными поцелуями. Невероятная нежность и жалость проснулись в женском сердце. Она поняла, что долгие годы ждала именно этих чувств. За Марка она готова воевать со всем миром. Плевать, что он молод и беден. Разве это определяет любовь? Да, Фаина любит, наконец, любит. Внизу живота зашевелился комок, который поднялся вверх, к груди. Она последовала за желанием и поцеловала парня в губы. Он испуганно отстранился, а потом понял, что хочет, чтобы его рука лежала на пояснице этой женщины.
Глава 2. Пиковая дама.
Наше время.
Я не люблю ночь. Нет привычной суеты и шума, сотен людей, проходящих мимо меня днем. Не хватает хихиканья и перешептываний продавщиц, и строгих упреков старшей по смене. Одиноко. Я ловлю уличные огни и свет фар ночных такси, проникающие сквозь витрины. И только на рассвете приходит успокоение и обновление. Первые солнечные лучи окрашивают в оранжевый цвет платья, костюмы и пальто. Я ожидаю, словно Второе Пришествие, звяканье ключей в подсобке, бренчание колесиков уборочной тележки и недовольное сопение тети Оксаны. Противная старушка, въедливая и злопамятная. Но в это ранее время я люблю ее безусловной любовью. Моя живая вода и надежда. Внимательно ловлю каждое слово:
Вот, Ленка, стерва, грызла орешки под прилавком. И стоят, чешут эту волосню. Поотращивают кудри, а мне собирай. Вот бы с ножницами пройтись по всем отделам и повырезать косы. Ох, гниды, мимо мусорного ведра бросают. Какая же напасть на старости лет убирать за этими пигалицами с нарощенными когтями.
Уборщица в синем халате и тонкой трикотажной шапочке постепенно переходит из отдела в отдел огромного универмага, толкая перед собой тяжелый инвентарь. Ее ворчанье становится все тише и тише. Скоро я услышу стук каблучков молоденьких продавщиц и шарканье подошв ортопедических туфель пожилой кладовщицы. Универмаг начнет дышать полной грудью.
Но я ожидаю ее, Эмму, мою Пиковую Даму. Она всегда опаздывает, прибегает за прилавок запыхавшаяся, с размазанной помадой и растрепанными волосами. Быстро приводит себя в порядок и идет в туалет рисовать широкие черные стрелки на глазах. Потом возвращается обратно в темно-зеленом облегающем костюме с оранжевыми вставками. Такая дерзкая и уверенная. Волосы, выкрашенные в черный цвет, Эмма пышно взбивает и перевязывает оранжевой косынкой.
Я обожаю эту девушку, особенно, когда на нее находит вдохновение. Тогда Эмма опирается на прилавок и пишет стихи в толстую тетрадь. Она шепотом подбирает слова, которые тонут в людской толпе, но я слышу:
Я заблудилась в твоем сердцебиении,
И все кругом теперь ненастоящее.
И в этом страстном наваждении
Мне не нужна заря всходящая.
Девушка? Девушка, а есть другой размер этого блейзера?
Эмма поднимает голову и удивленно смотрит на пожилую покупательницу в ярко-красном пальто. С трудом вырывается из творческой неги, прячет тетрадь под прилавок и профессионально улыбается:
Давайте, посмотрим.
*** *** ***
Яманекен. Я стою на третьем этаже огромного универмага в самом центре между отделами женской одежды, кожгалантереи, косметики и обуви. Меня обнесли красной велюровой веревкой, на ветхое тело надели винтажный костюм знаменитого дизайнера Марка Шустермана. Кстати, он же и передал меня сюда около пятидесяти лет назад перед тем, как бесследно исчез в самом расцвете своей карьеры.
Нас было многоновеньких, пахнущих клеем манекенов. Мы пребывали в волнующем ожидании, ведь совсем скоро должны были отправиться в магазины и швейные ателье для демонстрации одежды. На гладкие головы наденут парик или головной убор, тела закроют платьем или костюмом. Начнется полезная и интересная жизнь. Но я оказался с браком, поэтому был отправлен на склад. Несколько месяцев без света и звуковсамое страшное время за все мое существование. Шустрые мышки, бегающие среди многочисленных коробок, были единственным развлечением. Иногда в солнечный день через щель в стене проникала тонкая полоска света, и тогда мелкие пыльные частички устраивали танец, полный неразберихи. А когда несколько дней подряд шел дождь, противно барабаня по металлической крыше, я впадал в глубокое отчаяние. Казалось, что мое заточение никогда не закончится.
Но однажды рыжеволосая грузная Маргарита, костюмер оперного театра, положила меня на свои широкие плечи и отнесла в ослепительный и суетный мир. После сырого и темного склада видеть столько ярких красок было большим наслаждением. Я примерял легкое и белоснежное платье Фригии, страстный наряд Кармен и обноски Пер Гюнта. Это было интересное время в захламлённой комнате среди других манекенов и пыльных вешалок.
Моим другом в то время был Гоша, пьющий актер с угасающим голосом. Когда-то он был солистом и звездой театра. Поклонники оперы приходили, чтобы послушать его бархатный баритон. К ногам артиста цветы бросали охапками. Но коньяк погубил мужчину, и теперь Гоша исполняет крошечные невнятные роли. Если бы не память о прежних заслугах, актера давно бы погнали поганой метлой.
Гоша приходил в костюмерную, прятался за мной в складках платья и рассказывал о своей печальной жизни. Сколько слез и сожаления было в его словах, сколько боли и страдания. Он отпивал из маленькой фляжки коньяк и прятал нос в сгибе локтя. Глубоко дышал и смешно фыркал. Блуждал пальцами в длинных завитушках русых волос и сокрушенно качал головой. Раньше Гоша был красивымженщины сходили с ума. А сейчас истощенный, с желтушным цветом лица и темными кругами под большими глазами. Последний раз, когда я видел его, он сидел на полу рядом со мной и безнадежно смеялся:
Пришел проститься с тобой, мой безмолвный друг. Решил уйти из этой жизни. Ну, а что меня держит в этом мире, в самом деле? Талант растерял, голос пропил, работы нет, семьи тоже. Противны эти осуждающие взгляды, мол, ничтожество, не может взять себя в руки. А вот не могу, понимаешь, не могу. Как бы тебе объяснить? Семь лет назад мне вручили награду «Серебряную лиру» самую заветную награду в нашем оперном братстве. Я был на высоте, мне завидовали и восхищались моими достижениями. Тогда я два месяца не пил и думал, что смогу оставаться трезвым, чтобы достигать еще бОльших высот. И вот помню: я на сцене с этой статуэткой, а мне стоя аплодирует весь зал. Непередаваемые ощущения, будто в рай попал. Я спустился со сцены и отправился в гримерку. Стою напротив зеркала и неожиданно понимаю, что все это так грустно и неинтересно без алкоголя. Так пусто. Вот если бы маленькая стопочка. Я в тот вечер напился в хлам и больше не смог остановиться. До сих пор. Знаю, что это губит меня, но не вижу смысла жить дальше. Всем станет легче без меня. Ради приличия погрустят один день, на мой портрет в коридоре повесят черную ленточку и к концу недели забудут. Только иногда будут вспоминать, как обладателя престижной премии, который не прошел испытание славой и знаменитостью.