Согласно духовной грамоте, оставленной Юрием Дмитриевичем, Шемяке достался Углич и Ржев, Дмитрию КрасномуБежецкий Верх. А Косой вместо вотчины Звенигорода, взятого великим князем в свое владение, получил Дмитров. Но опять недолго длилось согласие между Василием Юрьевичем Косым и великим князем московским Василием Васильевичем. Косой из Дмитрова ушел в Галич, затем напал на Устюг и убил там наместника, князя Глеба Оболенского.
«Почувствовал волк вкус крови, шептались по углам дворяне и дети боярские, теперь его не остановить. В Новгороде одного князя руки и ноги лишил за то, что тот хотел оставить его во время скитаний, в Устюгеживота другого. Если он так поступает с лучшими людьми, тогда что ждать нам и худому люду?.. Боже, сохрани и помилуй!»
Братья его кровные, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, на этот раз не поддержали Косого. Хоть и муторно было на душе, но держали слово, данное великому князю при замирении. А Шемяка даже в Москву поехал, чтобы пригласить Василия Васильевича на свою свадьбу1. Брал в супруги дочь князя заозерского Дмитрия Васильевича, Софью Дмитриевну. Шемяке исполнилось шестнадцать, а юной невестетринадцать. Хотел Дмитрий Шемяка потрафить великому князю, а получил темницу да железа. Не верил Василий Васильевич, что приехал к нему брат двоюродный без злоумышлений и козней тайных.
Пока Шемяка в московской кремлевской темнице сидел, в ростовской земле случилась битва между войском великого князя и ратью Василия Косого. Попытался Косой обмануть двоюродного брата, запросив перемирия, да сам на своем обмане и попался. Мыслил великого князя врасплох застать, но московские воеводы, зная нрав Косого, подвох ожидали. Они хоть и сделали вид, что распустили полки, но были начеку. Потому и встретили воинство Косого оружно и дружно. Не дали себя обмануть. Мало того, что в пух и прах разбили воинство Косого, но и самого мятежного князя поймали великокняжеские воеводы Борис Тоболин и Иван Баба. Поймали Юрьевича, к великому князю подвели. Дерзкого, вздорного, сквернословящего.
«Надоело мне с тобой возиться, гневно вздернул тот безволосой бороденкой. Мыслю, пора на цепь посадитьНо не железную, а невидимую. Она крепче будут». И приказал слугам своим ослепить двоюродного брата. А те и рады стараться. Это только доброе дело долго делается, дурное же- мгновенно.
Со времен Владимира Мономаха на Руси такого слыхано не былои вот случилось. Тогда жертвой злого умысла и навета пал князь Василько Ростиславич, теперьВасилий Косой.
«Крутенько чинит расправу великий князь», переглянулись меж собой московские бояре, но вслух ничего не молвили, заслонились от княжьего взгляда окладистыми бородами.
Чтобы как-то сгладить обиду роду Юрьевичей, Василий Васильевич отпустил из узилища Шемяку, а слепому Василию Юрьевичу повелел жить с младшим братом Дмитрием Красным в Угличе и Ржеве. «Этого вам и за глаза хватит», пошутил с ехидцей.
«Спасибо, великий князь, за хлеб-соль, пряча глаза, поклонился буйной главой Шемяка, век не забуду твоей милости. Обязательно отблагодарю сторицей». Только глупый не понял бы намека, но великий князь торжествовал свою победу над двоюродными братьями и скрытую в словах Юрьевича угрозу оставил без внимания.
Долго, целый десяток лет, Дмитрий Шемяка ждал удобного часа. Вместе с молодой супругой сына на свет божий произвел, Иоанном нареченного. Даже брата своего единоутробного, Дмитрия Красного успел похоронить1, и на похоронах первенца великокняжеского Юрия Большого побывать, пока дождался.
В лето 69542, пока великий князь Василий Васильевич ездил со свитой своей на молебен в Троицкую обитель и в вотчину матери Софьи Витовтовны, Шемяка, сговорившись с князем Иваном Андреевичем Можайским, с дворовыми пробрался в Москву и захватил кремль. Случилось это 12 февраля. Вскоре был взят под стражу и доставлен в Москву Василий Васильевич, которого Дмитрий Шемяка, объявивший себя великим князем, посоветовавшись с боярами и черницами, приказал ослепить. Сказаносделано, и 16 февраля Василий Васильевич был ослеплен. Посеявший ветер пожал бурю. А на Руси православной стало два ослепленных князя: Одинудельный, второйвеликий. Небывалое сбывалось.
Так Дмитрий Шемяка возвратил своему венценосному двоюродному братцу, как и обещал, долг сторицей. И прослыл он за свой суд скорый и неправый на всю Русь-матушку. Где бы какой судья-мздоимец что ни совершил мерзкое да пакостное, сразу молва людская: «шемякин суд». Говорили, что Дмитрий Юрьевич про то слышал, но только самодовольно ухмылялся: пусть, мол, языки чешут, себя тешут, нас сие не задевает. О раскаянии даже и мыслей не имел.
Ослепленный великий князь, которому в ту пору шел тридцать второй год, оказался сосланным вместе с супругой Марией в Углич под присмотр тамошних дворовых людей и чернецов. Великая княгиня Софья Витовтовнаотправлена в Чухнов, в монастырь. «Грехи замаливать», как смеялся Шемяка. Только детей великого князяшестилетнего Ивана да Юрия Меньшого, которому еще и пяти лет не вышло, не тронул Дмитрий Юрьевич. Позволил им находиться в уделе ряполовского князя Ивана Андреевича. «Эти волчата еще не опасны, рассудил глумливо. У них и зубы еще не выросли».
Меньше года посидел Дмитрий Шемяка на великом престоле, но немало дел вместе с князем Иваном Андреевичем Можайским наделал. Причем таких, от которых князь Василий Ярославич Боровской, брат великой княгини Марии, Федор Басенок, Семен Иванович Оболенский и прочие в Литву бежали. Под защиту короля Казимира Ягелловича. Тот всегда был рад такой оказии: еще быему прибыль, а московскому княжеству урон.
В лето 69551 лишился он и московского престола и покоя. А слепец Василий Васильевич, получивший прозвище Темный, поддержанный князьями Боровским, Оболенскими, Ряполовскими и другими, вновь воссел на трон. И слепота не мешала ему следить за действиями Шемяки, который вместе с князем Иваном Можайским прятался от великокняжеских слуг по разным городам Руси, пока, наконец, смерть не настигла его за обеденным столом в Великом Новгороде.
4
Было бы неплохо взойти на великий московский престол, согласился Василий под неумолчное ворчание двух сверчков, спрятавшихся в темных углах хором. Видать, и им приспичило вести свою беседу. Только землю Русскую жаль: потопчут ее басурмане. Пропадет труд нашего прадеда Дмитрия Иоанновича Донского
Нашел о чем жалеть, сощурился Иван Дмитриевич. Умеючи и под ордынскими ханами жить можно. Сколько лет жилине умерли. Можно и еще пожить Да и ханы нынче не прежние, помягче что ли стали, терпимее А грады можно изнова отстроить, и народишко бабы русские еще народят.
Неприятно было сие слышать юному князю, но перечить отцу не стал, лишь нагар со свечи убрал. Надо же было как-то избыток чувств пригасить. Вот и потянулся перстами до свечи. Какое никакое, а дело Все лучше, чем очи долу опускать или мух назойливых на столешнице прихлопывать, как время от времени делает батюшка, даже не замечая того. Так, чисто машинально. Хлопи нет твари настырной.
Ты, Василий, лучше о нас, грешных, жалостью исполнись. Как отравили наймиты князя московского батюшку моего, твоего деда, которого тебе и видеть-то не довелось, так слоняемся мы, словно неприкаянные, по земле Литовской. Хорошо, что великий князь Казимир горю нашему пораделвыделил в удел Новгород Северский да вот Рыльск. А то бы и голову притулить негде было
В словах батюшки Ивана Дмитриевича был резон. В лето 69611 московский князь Василий Васильевич подослал в Новгород, где временно приютились дед Дмитрий Юрьевич Шемяка и князь можайский дьяков своихСтепана Бородатого да Власия Тихонова. Вроде бы для переговоров с новгородской старшиной. На самом же делеподослать убийц к Шемяке.
Через московское злато нашли дьяки подход к боярину Дмитрия ЮрьевичаИванке Котову, чтобы тот уговорил повара княжеского Тимоху Рябова подсыпать в еству зелья ядовитого. Котов согласился, и вот Тимоха, польстившись на золото, подал князю к столу куру, отравленную ядом. И 21 июня во время вечерни Дмитрия Юрьевича Шемяки не стало.
Новгородцы с честью погребли тело князя в Юрьевском монастыре. После чего Ивану Дмитриевичу вместе с овдовевшей матушкой-княгиней Софьей Дмитриевной пришлось срочно бежать в Литву, чтобы не уподобиться участи отца и мужа. И было в ту пору Ивану Дмитриевичу всего шестнадцать лет. А великий князь московский Василий Васильевич Темный вести о смерти настолько обрадовался, что подьячего Василия Беду, доставившего ее, тут же пожаловал в дьяки.