Ученики, осмелевшие от своего единства, не скрывая неприязни, угрюмо глядели на Иуду и плотно сжимали круг, готовя палки.
Лицо Иуды порозовело. Он плечом отшвырнул Фому, стоявшего на его пути и, не оглядываясь, ушёл в город.
Фома, курлыкнув, растянулся во весь рост на камнях и пробормотал снизу:
Ох, Иуда, попомнится тебе на том свете, жестокий ты человек.
Андрей, облегчённо переводя дыхание, вырвался из рук Петра и указал дрожащими пальцами в сторону Овчих ворот.
Братья, смотрите, пошёл продавать учителя.
Фома со стонами, упираясь руками в землю и поднимая срамное заднее место, надсадно прохрипел:
Да ты, Андрей, скажи: кому продавать, а то я не верю тебе.
Фарисеям и синедриону, ответил Андрей.
Фома, в ужасе от того, что сказал Андрей, вновь растянулся на камнях, но уже в следующую секунду он, по-молодому задирая ноги, с поднятой до плеч туникой мчался через Кедронский поток. За Фомой, так же оголив себя до пояса, бросились его собратья. И только на горе Елеонской в масляничной роще, где было тихо и покойно и где неторопливо, на поляне ходил Иешуа с опущенной на грудь головой, они остановились, присели кучкой, наблюдая за учителем.
Пётр, любуясь Иешуа, восхищённо сказал:
Вот Мессия. Признался мне в Храме сегодня. Но сказал: молчи.
А я тоже за ним приметил: Мессия, откликнулся Фома и вскинул руку, радостно возопил: Смотрите! Над ним свет!
Ученики, стараясь быть незаметными для Иешуа, но полные любопытства и страха неведомо перед кем, легли на траву и осторожно поползли вперёд, то и дело, поднимая головы и вглядываясь в учителя, вслушиваясь в его слова, приставляя ладони к ушам.
Что, что он там говорит и кому?
И они услышали его слова:
Да, я знаю дорогу в Царствие Божия, да я могу направить туда людейистина открылась мне. Царствие рядом, шажок до него, но как он сложен для каждого
Изумлённые ученики замерли: Царствие рядом! Начали озираться по сторонам, глядеть в небо. Вдруг оно упадёт сверху, да невзначай придавит. Всем будет хорошо, а импока разберутсястрадать, что ли?
Вмиг ученики сорвались с земли и метнулись к Иешуа: уж его-то Царствие не задавит! Бросились перед ним на колени, заговорили:
Мессия, отведи нас в Царствие Божия, измучились мы на земле, хотим спокойной, сытой жизни!
Иешуа махнул рукой и пошёл прочь, а ученикиза ним, схватили за одежду, начали показывать ему свои беззубые от недоедания рты.
Посмотри, как мы жили, Мессия!
Они разрывали на себе туники,указывали пальцами в свои сломанные рёбра и глубокие шрамы на спинах и умоляюще заглядывали ему в глаза.
Ведь ты же сказал Петру, а нам, почему не хочешь?
Пётр ударил себя в грудь кулаком и, плача, подступил к учителю.
Признайся всем, как мне признался в Храме, что тебя приставил к нам Бог.
Иешуа опустил руки на головы учеников. В его душе царило смятение.
Ученики замерли, ожидая заветные слова, уже зная, какие они будут.
Молчание Иешуа длилось долго. Пётр не вытерпел, вскочил с колен и, укоризненно качая головой, с горечью сказал:
Ох, Мессия, не любишь ты народ. Ох, не любишь. Он с мучительным стоном повернулся к пропасти и крикнул: Мне теперь хоть с обрыва головой!
Все прочие, обливаясь слезами, ждали и тянули руки к учителю. Эти простые люди, истово поверив, уже не хотели и не смогли бы жить без веры. И тогда Иешуа сделал знак Петру: молчать. Тот бросился на колени перед учителем и, задерживая дыхание, начал смотреть на него, готовый в мгновенье разразиться или отчаянным воплем горя, или криком радости и счастья.
Хорошо, сказал Иешуа. Говорю вам: Мессия. Но об этом никто, кроме вас не должен знать. Бог выбрал для меня дорогу мучений, чтобы я познал вас, полюбил и пощадил. Но предупреждаю: молчите и встаньте с колен. Не господин я, а ваш брат.
Ученики с исступлёнными воплями вскочили и начал зарываться лицами
в одеждах учителя и кричали, и прыгали, как дети. Он же стоял, как мёртвый, вопрошая себя: « Я ли сказал это или Бог моими устами?»
Между тем, Пётр, в приступе сильнейших чувств оглянувшись, помчался к обрыву. И там, на краю скалы, прижав ладони к губам, разразился криком в сторону Храма:
Мессия! Мессия пришёл, люди!
Этот крик услышали многиев Храме, в крепости Антония и на ближних улицах за крепостными стенами города.
Глава тридцать четвёртая
Когда Понтий Пилат, напевая боевую песню германских легионов, спустился во двор крепости Антония и неторопливо стал оглядывать замерших в строю солдат гарнизона. До слуха прокуратора долетел радостный вопль. Смеясь над тем, что кому-то из иудеев пришлись по душе статуи Цезаря, спросил Панферу:
Что кричит этот человек?
Панфера прислушался, но крик не повторился.
Кто-то объявил, что пришёл Мессия.
Куда пришёл?
Комендант крепости указал рукой в сторону вершины горы Елеонской и ответил:
В Гефсиманский сад.
Ну, вот, Панферанасмешливо улыбаясь, сказал прокуратор, у тебя есть возможность отличиться передо мной.
Лицо коменданта побагровело. Только теперь Панфера догадался, что прокуратор хотел поссорить его с иудеями, и думал, что онПанферабоялся этой ссоры.
Комендант глубоко вдохнул в себя воздух и, скользнув яростным взглядом по шеренге солдат, нашёл центуриона, рыкнул:
Квадрат, возьми две центурии. Окружи гору Елеонскую. Мессиюкнутами на Голгофу, а его сбродизруби в куски на месте!
Квадрат выскочил из шеренги, крикнул номера центурий и, сопровождаемый солдатами, помчался к воротам крепости. Там бегущие солдаты едва не сбили с ног первосвященника Анну и его племянника Каиафу, которые в сопровождении свиты, вошли в крепость Антония.
Прокуратор и Панфера уже сидели на конях, когда заметили священников, которые со скорбными лицами, делая приветственные знаки руками, шли им навстречу.
А это кто такие? спросил Пилат.
Это первосвященник Анна. Он каждый год в этот день приходит сюда, ко мне за своим жреческим одеянием для службы во время Пасхи.
Понтий Пилат, находясь в добром расположении духа, весело глянул на группу иудеев, которые осторожно подступали к нему, и задорно крикнул:
Ну, а теперь, Панфера, пускай они придут во дворец Ирода Великого, где я буду сидеть на царском седалище!
И он, озорно смеясь, поднял коня на дыбы и вихрем проскакал мимо растерянных священников, увлекая за собой конный отряд.
Панфера, проезжая мимо иудеев, наклонился к ним и тихо сказал:
Следуйте за прокуратором. Своей покорностью вы получите всё, что хотите. А если будете упрямиться, то не надейтесь на мою доброту.
Священники в клубах пыли, жмуря глаза, поспешили за римлянами, глядя себе под ноги, чтобы случайно не встретить осуждающий взгляд горожан.
В долине Тирапеонь, в узких кривых улочках священники наткнулись на длинную колонну вопящих и плачущих фарисеев. Анна, при виде фарисеев, подался назад, замахал руками своим людям.
Бежим туда!
И они, подобрав края туник, метнулись за угол дома, но были замечены. Фарисеи с криками пустились за ними в погоню. Впереди бежал Зосима, заливаясь слезами и протягивая в сторону первосвященника.
Устыдись, Анна, устыдись!
Но тот, прикрывая лицо платком и горбатясь, стремительно мчался меж домами, то и дело меняя направление. Добежав до улиц горы Сион, понимая, что ему не подняться первым на её вершину, где собственно и находился дворец-крепость Ирода Великого, в досаде на свою немощность, тяжело дыша, куснул белыми зубами посох и повернулся к фарисеям. Грозно глянул на них сверху вниз. Зосима уткнулся в него толстым животом и сжал в объятиях. Первосвященник вырвался и поднял посох.
Уйди, диавол! Не по дороге мне с тобой!
Зосима вновь залился слезами, закричал, царапая ногтями своё лицо.
Каиафа, поглаживая свою растрёпанную бороду, осторожно, боком вышел из круга фарисеев и никем не замеченный, скрылся за ближайшим углом дома, передохнул и со словами: «Боже, помоги живым дойти до места», подняв подол туники, бросился вверх по склону горы и вскоре укрылся во дворце Ирода Великого.
Огромная толпа фарисеев и горожан с воплями шла на первосвященника, но он стоял, широко расставив ноги с поднятым посохом и яростными жестами, голосом и взглядами останавливал и усмирял иерусалимлян. Ни на шаг, не отступая назад. Уж он-то знал свой народ: покажи ему спинусомнёт и не посмотрит на чин. Из толпы завопили: