Так лучше мы тихо без скандала и унижения чести уважаемых фамилий спишем их опустившихся и недостойных представителей со службы, естественно компенсировав уважаемому Семёну Аркадьевичу упущенную выгоду. Но списки ВСЕХ посетителей опиекурильни из среды армейских и морских офицеров должны быть у меня на столе через неделю.
После заключения договора, подкреплённого тысячей рублей задатка, Сенька расслабился. Нам принесли вина и мяса, после чего начался главный для меня разговор. За кружкой красного Сенька охотно делился воспоминаниями далёкой юности. Не составило труда перевести разговор на службу Сеньки в Русско-Американской компании.
Сенька был совсем молодым, но понималв среде каторжан делать ему нечего, надо искать способ обустроиться в новой жизни с комфортом. Настоящим хозяином Сибири была Русско-Американская Компания. Юноша устроился в контору Компании в Тобольске, но не порвал связей с каторжанами.
Приказчик часто жаловался на нападения бандитов, грабивших караваны грузов из Охотска и, особенно, Кяхты, а спустя время, видя верность и молчаливость подручного, предложил тому пойти в охранники. Вместо того, чтобы платить нерадивым казакам, дравшим за свои услуги втридорога, да ещё и ненадёжным при транспортировке «деликатных» грузов из Китая, Кампания завела собственную охрану из тех же каторжан, да не обычных, а профессиональных бандитов«варнаков». И далеко не всегда такая охрана была легальной, ведь иногда неплохо, если беглые каторжане нападут на караван конкурентов.
Спустя год Сенька возглавил один из отрядов. С ним он и патрулировал подходы к Охотску в ожидании каравана с контрабандой из Китая, когда на свою беду им навстречу попались лейтенант Хвостов и мичман Давыдов, державшие путь в Охотск. Там бы офицерам и остаться, но Хвостов назвал верный пароль, да ещё такой, который переводил отряд Сеньки в полное его подчинение.
Сенька был одним из тех, кто сопровождал офицеров в Америку. Там они крепко сошлись с правителем Барановым, и другими промышленниками, не чураясь совместных выпивок и драк. Однажды Хвостов в пьяной драке ранил сильнейшего бойца Сенькиной дружины кортиком. Видя как стоически крепко тот переносит боль, тем же кортиком лейтенант проткнул ногу себе, чтобы доказать всем, что русский офицер ничем не уступает самому крепкому варнаку, как называли сибирских разбойников.
Прошло несколько лет, офицеры уехали обратно в Петербург, но однажды от самого высшего руководства пришёл приказ: отобрать лучших бойцов и отправиться на Ситхустоличное поселение Кампании в Америке. Там отряд снова перешёл в безоговорочное подчинение лично лейтенанту Хвостову.
На этот раз Хвостов с Давыдовым прибыли в сопровождении самого главы компании камергера Николая Петровича Резанова. Резанов долго спорил с Барановым, а потом купил у американцев большое судно, переименованное в «Юнону». Говорили, что судно куплено втридорога, да ещё и за золото, но о том не варнаку судить. Из боевиков Сеньки сформировали две абордажные команды, и началось
Сперва было плавание в Калифорнию, где глава компании Николай Петрович Резанов сорил деньгами так, что накорню скупил местный высший свет, приобрёл для компании земли, и обзавёлся именитой невестой. Затем последовало триумфальное возвращение на Ситху с запасом продовольствия на несколько лет, и отплытие на Камчатку.
Тут Резанов покинул «Юнону», а Сенька отправился под началом Хвостова в карательную экспедицию против японцев, решивших оккупировать русские Сахалин и Курилы. А вот как вернулись в Охотск, так всё хорошее в Сенькиной жизни и окончилось.
Офицеров посадили в тюрьму и пытали про золото, которое у них, якобы, должно было быть. Но Сенька точно зналзолота нет! Золотом расплачивался только сам Резанов и только в исключительных случаях. Скоро до властей дойдёт, что с офицеров взять нечего, а там примутся и за него, как начальника абордажной партии.
Надо было срочно спасаться самому и спасать офицеров, поскольку только они могли помочь в будущем оправдаться перед Резановым и жить на свободе. Сенька подкупил стражников и бежал вместе с офицерами. Когда их всё же задержали, то не решились возвращать в Охотск, а отправили в столицуэто был шанс, и лейтенант Хвостов обещал Сеньке заступничество как только с их делом будет покончено
Крах жизни пришёл уже на подъезде к Петербургу, к которому тот, не имея средств, добирался более года. Знакомые сообщили Сеньке, что Резанов мёртв, Хвостов и Давыдов таинственным образом исчезли, якобы утонув в Неве, но веры тому нет, а за голову самого Сеньки новые руководители компании обещают большие деньги. Теперь защитить мог только старый патронправитель русской Америки Баранов, но он был далеко.
Дальнейший рассказ подвыпившего Сеньки волновал меня мало, и я вполуха слушал о его приключениях, окончившихся здесь и сейчас. Что ж, такой неординарный человек и впрямь пригодится. Выданной тысячи не жаль, да и за сведения о пристрастившихся к опиуму офицерах Александр Христофорович будет благодарен.
5
Прошло немало времени с тех пор, как Александр Христофорович Бенкендорф поручил Коновицыну расследовать дело погибших офицеров. Неотложные дела не давали вернуться к расследованию, но и бросить его было никак нельзя. Ясным и тёплым октябрьским вечером 1826 года барон решил хорошенько подумать над тем, что он лично может сделать за чашечкой ароматного кофе, готовить который он не доверял никому. Он пристрастился к напитку давно, в молодые годы. Сперва, попробовав отвратительные горькие помои, которые носили громкое имя «кофе» в Петербурге, он не мог понять, как ЭТО можно пить, позднее стал ценить бодрость, которую давал напиток. Значительно позже, во Франции, он познал, что настоящий, правильно заваренный, а главное, правильно обжаренный кофе может быть ещё и вкусным. Там же он постиг прелесть добавления в чашечку кофе совсем небольшого количества ароматного ликёра или коньяка, создающего совершенно особое настроение и атмосферу. Ликёры могли быть разными, каждый обладал особым действием и дарил особую радость.
Новую страницу в его персональных отношениях с напитком открыла поездка в Грецию. Нет, греческий кофе не был лучше французского, но он был совершенно иным, самобытным, несущим неизгладимую печать народа. В отличие от французов, греки перемалывали кофе в мельчайшую пыль, порой добавляя туда же золу фруктовых деревьев, за счёт чего напиток становился непередаваемо густым и насыщенным. Но, что категорически не понравилось юному Александру, они зачастую и сами зёрна обжаривали до состояния чуть ли не золы.
И, наконец, в прошлом году случилось ещё одно, казалось бы совершенно невероятное событие. Александр Христофорович Бенкендорф, считавший к тому моменту, что уж он-то разбирается в кофе гораздо лучше всего прочего петербургского света, был неожиданно и приятно удивлён. Дело было зимой, когда он по делам оказался в Финляндии и посетил дом адмирала Логина Петровича фон Гейдена. Там он встретился с перспективным для вербовки молодым мичманом, в своё время обошедшим половину земного шара на купеческих судах.
Так вот, когда содержательная часть беседы подошла к концу, молодой человек предложил выпить чашечку кофе. Александр Христофорович настроился из вежливости стерпеть несколько глотков обычной борматухи, но то, что принёс спустя всего полчаса молодой человек, стало для графа открытием. Каминный зал особняка старого адмирала наполнился волной непередаваемого аромата, и на столике между массивных кресел показались три внушительных размеров кружки с густой пеной.
Напиток оказался бразильским вариантом традиционного Австрийского Cappuzino. В южной Америке отказались от добавления в напиток яйца, стали варить кофе в турке сразу с карамелью из жжёного сахара, и вливать его в кружку со взбитым горячим молоком. Качество южноамериканских сортов кофейных зёрен тоже на голову превосходило африканские аналогине столь дерзкий и резкий, напиток отличала особая глубина мягкого глубоко насыщенного вкуса.
С удовольствием выпив большую кружку кофе, Александр Христофорович велел закладывать карету для длительной поездки в Москву. Теперь он знал, от кого можно получить столь необходимую ему информацию. Вот только ехать надо было немедленно и обязательно личнодело не терпело отлагательств, и было слишком важным, чтобы перепоручить его другим.