Хорошо, я постараюсь.
Он опустился на дно своих мыслей, отгородившись от внешнего мира: от запаха пыли, от сухого воздуха, из-за которого потрескались губы, от шуршания крылатых кед. Флинн остался один на один с собой. Чего же он желает на самом деле? Избавиться от мук совести? Да, ему от этого полегчает, но что же насчет других? Тех, кого он ранил? Их боль никуда не денется. Можно ли исправить прошлое? Конечно же нет! Сколько бы ни каялсяничего не изменится. Но кое- что Флинн все же может изменитьсвою жизнь. Он может стать лучше, он должен стать лучше.
Готов? вкрадчиво прошептал Тайло.
Думаю, что да.
Тогда смотри.
Флинн открыл глаза. И не только он. Кирпичные стены последовали его примеру: на них появились глаза, нарисованные светящейся алой краской.
Вот теперь ты прозрел. Иди туда, куда ведут эти глаза. Твоя цель там, а не здесь, сказал Тайло, указывая вниз. Здесь осталось все пустое и несбыточное. Не цепляйся за это.
Понял, ответил Флинн и воспрянул духом.
В этот раз дорога никуда не сворачивала, она была прямой и широкой. По пути они встретили полоумную старушку в окружении терракотовой армии Упущенных Моментов. Она лихорадочно звала их, точно цыплят, но человечки близко не подходили, всегда оставаясь в паре шагов от нее. Когда же старушка с рыданиями упала на землю, они разбежались в стороны, попрятавшись кто куда. Флинн рвался ей помочь, но Тайло его остановил, сказав, что это ее выборвечно сожалеть об упущенном. И никто не сможет образумить ее, пока она сама не захочет.
Тайло парил в небе, наслаждаясь полетом, а Флинн чувствовал на себе тяжелый взгляд. Лабиринт следил за ним. Одни глаза медленно моргали и казались безучастными, другие же напряженно таращились, широко распахнув веки.
Наконец подул свежий ветерок, и дышать стало проще.
Чувствуешь? спросил Тайло, подлетев ближе. Мы почти у цели!
Наперегонки? с азартом предложил Флинн.
Ты действительно хочешь посоревноваться с парнем, у которого есть крылатые кеды? Брови Тайло изогнулись дугой.
Они тебе не помогут. Я был лучшим бегуном в своем районе.
Поэтому и стал курьером плохого дяди? Чтобы быстро удирать от других плохих дядь?
То есть ты знаешь обо мне все? У Флинна свело желудок и вспотели ладони.
Абсолютно. Даже сколько раз ты целовался с девчонками.
И что думаешь обо мне?
Я встречал кое-кого и похуже. Но замялся Тайло, почесывая шею, такого тормоза вижу впервые!
Сейчас посмотрим, кто из нас тормоз. Глотай пыль!
Флинн рванул со всех ног, поднимая за собой шлейф коричневой пыли. Его сердце бешено колотилось о ребра, грозясь сломать их и вырваться наружу. Кровь в жилах кипела, разнося по телу обжигающую лаву адреналина, мышцы раскалились. Алые глаза гнались за ним. Складывалось впечатление, что он соревнуется с ними, а не с Тайло. Когда показался просвет, у Флинна открылось второе дыхание. Вбежав в центр лабиринта, он остановился и упал на колени, переводя дух.
О, наконец-то ты здесь, подал голос Тайло, пристально рассматривая свои ногти. Я же предупреждал, что нет смысла соревноваться с тем, у кого есть крылья.
На самом деле мне было плевать, выиграю я или проиграю. Я затеял эту гонку, чтобы побыстрее пройти лабиринт. Эти красные глаза на стенах меня нервируют. Флинн поднялся и отряхнул колени.
Звучит как оправдание, но считай, что я тебе поверил. Я сегодня исключительно добр.
И где же Всевидящий Мудрец?
Флинн осмотрелся. Алые глаза густо облепили стены, опустились на землю и, подобравшись к яме в сердце лабиринта, нырнули в нее. Он подошел ближе. По стенам ямы спиралью закручивались ленты сияющих глаз, уползая в кромешную тьму.
Только не говори, что мне нужно туда. Флинн сглотнул. Падать ему сегодня категорически не хотелось. Да и завтра вряд ли появится желание.
Могу промолчать, но ты и сам догадался, с улыбкой ответил Тайло и положил руку ему на плечо. Приношу свои искренние извинения, дружище, ты не такой уж и тормоз.
Флинна посетило острое чувство, что нечто подобное с ним уже происходило.
Только не смей меня толкать, предупредил он, вспомнив опыт с золотой рекой.
Извини, это моя работа, одними губами произнес Тайло и толкнул его указательным пальцем. Этого хватило, чтобы Флинн потерял равновесие и сорвался вниз.
Падал Флинн очень долго, поэтому у него был вагон времени, чтобы обрушить самые страшные проклятия на голову психофора.
Спустя вечностьили чуть меньшеон упал прямо на стул, оказавшись на дне ямы. По кругу стояли высокие шкафы с фонарями на полках (похожими на те, которые держали статуи ангелов на площади). Золотистый свет мягко вытеснял тьму. Напротив Флинна сидел старик с темно-коричневой кожейссохшейся и морщинистой. Она складками свисала с тела, будто костюм не по размеру.
Всевидящий открыл единственный глаз, внутри которого бушевал лесной пожар. Флинн замер. Ему померещилось, что он стал стеклянным и теперь сквозь него можно читать газеты.
Сначала старик ничего не делалтолько глазел, а потом встал и, угловато двигаясь, проковылял вдоль шкафов. Он остановился, узловатыми пальцами взял один из фонарей и, вернувшись на место, поставил его у своих ног.
Старик нагнулся и сомкнул пальцы на запястье Флинна. Казалось, стоило дернуться, и рука одноглазого рассыплется подобно трухлявому пню. Но это впечатление было обманчивым. Старик очень крепко держал свою добычуне вырваться. Шкафы исчезли, их впитала тьма, вышедшая из стен. Теперь только фонарь и огненный глаз освещали все вокруг. Воздух загустел и сложнее проникал в легкие. Послышался протяжный гул, напоминавший жужжание пчелиного роя.
По стенам побежали образы прошлого. Самые болезненные воспоминания, которые Флинн так долго пытался спрятать под пластом забвения, кружились перед глазами. Груз вины свалился на него, придавив непомерной тяжестью.
Флинн пытался вырваться из плена этого ненавистного старика, пробудившего в нем столько горьких воспоминаний, но у него не получалось. Он ничего не мог изменить, продолжая плыть по реке памяти, ударяясь о скалы своих ошибок.
Образы пропали так же неожиданно, как и появились. Комната вновь погрузилась в полумрак. Флинн решил, что все кончилось, но это оказалось лишь началом. Свет в фонаре посинел и начал рождать искры, которые высоко поднимались и превращались в бабочек. Они густо облепили стены, не оставив даже крохотного островка пустого места. Их синие крылья трепетали в такт сердцебиению Флинна.
Нет, только не это. Остановитесь, прошу, только не это воспоминание, умолял он.
Грудь сдавили тиски боли и вины. Флинн был готов отдать все на свете, только бы старик остановился, только бы забрал это одно-единственное воспоминание и спряталкуда угодно, только бы подальше от него. Но Всевидящий не прекращал изощренную пытку, вновь и вновь прокручивая самое болезненное воспоминание, будто с первого раза ничего не понял. А может, просто наслаждался чужой болью.
Флинн думал, что он вот-вот сойдет с ума. Столько раз он пытался все забыть, жить дальше, словно ничего не произошло. Столько раз убеждал себя, что поступил правильно, что у него не было выбора, хотя в глубине души отлично понимал, что это не так. То, что он сделал, изменило его навсегда. Он стал тем, кем стал. И прощения ему не было.
Руку Флинна охватил синий огонь, который переметнулся и на бабочек, сжигая одну за другой, превращая их в пепел сожаления. Он почувствовал такую острую, нестерпимую боль, что тут же отключился, провалившись во тьму подсознания.
Открыв глаза, Флинн закричал, как после ночного кошмара. Тайло висел над ним и тоже кричал, широко раскрыв рот. Флинн растерялся и умолк.
Я рад, что ты успокоился, безмятежно сказал Тайло.
Они больше не находились в лабиринте. Флинн лежал на кровати в номере 61. Он машинально посмотрел на свою руку. Боль, которую он испытал, была такой сильной. Тогда ему показалось, что рука сгорела, и на ее месте осталась тлеющая культя. Но Флинн был цел, только вот отныне на его запястье красовалась татуировка с числами: 92, 455, 226.
Что это?
А, это, Тайло махнул рукой, мол, и так все ясно, зачем спрашивать. Вот, возьми, он протянул ключ с овальным брелоком. Это тебе Всевидящий просил передать, а то ты у нас такой нежный, что сразу в обморок грохнулся. Честно, Флинн, мне, как твоему психофору, было за тебя очень стыдно. Я чуть сквозь землю не провалился! Спасло только то, что Всевидящий живет на самом дне Потустороньяпроваливаться попросту некуда!