Молодой симпатичный конюх с длинными светлыми волосами и тонкими усиками, встретивший хозяина и его гостей у входа в конюшню, выпалил:
Никак нет, ваше высокоблагородие! И старший конюх, и я что только не делали, упрямится и все тут. Из денника в стойло перевели, не помогает. Прогуливаю его, как положено, а он все за свое.
От безделья это, как Бог свят! Конь создан для движения, вот и мается. Увеличить время прогулки, ясно?
Так точно!
Пошли по конюшне дальше. Прохор шагал впереди и называл клички лошадейАгат, Адмирал, Азов, Лорд, Вольный, Азартная, Амбиция, Марго.
Как твой заводик в Подмосковье, Евстигней Харитоныч? обратился Извольский к штабс-ротмистру. Не переведешь в Харитоновку?
Сыну оставил. Пусть занимается.
А я страсть как люблю это дело А вот и Ворожея О, ценная кобылка! Орловской породы. Такой здоровый приплод принесла в прошлом годе Что такое? Опять топчется, что б ей пусто было! Никак не могу отучить ее от «медвежьего шатания». Переступает в деннике с ноги на ногу, как проклятая! Ведь это изнуряет, истощает ее, дуреху Прохор, сажал ли к ней овцу, как я приказывал?
Cажал. Поначалу присмирела, все на овцу таращилась. Потом опять взялась качаться как маятник.
Привыкла к овце, чертова ослица!.. Посади к ней собаку или гусака!
Будет исполнено!
Извольский задержал взгляд на слуге.
Прохор, в честь дня ангела хозяйки водку слугам поднесут. Похоже, выпьешь?
Самую малость.
Смотри, не переусердствуй! Не забывай про свою болезнь.
Извольский повернулся к спутнику и шепнул ему на ухо:
Сердце у конюха пошаливает. Месяцами в рот горькую не берет, а потом вдруг и поддаст, да как следует.
Подошли к деннику, в котором находилась рослая гнедая кобыла с белой звездочкой во лбу.
А это Ласточка. На ней я обычно прогуливаюсь и езжу в Петродар. В прошлом году ее у меня увели. Прямо от здания городнического правления. Да, было дело. Оставил лошадь у коновязи, увиделся с городничим, выхожу, а ее и след простыл! Ох, и расстроило меня это. Слава Богу, горевал я недолго. В тот же день Ласточку обнаружил штабс-капитан Коренев. Едет он на коляске по Воронежской и видит, как двое горожан, озираясь, заводят на двор гнедую со звездой во лбу. Э-э, думает, дело нечисто. Лошадка-то, кажется, краденая, и уж очень похожа на Ласточку полковника Извольского! Он к частному приставу, ну и повязали воришек. Один состоял в мещанстве, другойотставной канонир. Оба в наказание получили от нижних полицейских служителей по тридцати плетей. С канонира сняли все знаки отличия c нашивками и сослали в Сибирь на поселение. Мещанина определили бессрочно в арестантские роты.
Вдоволь насмотревшись на лошадей и дав всем свои характеристики, полковник повел штабс-ротмистра на псарню. Проходя мимо раскрытых дверей каретного сарая Хитрово-Квашнин разглядел в нем большую карету, тарантас, коляску на шинованном ходу, роспуски, дрожки, зимний возок и санки.
На псарне толпились выжлятники и борзятники. Господ встретил псарь Сидор, коренастый, широкоплечий, с окладистой бородой, похожий на Илью Муромца. Завидев хозяина, собаки бросились к нему и забегали вокруг, как заведенные. Но лапы на него не накладывалипсарь давно отучил их от этого своеволия.
Как собачки, Сидор? Все сыты ли, здоровы?
Блюдем, проговорил немногословный псарь, почесывая плечо могучей дланью. Одет он был в подпоясанную длинную рубаху и широкие штаны.
А где у нас Дерзай? Где наш славный пес? Вот он, красавчик!
Дерзай оказался большим черным кобелем в белых носках. В отличие от других собак, он сидел в сторонке и спокойно наблюдал за происходящим умными глазами.
Веришь, матерого волка взял без своры, в одиночку! Матерый, известно, умный, выносливый хищник. Убивает дичь намного больше себя по размеру, лося, скажем. А, поди ж ты, Дерзай не сплоховал. Только клочки от серого полетели!.. Ко мне, Дерзай!
Пес поднялся, подошел к хозяину, ткнулся головой в его бедро и сел рядом. Извольский наклонился и почесал его за ушами.
Важный пес, силач, умница! говорил хозяин с любовью. Погладь его, Евстигней Харитоныч, не бойся, не укусит.
Хитрово-Квашнин погладил пса, потрепал его за уши. Дерзай поднял голову и с благодарностью посмотрел на него умными влажными глазами.
Тимофей, что наши гончие? спросил Извольский, обратившись к высоченному и худому доезжачему в старинном красном полукафтане.
Порядок, ваше высокоблагородие. Подбегай, Кусай и Свиреп выздоровели, Набат, Колотило и Пурга уж на ноги подымаются.
А что борзые?.. Где борзятник Демид?
Занемог слегка, ваша милость. За борзыми присматривает его сын, Ануфрий.
Все собаки в здравии! доложил Ануфрий, среднего роста паренек с родимым пятном на щеке и приплюснутым носом. Кроме, Бушуя и Заливая. Поцапались, но не сильно.
Заглянули на птичник, где разгуливали гуси, утки, куры, индюки и цесарки. За всем этим хозяйством присматривали две птичницы, возле которых держались ручные цапля и журавль.
Сходили к голубятне, деревянному строению в форме цилиндра с лестницей и летком, забранным решеткой. На летке, крыше и высокой крестовине сидела, обираясь, масса разномастных голубей.
Жаль, нет времени, Евстигней Харитоныч, сказал Извольский. А то я поднял бы своих чистых. Знаю, ты не охотник до голубей, но, право, стоило бы посмотреть, как они поднимаются в небо. Уйдут эдак ввысь и плывут на гладких, крылом не взмахнут! Правики, опускаясь, делают размашистые круги вправо, а левики кружат влево. Загляденье!.. Мои самые любимыеворонежские зоревые, выведенные крепостными графа Орлова. Гоню их обычно на утренней заре, бывает, на вечерней. Птица умная, преданная, но не любит, понимаешь, cивушного запаха. Недавно улетели два чернохвостых красавца. Вот этот подлец по пьянке их в руки брал!
Голубятник Архип, высокий мужик с рыжими космами и бородой, стоял у крестовины навытяжку, опустив глаза долу.
Что голову повесил? обратился к нему со строгостью в голосе Извольский. Говорил я тебе пьяным к голубям не соваться?
Говорили, пробурчал голубятник, не поднимая головы.
Говорили! передразнил слугу хозяин. Берегись!.. Если это повторится, задам такую трепку, что предыдущая порка на конюшне покажется тебе забавой! Ибо в следующий раз псарь со своим витым ременным арапником возьмется за дело, а не конюх.
Насмотревшись на воронежских зоревых, чистых космачей, тульских чеграшей и старорусских кружастых, Извольский с Хитрово-Квашниным вернулись к парадному крыльцу. Анфия Филимоновна, Елена Пантелеевна, девушки и француз никуда с него не уходили.
Ну, теперь-то твоя душенька покойна? спросила Извольская, глядя с улыбкой на мужа.
Показал все, что хотел, довольным голосом произнес тот и посмотрел на иностранца. Значит, мсье, дружить должны русские и французы?
Да, да, я за дружьба, уверил Извольского Деверье. Война это не есть хорошо.
То-то же. Не тревожьте нас, иначе опять получите по всей форме!.. Не оскудевает земля русская! Вот, хоть взять Евстигнея Харитоныча. Герой, кавалер! Да к тому же умеет забивать гвозди руками! Право, такая необычная способность!.. Как вспомню, так мурашки по телу!.. Не разучился, Евстигней Харитоныч?
Как можно?
Порфирий!.. Доску и большой гвоздь сюда, живо!
Старый камердинер с коротко подстриженными волосами и чисто выбритым лицом кивнул и скрылся в доме.
Андрюшенька, ну к чему это? Елена Пантелеевна с укоризной посмотрела на мужа. Идите в дом, переодеваться пора.
Минутку, моя дорогая
Будь покойна, сестра, сказал Хитрово-Квашнин, вручив трость седовласому дворецкому Терентию. Это не займет много времени.
Когда сухопарый камердинер принес требуемые предметы, отставной штабс-ротмистр взял гвоздь в левую руку, положил на его шляпку свернутый носовой платок и с пяти раз вогнал его правой ладонью в доску. Извольский передернул плечами и воскликнул:
Ну, брат, у тебя не рука, а кувалда! Не поздоровится той шее, на которую она опустится в минуту гнева.
Елена Пантелеевна с улыбкой покачивала головой, дети ее от души смеялись, а дворовые Извольских, шушукаясь между собой, во все глаза таращились на барина, который только что голой рукой, как молотком, вбил порядочный гвоздь в достаточно толстую деревяшку. Щуплый француз также был под впечатлением.