Джефф Вандермеер«Предшественник»Jeff VanderMeer«Predecessor» (2009)
Дом большого человека стоял в густом лесу, за пенистой рекой, которую можно было перейти по единственному мосту, имевшему такой вид, будто он разрушался уже много лет. Лес был темным и глинистым, и шум нашего движения напоминал охоту волка на зайца. Листья с темно-зелеными узорами, которые мы миновали, пронизывал яркий свет. Запах стоял богатый, но при этом в прохладном воздухе чувствовалось нечто подозрительное.
Дом возвышался над лесом, словно собор над городом: ошибиться было нельзя. В нем ощущался налет старины. Два этажавторой, правда, разрушился и стал непригодным, грязно-белый, в янтарной и зеленой присыпке из пыльцы и хвойных иголок. Под шпилем крыши, сложенным из одних гнилых досок, располагалось закрытое крыльцо, из которого (как мы знали из карт) начинался коридор в форме подковы. Дому, возможно, было лет сто. Или двести. А может, он стоял там всегда.
Когда мы поехали по гравию подъездной дорожки, я вздрогнул: это был первый настоящий звук за много миль.
Сетчатая дверь оказалась попорчена: кто-то ее прорезал, и два края сетки скрутились вовнутрь. Взойдя на крыльцо, мы обнаружили, что за парой больших плетеных кресел, похожих на гниющие троны, лежали иссохшие останки двух животных размером с собаку и челюстями, больше напоминавшими обезьяньи. Они лежали так, будто уснули в объятиях. По пересечению их лап казалось, словно они пытались перейти черту между зверем и человеком.
Моя напарница взглянула на них с отвращением.
Разложение, проговорила она.
Покой, сказал я.
Вместо ответа она достала ключи и подошла к двери, что вела в дом.
Дверь была порублена топором или каким-то другим грубым орудием. Выемки и срезы почернели на фоне обветренной белизны. Ручка свисала с двери, словно была чужой.
Ничто этого не делало, сказал я. Ничто, что живет здесь теперь. Запомни это.
Я запомню, сказала она и повернула ключ в замке.
Послышался звук, будто что-то царапало по металлуно и будто что-то высвободилось.
Прежде, чем открыть дверь, она посмотрела на меня:
Мы не знаем, что он оставил.
Взгляд ее стальных серых глаз чего-то от меня требовал, но я смог лишь сказать:
Он лишился своей силы. Он уже давно не спал.
У меня не было оружия. У нее не было оружия.
* * *
За дверью нас ожидал длинный прямой коридор, слабо освещенный мерцающими лампами, торчавшими из стен, казалось, они выступали наружу и уходили в тень. Это место походило на звериную глотку, только в дальнем конце было видно, что коридор закругляется, переходя во вторую половину буквы U. Куда он вел, мы не знали: на крыльце была лишь одна дверь.
По мере нашего продвижения коридор заметно менялся. Во всем, что нас окружало, присутствовала поблекшая роскошьпанели из розового дерева, посеревшие канделябры, которые давно не светили. На полу лежал бордовый ковер, натянутый так сильно, что его волокна разгладились и исказился узор. Но впереди виднелись то ли растения, то ли небольшие деревца, а из дальнего конца коридора исходил скрытый запашокдух неестественного разложения. Оттуда же доносился низкий шум, похожий на звуки слабеющей толпы.
То, что от него осталось? сказал я.
От кого?
От него самого.
Я шел вперед. Ее сапоги шуршали по ковру позади меня, будто ее принуждали идти против воли.
Следующие несколько минут ничего не происходило. Мы не заглядывали в комнаты за закрытыми дверьми, мимо которых проходили. Не останавливались и чтобы рассмотреть картины. Пристенные столики, лампы и тому подобное тоже нас не занимало. Вместо этого мы следовали искаженному узору ковра, словно желали узнать, куда он ведет. Теперь я меньше воспринимал его как след тела, которое кто-то тащил, но большекак след от того, что по нему волочилось что-то безногое и похожее на гигантского слизня. Края узора указывали на некое загадочное смешение темно-красной и янтарной смол.
Определенной задачи у нас не было. Она это знала, но все же спросила:
Что мы ищем?
Все, ответил я, и это было правдой.
Ничего не злило его сильнее неверной цели. Но она беспокоилась. Это было заметно.
Коридор, казалось, перерастал в лес, хоть я и знал, что это было невозможно. Но растения в горшках стали неуправляемыми благодаря свету, усиленному куполом и испещренному тенями от темной зелени и руин. Деревья были тонкими, но высокими, с листьями, вытянутыми подобно изумрудным кинжалам. Кусты, некогда державшие строгую форму, теперь превратились в буйные, спутанные заросли. В трещинах в полу, где был обрезан ковер, прижились лишайники и ползучие растения. След безногого существа уходил по молодым зарослям. Он был еще свеж.
Что это? Там, внизу? спросила она. Ее голос дрожаля не услышал, а, скорее, почувствовал это.
Что-то мертвое, ответил я, подумав, что добавлять что-то еще было бессмысленно.
Чрезвычайно мертвое, сказала она, как мне показалось, уже твердым голосом.
Мы двинулись дальше, вглубь дома большого человека. Вдоль внутренней стены теперь стояли стеклянные клетки, но дверей здесь не было. В клетках же остался лишь дерн, а существа, сидевшие там, давно умерли. Некоторые из них лежали у стекла, будто пытались его подкопать. Другие умерли, силясь пробить его руками. Мы не стали рассматривать их вблизи.
* * *
Затем нам стали попадаться живые. Внутренняя стена углубилась, оставив больше местане только для стеклянных клеток. Из-за прорезей в рваной, окровавленной и кое-где расползшейся сетке доносилось глухое ворчание. За ними была извивающаяся плоть, покрытая шерстью и глядящая из этого месива одним-двумя глазами, смутно осознавая свою судьбу. Дергающийся коготь. Дрожащая морда. В этой выставке не было ни какой-либо серьезности, ни порядка. Эти создания, отринутые и брошенные без еды и без воды, почти перегрызли друг друга и по своей раздражительной природе предали себя еще более стесненному существованию. Они не покинули бы угла, в котором прожили свои жизни. Теперь они лишились рассудка и находились на грани между жизнью и смертью, не понимая разницы.
Выжившие, сказала она.
Нет, ответил я. Пока нет.
Мы шли дальше. Почти две трети кривой U уже осталось позади. След на ковре тянулся дальше, словно ведя нас.
Потом были похожие на попугаев птицывсе в струпьях, они волочились по полу, слишком слабые, чтобы летать. Потомкошки и собаки, скрещенные каким-то необычным образом и брошенные шататься здесьих мозги были не в порядке, и они не могли держать равновесие. Потомаквариумы, полные обнаженных дрожащих тел, хлюпающих в грязи. Потомтвари, которые жили внутри других тварей и настолько обезумели, что были совершенно безобидными для нас.
По стенам взобрались вьющиеся растения.
В них скрывались мелкие создания и разглядывали нас. Или они стали частью этих растений?
Она осмотрелась будто в поисках оружия, но мы были против оружия.
Скоро все кончится, сказал я. Для некоторых уже кончилось.
Она кивнула. Я знал, что она мне верила. Мы не были безоружны теперь, когда бросили их.
То, что казалось убранством над головой, в основании U, на самом деле оказалось рядом ликов, выступающих из стены чуть выше длинного двухместного диванчика с тонкими малиновыми подушками. Их было порядка двадцати-тридцати, и они разнились от кабанов и толстых ящериц до существ, очень похожих на женщин. Выражения их изменялись медленнобудто они находились под действием успокоительного. Ни один не казался дружелюбным. Ни один не мог говорить, а взглянув на их горла, было очевидно, что им требовалось некоторое вмешательство хирурга. Этого и стоило ожидать. Но на что им было оттуда смотреть?
Моя напарница опустилась на колени и всмотрелась в лицо женоподобной твари. Различие между ними показалось не столь большим. Но все же было.
Эти подушки раньше были белыми, сказала она, глядя в открытые серые глаза женщины-твари. Жидкие волосы у той ровно свисали. От нее исходил запах гнили.
На них что-то просыпали, заметил я.
Мы можем их освободить?
Как и я, она поняла, что это были не просто лики. Тела, находившиеся позади них, должны были спускаться к живым гробам за диваном. Касались ли они ногами какой-либо поверхности? Или просто висели на крюках? А если так, то что было под ними?