Мы оставались после уроков, обменивались идеями. После я подыскивал новые книги в библиотеке, просил Алину подождать и списывал домашнее задание. Она молча присаживалась за компьютер, редко оборачивалась, чего-то вдруг смущаясь, и шептала что-то смешное на ухо.
Осенью она попросила пойти вдвоём на конкурс. Я поначалу вовсе не думал появляться, но вскоре невольно поддался разыгравшемуся любопытству (этому поспособствовала, конечно же, Алина) и решил присутствовать на нём, но в качестве зрителя.
Вечером в актовом зале было тесно и неуютно, как в закрытой бочке. На высокой сцене с развешенными маленькими лампами проходила подготовка парного танца. Старшеклассницы настраивали аппаратуру; рядом был придвинут длинный стол для жюри. Под ступенями стояло школьное пианино из красного дерева.
Я отыскал Алину, подсел совершенно близко к ней, чуть не коснувшись пышного бархатного рукава, скрывающего розовое нежное плечо, душисто-сладкое, как весенний гиацинт. Отчего-то мне было робко, и я с трудом преодолевал смущение.
Как я рада, что ты пришёл!
Уж лучше бы отказался.
Но ты ведь не отказался. Молодец! Иначе зачем нам то, чем мы, собственно, занимаемся? Сегодня такой светлый день! проговорила она с неудержимым восторгом. Я обязательно расскажу тебе, как проводится конкурс. Он очень хороший, вот увидишь. Будут выступать разные дети, но ты не сердись, если увидишь бездарность, только не злись. Я знаю, как ты чересчур серьёзно подходишь к творчеству, но, поверь мне, даже лентяй бывает талантливым.
Я и не думал никого судить. На это жюри есть. А мне это не интересно, Виноградинка. Я пришёл, чтобы посмотреть на детей, на танцы и песни, на тебя, закончил я довольно тихо.
Алина, несколько удивившись, смущённо сказала:
Ты что-то перепутал, я не участник. Я просто люблю наблюдать за всем, что происходит на конкурсах. Особенно меня умиляют самые маленькие детки. Они и сегодня пришли. Посмотри! Алина указала ладонью на второй ряд слева, откуда высовывались пушистые, словно одуванчики, головы третьеклассников. Они будут петь и одновременно танцевать. Здорово, не правда ли?
Здорово, охотно подтвердил я и добавил: Когда же всё начнётся?
Совсем скоро! Ты и глазом не успеешь моргнуть, как всё закончится. Расстроился, что я не выйду на сцену?
Нет. Зачем расстраиваться из-за такого пустяка? спросил я неискренне. Ты рядышком. Это уже хорошо.
Если я попробую поучаствовать, то у меня закружится голова. Свалюсь, всем праздник испорчу. К тому же, я привыкла к баночкам, кисточкам. Так что, я лучше посмотрю. И ты, пожалуйста, смотри не на меня, а на выступающих! сказала Алина и нервно облизнула губы.
Она поспешила к лучшей подруге, которая пришла на конкурс с младшей сестрой, одетой в тугую балетную пачку. Как только они заговорили, меня чёрным плотным кольцом окружили заметно подросшие Тени.
Так, что это у тебя, забавный мальчишка? Что ты забыл в школе? Занятия ведь давно кончились. А, всё нам ясно! Хотел впечатлить Алину и припёрся на этот маскарад, как дурак?
Сами вы дураки. Мы поём, рисуем, пишем, танцуем, играем и веселимся, выпускаем на волю внутреннего ребёнка. Это называется конкурс. Участники показывают, на что они способны.
Конкурс? Звучит забавно! Под стать забавному мальчишке, который никого не выпускает. Как выпустить ребёнка, если ты и есть ребёнок? Он там ожидает чего-то? И ребёнок такой же, как ты? Как-то глупо!
Тени страшно задумались и спрятались за стулом.
Мы хотели бы с тобой откровенно поговорить. Мы понимаем, что ты упрямишься, стараешься бороться. Только сложно освободиться от Скорби, невыносимо тяжело нести нас на хрупких плечах. А ты несёшь на удивление удачно, держишься стойко и уже отыскал один неплохой метод. Рисование, кажется? Мать рыдала тридцать два часа подряд, когда узнала о твоей страсти к ярким цветам.
Я не хочу ничего слышать о Матери, сказал я не без отвращения. Нельзя так долго плакать. Скажите, чтобы она остановилась. И если бы я был сообразительным, то догадался сразу после вашего появления о пользе рисования. А так, возможно, вы имеете дело с глупым мальчишкой. Но даже сейчас я верю вам отчасти. Может, это из-за папы или карт. Ай, будь они неладны! Отвалите!
Тени раздражённо зашептались:
Мать идёт за тобой.
Они бесследно делись в никуда.
Алина наговорилась с подругой и, заметив жюри, входившее в зал, пересела проворно ко мне, заправив за уши прямые русые волосы.
Гляди, вот и они. Они и в прошлом году судили. Но теперь ты не закроешь мне рот, всё расскажу о них! Как видишь, их мало, всего трое (что такое, их же было четверо!). Знаешь, кто сидит по центру?
Нет.
Очень умная женщина, между прочим, раз к её мнению так серьёзно прислушиваются другие. Любовь обожает музыку и музыкантов, так как они напоминают ей о муже. Я слышала от близкой приятельницы, учащейся в музыкальной школе, что он преподаёт им уроки. Неплохо играет на виолончели. Ты любишь музыку, Паша? Я люблю слушать всякую, лишь бы красивую. Она поднимает мне настроение.
Если она хорошая, проговорил я бодро, и пробуждает эмоции. И только, чтобы была со смыслом. Модная же глупая и нелепая, как клоунский наряд.
Справа, как я знаю, сидит Андрей Веточкин, весь строящий из себя непризнанного эксперта. Он часто подпирает кулаком подбородок и пристально наблюдает за выступающими. Не знаю, как кому, а мне он жутко не нравится. Есть во взгляде его что-то хитрое и недоброе. Может, так только кажется. Я не знаю.
Кто слева?
В зале уже полыхал гранатовый закат, когда было всё подготовлено к конкурсу, и к микрофону подошла низкая девушка с взбитыми каштановыми локонами, обрамляющими улыбчивое лицо.
Я немногое знаю про неё. Знаю, что зовут Дашей. О, мы пропустили мимо ушей, как объявляют жюри, это я виновата!
Даже, если ты промолчишь (хотя это невозможно), я не стану никого слушать до первого выступления.
Это хорошо, что тебе почти всё равно. Даша обращает внимание на певиц, именно на девочек. Как думаешь, Паша, если бы я пела, она заметила бы меня?
Я призадумался маленько и решительно произнёс:
Но у тебя нет голоса. Зачем ты ей нужна?
Какой ты вредный! Ответил хотя бы из приличия, что заметила. Алина обиженно отвернулась. Да, наверное, ты прав. Ладно, пусть.
Когда пропела первая участница, Алина, казалось, хлопала громче всех. После выхода третьеклассников в зелёных жилетах с пуговицами, она и вовсе подскочила неожиданно на стул, восторженно выкрикивая: «Молодцы! Так держать!» Я пробовал успокоить её и тянул настойчиво за руку, но она отчаянно отмахивалась, искренне веселясь дебютному выходу.
Алина была удивительной, она открыто восхищалась людьми. Мне было радостно смотреть в её глубокие счастливые глаза.
Как мы успели заметить, ты очень доволен сегодня. Так дело не пойдёт! Решил, будто мы слабые и ничего не умеем? Ты напрасно недооцениваешь нас, забавный мальчишка. Мы, конечно, не Мать, но и у нас есть сила. Она разрушительная, и сейчас мы её покажем во всей красе. Пришло время выйти на сцену.
Я пытался отогнать Теней, тихо бормотал. Алина хмурилась обеспокоенно.
Я никогда не говорил о мучительном недуге, и она сердилась, когда я не был с ней предельно честен.
Что случилось? Ты будто хочешь прогнать комара.
Ага, здоровый попался.
Там не комар. Я бы расслышала его жужжание, сказала Алина и огорчённо выдохнула. Впрочем, это твоя проблема. Хоть и мне бывает страшно, когда ты машешься и говоришь с кем-то. Я не знаю, чем ты болеешь.
В общем-то, ничем.
Передо мной сгустился удушливый туман. Я смутно видел одну Алину, позади которой судорожно метались Тени. Голова разболелась сильнее, чем когда я однажды столкнулся с тревожными картинками.
Ты не ходил к врачу?
Нет же. Если человек увидит то, чего не видно остальным, его сразу же посчитают сумасшедшим.
Я не говорила об этом.
Зато утверждала, что я чем-то болею.
Ну, скажи ей как-нибудь о нас, забавный мальчишка!
Тени проходили через живот, безумно хохоча, но хохот их звучал вдалеке, как чей-то тихий душераздирающий плач.
В сердце вселилась тревога, когда Мать сошла с трона. Она заглянула в настежь раскрытое окно, показав жёлтый костлявый череп, просвечивающийся сквозь высохшие лохмотья кожи. Тени непрерывно гудели, как рой злых пчёл. Голоса Алины совсем не было слышно.