Роман.
Александра.
Львиная доля людей, которым она представлялась когда-либо, считала необходимым пропеть строчку песни из фильма «Москва слезам не верит». Будто это было забавно. И Рома не стал исключением.
Этот город наш с тобою
Местный юморист? одернула Саша.
Извини. Он заулыбался еще лучезарнее. Сколотый резец не портил улыбки. Это вы въехали в четвертую квартиру?
Да, мы с мамой. А ты, она посмотрела на дверь за спиной парня, из первой?
Не-а. Я в новостройках живу, рядом. А тут мой дедушка обитает. Я ему обеды ношу.
Молодец, хороший внук.
Стараюсь. Ты гулять или что?
«Маньяк, сказала Шура, явный психопат. Из тех, что похищают грязные трусики и гоняют шкурку».
Александре Вадимовне молодой человек скорее понравился.
В кулинарию. Еду на ужин купить.
Так нам по пути, вызвался Рома.
Ну, идем.
Они пошли бок о бок по ступенькам.
Как тебе дом?
Крутой. Я в таких не бывала.
Тут подсобных помещений больше чем квартир. Конец девятнадцатого века. Знаешь, как переводится?
Он ковырнул носком мозаичный пол, надпись «Salve» на пороге.
Типа утешение? Успокоение?
Не. Это латынь. «Приветствую» или «Доброго здоровья». Добро пожаловать, короче.
Ты латынь знаешь?
Дедушка знает. Я только буду учить.
Они вынырнули из подъезда. Во дворе было безлюдно. Опустел пятачок у ржавого турника.
Доча! Мама стояла на балкончике, взявшись за перила.
Чего?
Привет! помахал новый Сашин знакомый. Я Рома.
Привет, Рома. Сашка, пластинки от комаров купи.
Ладно.
Мама с интересом смотрела им вслед. Они шагали по тропинке. В воздухе метались мушки, пиликали сверчки в кустах.
Тебе сколько? спросил Рома.
А сколько дашь?
Восемнадцать?
Ответ ей польстил. Саша жутко бесилась, когда папа говорил, что она выглядит младше своих лет.
Семнадцать. А тебе?
Девятнадцать.
Студент?
Первый курс закончил.
А я только поступила. В педагогический.
Ого, обрадовался Рома, и я в педе учусь. Дай угадаю. Иностранные языки?
Русслит.
Твой корпус рядышком с моим. Можно вместе ездить на пары.
«Ого, какой быстрый», не поощряя, но и без осуждения отметила Александра Вадимовна.
Кажется, эта чопорная юная леди проявляла несвойственное ей любопытство.
А ты
Исторический факультет.
Прикольно.
Батя хотел, чтобы я инженером был, как он, но я дедушкину специальность выбрал. Он у меня известный краевед, по радио раньше выступал, три книги издал.
Любишь дедушку своего?
Безумно.
Саша жалела, что оба ее деда умерли до ее рождения, и бабуливсе три, включая бабушку Зою, уже лежали в земле.
Я вас познакомлю, он отличный.
Солнечный диск опускался за холм, горели алым окна новостроек. Кипела вечерняя жизнь: усатый дядька ковырялся в двигателе «жигуля». На пригорке у гаражей компания жарила шашлыки, дразнил запах свинины. Вереща, скакали маленькие пираты, батут подбрасывал их в фиолетовое небо.
Миленький райончик, сказала Саша.
Ага, ничего так.
Давно тут живешь?
Как все. Его в две тысячи шестом построили. Для работников южного комбината. Папе квартиру выдали, а он деда поближе перевез.
Долго до университета добираться?
Рукой подать! Рома выпростал свою лапу. Я на электричке езжу. Час выходит. На маршрутке немного дольше. Книжку с собой беру, чтоб не скучно было. Но приятный собеседник лучше.
В кулинарии жужжали кондиционеры, прилавки ломились от яств.
Проголодавшаяся Саша сглотнула слюну.
Попробуйте запеканку, не пожалеете.
Она нагребла полный пакет еды. Фигура фигурой, но отметить новосельедело святое. В соседнем магазине купила квас, средство от комаров, эвкалиптовую жвачку и пачку тонких сигарет.
Рома шел по пятам.
Саша двинулась за гараж и гривастую иву.
Куришь?
Не. Я ж спортсмен.
Говорил, историк. Она прищурилась; дым попал в глаза.
Одно другому не мешает.
Пловец или баскетболист?
Шахматы с третьего класса.
Она усмехнулась.
Шестое место на районном чемпионате.
Самоирония засчитывалась как плюсик. К очаровательной улыбке и ненавязчивой манере общения.
Они поболтали об учебе, Сашу насмешили рассказы Ромы о преподавателях. Он здорово пародировал заикающегося декана.
Я провожу, сказал парень, когда она попыталась забрать свои пакеты. Мне несложно.
И они пошли назад к дому, возвышающемуся в степи. Говорил в основном Рома. Описывал посвящение в студенты, археологическую практику.
Тень трехэтажного здания клином ложилась на луг. Окна казались запавшими глазами, а ризалиторлиным носом. Подъездный портал будто бы всасывал в свою пасть тропу.
Темные пятна ползли по гипсовым фруктам, по шрамам и щербинкам.
Тут двое детей, пацан и девчонка, муху хоронили в гробике из морковки.
Рома хохотнул:
Своя атмосфера, да? Это тети Насти дети, из шестой квартиры. Вообще у вас соседи нормальные, спокойные.
Он передал Саше пакеты.
Рад знакомству.
Взаимно.
Саша пошла к фиолетовой двери.
«Он пялится на мою задницу», подумала и удержалась, чтобы не поправить шорты.
А как твоя фамилия? спросил Рома.
Алексина.
Пока, Алексина.
Поднимаясь мимо чугунных лоз, печных заслонок, лепных карнизов, Саша Алексина улыбалась.
5Сумерки
У их звонка была отвратительная лающая трель. Квартира неуловимо изменилась, словно стала еще больше. Вечерние тени не скрадывали пространство, а напротив, странно отдаляли стены. В коридоре клубилась темнота, а кухонный свет почти не выплескивался за порожек.
Саша, прислонясь лопатками к холодильнику, прихлебывала квас. Мама доставала расспросами: что за мальчик, где живет, что у него за семья. Снова строили планы, поглощая вкуснейшую запеканку, отбивные и салаты.
В какой-то момент, посмотрев в коридор, Саша обнаружила, что дверь чулана открыта.
Дверное полотно в летней кухне дяди Альберта вечно закрывалось само собой, если его не подпереть.
Добавки?
Боже упаси. Я сейчас лопну.
Ты слишком худенькая.
Жирная, как свинья.
Дядя Альберт называл ее ласково «худышечка». А маму «Танчик».
«Какой же он был классный», затосковала Саша.
С состраданием взглянула на маму. Каково этолишиться любимого мужчины, знать, что он никогда не погладит тебя, не обнимет во сне, не приголубит?
Что он истлел в деревянном обшитом атласом коробе.
Не проходной мальчишка, не Лешка, а именно тот самый, твой-твой-твой мужчина
Саша помогла маме вымыть посуду и пошла через тенистый коридор, через гостиную, на балкон.
Он походил на корабельную корму, с изогнувшимися под острым углом перилами.
Стульев определенно не хватало. Сидеть, свесив ступни между прутьями, куритькогда мама будет на дежурствах, выпуская колечки.
Корма целилась в болотце, истончившееся и высохшее русло Змийки. Высоченные стебли качались над лужами, звенели в сгущающихся сумерках насекомые.
«Интересно, подумала Саша, если кинуть туда, в гущу камыша, связанную ведьму, комары за ночь высосут всю ее кровь? Пять литров отборной ведьмовской крови»
Прошлым летом они ходили в поход, и Сашины ноги подверглись массированной атаке комарья. Икры опухли и жутко свербели, вынуждая хныкать. А Леша, вместо того чтобы утешить, заявил при всех, что задолбался терпеть ее капризы. Он и до того говорил ей разные гадости, мол, не хочет ограничиваться одной девушкой, дескать, парень должен иметь много любовниц, а не одну
«Его бы тоже туда, в камыш», сказала Шура.
«На часок», неожиданно согласилась Александра Вадимовна. В гостиной мама включила телевизор. Заиграла тревожная музыка.
Саша вышла с балкона. Шкаф, трюмо, телевизор на тумбе, все было отодвинуто от стен, чтобы не мешать завтрашней поклейке обоев. Но казалось, что вокруг мебели метры и метры пустоты. Люстра источала тусклый желтый свет, не способный истребить полумрак.
У старых квартир свой характер и свои причуды.