Она ответила ему по-французски, потому что на этом языке говорил и немец Гамбс.
Не стоит благодарности, это был мой долг. Комаровский перешел на французский. Позже мы поговорим об обстоятельствах происшедшего с вами ради интересов дознания. Но сейчас вам лучше уйти. Зрелище не для женских глаз. В обморок еще упадете.
Я не имею привычки падать ежесекундно в обморок, ваша светлость. Там, на берегу, я потеряла сознание от сильного удара по голове, а не от страха. И потом я первая подошла к дому и заглянула в окно. После этого мы и вызвали вас так спешно сюда.
Он посмотрел на нее с высоты своего роста, повернулся, взошел на крыльцо и потянул дверь дома стряпчего.
Заперто изнутри, Евграф Федотович, констатировал Гамбс. Я пытался открыть. Там крепкий засов. Сейчас кликну мужиков с топорами дверь взлома
Комаровский ударил в дверь ногой в охотничьем сапоге. Треск. Дверь слетела с петель, перекосилась, однако застряла. Он ударил еще раз и рывком, сломав железный засов, распахнул ее.
Рой мух вырвался наружу.
Стряпчий Петухов лежал в сенях возле двери. Седой и лысый, в исподнем и стеганом халате на вате. Он лежал в скорченной позе на боку, прижав руки к животу, куда глубоко, по самую рукоятку, был вогнан нож.
Нож так показалось Клер сначала.
Комаровский и Гамбс зашли в сени. Клер волна гнева и решимости буквально втолкнула ее в этот страшный дом следом за ними.
Комаровский оглянулся на нее, но ничего не сказал. Клер чуть приподняла подол своего нового черного платья и нижних юбок, стараясь не замарать их в крови. Та была густой и черной, местами на полу брызги уже высохли, превратившись в багровые пятна.
Гамбс склонился над телом старика-стряпчего.
Как давно он мертв? спросил Комаровский.
Давно. Сейчас жарко, видите, тело уже раздулось, указывал Гамбс. Намного больше двенадцати часов прошло с его смерти.
Ночью убили?
Около полуночи или чуть позже.
Они вдвоем прошли в комнаты. Клер Клермонт шла за ними.
О майн готт! потрясенный возглас Гамбса. Он увидел убитую кухарку и мертвую Аглаювот так близко, а не из окна.
Клер оглянулась на сенизарезанный ножом стряпчий на полу рядом с ним подсвечник с сальной свечой. Она не торопилась в комнату Аглаислишком страшно все там. Она заглянула в боковую комнатудвуспальная разобранная кровать. На стуле женский сарафан и рубаха. Иконы в углу. В изголовье большой кованый сундук.
Евграф Комаровский подошел и встал у нее за спиной на пороге.
Что вы видите здесь, мадемуазель?
Клер. Я Клер Клермонт, ваша светлость.
Наслышан о вас. В газетах европейских и наших немало читал на протяжении нескольких лет о вас и лорде Байроне. Вы его тоже звали ваша светлость?
Нет. Я звала его Горди Его второе шотландское имя было Гордон.
А меня зовут Евграф Федотович, объявил Комаровский. Так что вы видите здесь, бесстрашная мадемуазель Клер?
Их общая спальнякухарка, видимо, была его романтической привязанностью. Они делили одну постель.
Да. И сундук. И он не взломан. А где ключи от сундука? Где старые чиновники обычно хранят ключи от сокровищ, скопленных непосильным трудом? Комаровский оглядел комнату и шагнул к иконам в углу. Серебряный оклад, неугасимая лампада
Он сунул руку за иконы и вытащил связку ключей, словно фокусник на глазах Клер. Подошел к сундуку, выбирая ключ, и угадал сразуоткрыл сундук.
Пачки ассигнаций, документы, перевязанные лентой письма, жестяная коробка из-под леденцов. Комаровский открыл ееона была набита золотыми рублями.
Все его достояние на месте, убийца не тронул ни денег, ни ассигнаций. И документы судебные его не интересовали, объявил Комаровский. А что же его интересовало тогда здесь?
Аглая, тихо сказала Клер. Вы же видели ее что он с ней сделал. Это тот же самый человек сотворил с ней, который и на меня напал, когда вы меня спасли. Неужели вам это сразу не ясно?
Комаровский промолчал и повернул в сторону девичьей светелки.
Над телами кухарки и девушки склонился Гамбс.
Ужасно ужасно такое зверство
Клер прислонилась к дверному косяку. Она в этом страшном доме, а с ней двое мужчин Бежать, бежать отсюда без оглядки!
Но нет, она не побежит.
Дело уже не в ней и не в том нападении на берегу пруда. Дело в этих мертвых телах в невинно загубленных с таким диким зверством душах человеческих.
Кухарку убили ударом по голове, сказал Комаровский. Один удари насмерть. Что-то тяжелое и острое было использованотопор. И его в комнате нет. А вот кинжал свой нам убийца в теле стряпчего оставил, не вытащил.
Я здесь не буду нож из тела вытаскивать, сказал Гамбс. Тела уже начали разлагаться, их надо перенести в сарай. Мы с вами, Евграф Федотович, их там тщательно осмотрим, когда разденем.
Да уж, Христофор Бонифатьевич, вам потрудиться придется, вспомнить свой медицинский факультет Гейдельберга, заметил Комаровский. От здешнего лекаря в таких делах мало проку. Стражники мои тоже в медицине не сильны. Я сам, конечно, кое-что видел подобное по долгу службы. Однако то, что сделали с девицей, за гранью моего понимания.
Подсвечником поврежден pars analis recti. Гамбс растерянно сквозь свои круглые очки глянул на Клер в дверях и сразу умолк, не продолжая своей латинской фразы.
Отчего она умерла? спросил Комаровский.
Давайте повернем ее осторожно.
Комаровский поднял тяжелую дубовую тумбочку, что намертво прижимала густые светлые волосы девушки к полу, не давая ей возможности двигаться и повернуть шею. Наклонился, поворачивая Аглаю на бок.
Ей был нанесен удар в лицо такой силы, что из раны торчали осколки костей скул и подбородка. Лицо Аглаи было разрублено почти до самого затылка.
Это смертельная рана, сказал Комаровский.
Вот именно.
То есть она уже умерла, когда убийца чинил насилие над нею?
Если еще не испустила дух, то уже умирала, была в агонии.
Убийца вломился в ее комнату через окно, сказала Клер. Он напал ночью, когда они все спали.
Не все, возразил ей Комаровский. Ее отец не спал. Он в домашнем халате. То есть был одет. И там свеча валяется на полу у его тела.
Он подошел к выбитому окну и внимательно оглядел его.
Осколки везде, заметил Гамбс. И на подоконнике, и под окном на улицевон смотрите, и здесь в комнатетоже возле окна.
Комаровский оглядывал комнату, вышел в залу, потом в сени, в спальню. Клер виделаон о чем-то сосредоточенно думает, словно вспоминает что-то важное.
Так, ладно, здесь уже тленом несет, тела надо перенести в сарай, набрать льда из барских погребов, сказал он. Мадемуазель Клер, вы не могли бы сейчас пойти к вашей подруге и передать ей, что я прошу у нее льда из погребов в интересах дознания и следствия? Мои люди перенесут тела, и мы продолжим осмотр. А дом я пока закрываю.
Хорошо, ваша светло То есть господин генерал
Евграф Федотович. Он смотрел на нееВам все еще трудны в запоминании наши русские имена?
Нет, Евграфф Федоттчч. Клер очень старательно выговорила его имя на русский, как ей казалось, манер. У меня отличная память. Лед в сарай вам доставят как можно скорее.
Благодарю, коротко ответил ей Комаровский. Христофор Бонифатьевич, а вам придется пустить в дело ваш инструмент.
Я же не практикующий лекарь и не патологоанатом. Гамбс развел руками. Вы сами знаете, граф, я управляющий, учитель сына нашей доброй хозяйки, механик, ботаник и натуралист, я учился медицине также, но я не специалист в убийствах. И потому все, что я скажу, будет очень приблизительно.
Так пока мы официального разбирательства дождемся, пока доедут до Иславского жандармы да здешний пьяница-полицмейстер, трупы у нас разлагаться начнут так, что мы вообще с вами ничего не поймем в их анатомии.
Дальше Клер уже слушать их столь профессиональный и такой бесстрастный деловой разговор не стала.
Хоть она и храбрилась, хоть и чувствовала прилив гнева и решимости У нее просто уже не было физических сил находиться в доме, где так страшно, так тошнотворно пахло кровью, тленом и