Ближе к ночи сырые, уставшие и опустошённые геологи приближались к палаточному городку. Тон ковылял через боль, опираясь на палку. У кого-то хватало сил кричать песни:
Насколько уклон был труднее тебе,
Тем радостней вкус вершины.
А там, где тропа твоя будет лежать,
Уже не проедут машины!
Собственные тексты сменялись шлягерами. Кто знал слова, тот подпевал. Караоке помогало не сдаваться. Вдруг голоса резко стихли. Отряд остановился как по приказу. Выходя из лесной аллеи на поляну, геологи ожидали увидеть такой родной и милый палаточный городок. Но палаток там не было. На их месте стояли бульдозер, харвестер, самосвал и пару жилых вагончиков на колёсах.
Переезд. ЧП. Переезд.
Услышав песнопение, на встречу к отряду бежал Повар, рассекая темноту лучом света, исходящим изо лба.
Где вас носило?! Здесь творился беспредел! с каждым словом его бешеные глаза старались заглянуть в чьё-нибудь лицо, но все отворачивались, зажмурившись.
Да выключи уже фонарик! не выдержал Бодрак. Где наш дом??
Они даже не предупредили! Подъехал экскаватор, и своим гигантским ковшом по очереди поднял каждую палатку, как игрушечную, и перенёс в сторону. Вон туда.
Выше по течению реки долина сужалась, превращаясь в лощину. Её ширины еле-еле хватало, чтобы уместить палатки в один ряд, практически вплотную к склону с одной стороны и к рекес другой. Из-за близости реки воздух здесь насытился влагойдышать стало тяжелее. Местность была местами заболочена. Палатки стояли на островках среди луж. На земле виднелись глубокие гусеничные следы экскаватора.
Фу-фу-фу! профырчал кто-то из отряда.
Тон с Бŷрой поспешили проверить свою палатку. Несмотря на всю бесцеремонность действий, нужно отметить, что их жильё переместили потрясающе аккуратно. Раскладушки, чемоданы, прочие вещивсё стояло на своих местах. Лишь шампуни попадали с самодельных этажерок.
Тон стянул с ног сырые берцы и забросил их в самый дальний угол, за печку. Он поклялся самому себе, что отныне в маршруте будет носить только резиновые болотники.
Днём горное лето безжалостно жарило, но как только солнце скрывалось за вершинами, температура резко падала. Разница «день-ночь» могла достигать 25 градусов. Бŷра взялся растапливать печку. Делал он это безобразно. Обычно разгоревшиеся щепки распределяют равномерно по стальному дну буржуйки. Так большие поленья, будучи уложенными сверху щепок, прогревались по всей длине и схватывались быстрее. Вместо этого, желая втиснуть как можно больше дров, Бŷра заталкивал угли в конец печки, где они, естественно, затухали. Советов он не слушал, как будто хотел доказать всему миру, что его способ тоже работает, но каждый раз находилось что-нибудь, что мешало это сделать: то дрова сыроваты, то печка не так сделана.
Не дождавшись тепла, Тон просто заполз в спальник с головой. Пока он ворочался с одного бока на другой, было не разобрать: кости это скрипят или раскладушка. Самой удобной оказалась поза эмбриона. Тон уснул под убаюкивающие трели короедов.
После полуночи палатку посетил незваный гость. Мышь пробралась внутрь через щель между бревном и тканевой стенкой. Унюхав недоеденный арахис, оставшийся у Тона ещё с города, она заползла за ним по флагу России на верхнюю полку этажерки (флаг выполнял функцию шторы, спасающей от яркого излучения электронной книги Бŷры). Триколор был сшит крупными стежками, словно специально предназначенный для комфортного подъёма воров: цепкие лапы с ноготками легко проникали в пространство между нитями.
Своим шебуршанием мышь разбудила Тона. Он переложил открытую пачку арахиса в карман палатки, пришитый к стене. Воришка залезла и туда. Тогда Тон убрал арахис в чемодан. В третий раз Тон проснулся от того, что мышь прогуливалась сверху по его спальнику, как по Бродвею. Словно обидевшись на проигрыш в этой схватке за еду, она говорила всем своим видом: «Я не поем, а ты не поспишь». Но стоило Тону наполовину выползти из тёплого кокона, как воришка в страхе юркнула в щель.
К счастью, сон вернулся быстро, но, к сожалению, снился грохот, яркое пламя и крик о помощи. Тон открыл глаза и понял, что это был не сон. Он только-только по-настоящему согрелся и представлял, как тёплые струи воздуха циркулируют вокруг тела, мешая холоду добраться до него. С улицы доносились тревожные голоса. Уставший мозг говорил: «Забей! Там мерзко и некомфортно, полежи ещё в тепле. Без тебя разберутся».
Но нужно вставать. НУЖНО.
Нога заныла, как только он опёрся на неё. На лице ещё не сошли пролежни от спальника, а Тон уже накинул на плечи непросохшую энцефалитку и спешно заковылял на улицу. Между обгоревших трёх «П» уже суетились Бодрак, Бŷра и Повар. Они перетаскивали уцелевшие вещи в кухонный шатёр. Добавьте звук сирены, и можно было бы сказать, что в лагере введено ЧП.
Неподалёку, закутавшись в спальник, стояла Альфа. Такая беспомощная, одинокая и красивая. Тон подошёл и аккуратно обнял её за плечи. В ответ бархатные, чёрные волосы приземлились к нему на грудь. Рядом лежал толстый ствол сосны, придавивший печку. Вес дерева, обрушившийся с высоты, расплющил буржуйку чуть ли не до состояния 2D. Вокруг дымились разбросанные головёшки, ставшие причиной пожара.
Я проснулась от сильного хлопка, делилась Альфа. Дерево смяло половину палатки. Потолок сильно прогнулся. Моя первая мысль была: «Почему я в пещере?» В дальнем углу загорелся огонь, и я поползла к выходу. Было очень тепло и даже приятно. Когда я протискивалась через щель на улицу, полыхало уже над головой. Потом подбежал Бодрак с двумя вёдрами воды.
Топила всю ночь? Тон зашёл в разговор не с самого удачного вопроса.
Звучит как обвинение, но я отвечу. Да, не могу спать в холоде.
Хорошо, что я затупил, когда устанавливал твою палатку. Я вырезал в потолке второе отверстие под печную трубу, не заметив, что уже есть одно, стандартное. Если бы печь поставили под стандартное отверстие, для твоей раскладушки оставался бы только один свободный угол. Вот этот, Тон указал на пространство под сосной.
Спасибо, Альфа внимательно смотрела в его лицо, осмысливая информацию. Ты спас меня!
В этот момент Альфа определила для себя, в чью палатку будет подселяться. «Ну, а куда ещё? молча рассуждала она. Бодрак женат, Повар хамит странными вопросами. В других палатках нет свободных мест».
Пока устраняли (а дольше обсуждали) последствия пожара, на улице рассвело. Гремя металлической посудой, цепочка из людей потянулась в обеденный шатёр. Сапоги шлёпали по тёмно-зелёным лужам. Вход в столовую был по паролю «Чистые руки». Каждый предъявлял вымытые ладони. Повар гордился установленным правилом по двум причинам. Во-первых, он чувствовал ответственность за здоровье кормящихся. Во-вторых, судя по скорости расхода мыла в умывальнике, правило работало.
Все расселись за длинным столом. Тон, протирая сонные глаза, рассказывал про страну скользких камней на горе Голой.
В общем, это тот редкий случай, когда слово «голая» не сильно возбуждает. заключил он.
Коллеги подхватили «сказочный» стиль повествования и наперебой делились историями первых маршрутов:
А мы наткнулись на орден поваленной сосны-булавы. Вот, посмотри, от торчащих сучьев резиновые сапоги дырявые в решето! Нужно новые заказывать.
А толку? Также порвутся. Мы через долину лиан пробирались. Представьте себе гигантскую паутину из верёвоквот это оно!
Минуточку внимания! громко объявил Бодрак, сидящий на центральном месте, Сегодня на повестке дня вопрос: «Куда переедет Альфа после пожара?»
Я бы хотела к ребятам, к Тону и Бŷре. Если они не против.
Тон невероятно быстро ответил «За!» за двоих. Бŷра аж поперхнулся кашей от такого подарка. Альфа и вправду была украшением экспедиции. Плюс ко всему, женщина, как правило, любое помещение превращает в уютное. Вокруг началось непристойное шушуканье. Повар в белом кителе и колпаке, слегка расстроенный, что выбрали не его, заигрывая, обратился к Альфе:
Хочешь, я угадаю в какой маршрут ты вчера ходила?
Ну давай.
На север. Я видел твои следы на тропинке. Такие миниатюрненькие, сразу понятно, кто ходил.
Альфа взглянула на него выразительными глазами, потом бросила ложку в почти полную тарелку с едой и вышла из-за стола, бросив напоследок: