Ну вот что, Иштван. Ясно уже, что обо всем этом, я мельком указал на обе портьеры, вы что-то знаете, и, чует моя душа, немало. Всю жизнь здесь прослужили, а ваша семьявообще полторы сотни лет. Классический старый слуга, знающий многие секреты хозяев. До сих пор мне такие попадались только в романах, но, оказывается, и в реальности они существуют. Тем лучше. Садитесь.
Я не смею в вашем присутствии
Садитесь, черт возьми! рявкнул я медвежьим басом унтера, неважно, какой страны: в любой армии унтера, они же сержанты и капралы, орут одинаково зверообразно.
Подействовало. Он подобрался, явно вспомнив молодые армейские годы, и робко опустился на краешек кресла. Усевшись в стоявшее напротив и закурив, я сказал:
А теперь рассказывайте, Иштван, и подробнее. Только, понятное дело, не от Адама и Евы.
Господин капитан, к чему вам эти дела ушедших столетий? Ну, предположим, не до конца ушедших, но все равно
Буду с вами предельно откровенным, Иштван, сказал я. Если бы речь шла только о девушке, которая ночами выходит из портрета, я бы никого не стал расспрашивать и держал бы все в тайне. Но, к сожалению, есть еще и это, я показал на скрывавшую пейзаж портьеру. А это осложняет дело и сулит серьезные неприятности нам обоим. Представляете, что начнется, если об этом узнают? И кто первым делом за нас с вами возьмется? Вы же старый вояка, должны знать, что такое военная контрразведка
Очень неприятные типы, поджал губы дворецкий.
Согласен, сказал я. Они в любой армии таковы, и наша, скажу по секрету, не исключение. Для меня, собственно говоря, особых неприятностей не будетв конце концов, я нисколечко не виноват, что меня поселили в комнате с этими именно картинами. Но нервы помотают изрядно. А вот вы Вы не просто свидетель, как я, вы доверенный человек графа, служите здесь добрых четверть века. Бесценный, можно сказать, источник информации. На их месте я бы в вас вцепился мертвой хваткой, как гончие в зайца. Вы уж извините, но вы мне не брат родной и даже не троюродный. Будете молчатьмне, чтобы опередить события, придется нынче же написать рапорт куда следует. Вы не один год прожили в России, наверняка нахватались русских поговорок?
Конечно
Тогда, может, знаете и такую: «Своя рубашка ближе к телу»?
Знаю
Вот видите.
Господин капитан Но ведь это все равно уже есть и в прежнее состояние уже не удастся вернуть?
Я и сам рассуждал примерно так же, но, разумеется, посвящать его в свои мысли не стал.
А если удастся? спросил я (и сам в это верил). В конце концов, любую открытую дверь можно закрыть, даже такую. Если нашелся способ открыть, может найтись и способ закрыть. Согласны?
Может быть, вы и правы, господин капитан
Я сегодня обязательно поговорю об этом сами понимаете, с кем.
В глазах у него страха стало меньше, а вот живого интереса явно прибавилось:
Вы хотите сказать, господин капитан, она еще вернется?
Мы с ним были сейчас чем-то наподобие двух заговорщиков, и не было смысла что-то от него скрывать. В конце концов, советских военных тайн я ему не выдавал.
Во всяком случае, она обещала, сказал я.
Господин капитан, простите за любопытство А где она сейчас?
Я кивнул на портьеру:
В своем охотничьем домике. Том самом, что сгорел во время войны четверть века назад, а вот столетием раньше процветает Ну, Иштван? Так что вы обо всем этом знаете?
В двух словах не расскажешь
Я посмотрел на часы. На четырнадцать ноль-ноль (звонил дежурный из штаба батальона) у комбата назначено совещание командиров стрелковых рот и еще нескольких подразделений, а сейчас нет и десяти, и никаких неотложных дел не предвидится. Езды до городка, где разместился комбат со штабом, минут двадцать, а больше никаких забот. Времени достаточно.
Ничего, времени у меня достаточно, сказал я. Только постарайтесь не рассусоливать. Выделяйте главное.
Главное Главное, пожалуй, в том, господин капитан, что история, которую я вам рассказал в первый день, сплошная ложь.
Это которая?
О том, что у графини Эржи был роман с графом Рудольфом и старый ревнивый муж, граф Пароттаи, узнав об этом, ее отравил. А потом нанял наемных убийц и для Рудольфа. Все было совсем не так. Роман у нее был не с Рудольфом, а как раз с художником, нарисовавшим обе картины, Михалом Отрокочи. А граф Пароттаи, между прочим, был вовсе не старик, а мужчина средних лет, и у него самого был пылкий роман с одной дамой. Они с графиней с некоторых пор жили каждый своей жизнью и совершенно друг друга не ревновали. Никто графиню не травил. Она просто исчезла. Вот графа Рудольфа и правда убили на лесной дороге. Могила графини Эржи в фамильном склепе пуста. Всю эту историю с романом, ревностью и ядом в бокале очень мастерски распустили в виде сплетни, и все ей поверили: для тех времен история была прямо-таки банальная
А на самом деле как было?
Позвольте, господин капитан, я зайду немного издалека Ни нынешний господин граф, ни его отец никогда не интересовались книгами, а вот дедушканаоборот. Он был Есть какое-то ученое слово, которым называют человека, охваченного прямо-таки фанатичной любовью к старым книгам и рукописям
Библиофил, подсказал я. Говорят ещебиблиоман.
Да, кажется, так это называлиименно библиоман Эта страсть у него развилась рано, еще в относительно молодые годы, и захватила, как пьяницувино или гулякуженщины. Правда, я так думаю, эта страсть гораздо благороднее вина или женщин, господин капитан?
Пожалуй
Сам я уж никак не книгочей, но понимаю такие вещи Вот только эта страсть себя проявляла точно так же, как другие, далеко не столь благородные. Я имею в виду, он света белого не видел за своей библиотекой. В жизни местного благородного общества совершенно никакого участия не принимал, чем многих против себя восстановилна что ему было глубоко наплевать. Никого не принимал, никому не наносил визитов, не обращал внимания не только на женщин, но и на собственную жену. А она была женщина исключительно красивая, молодая, темпераментная, так что давно уже жила своей собственной жизнью. Иштван отошел настолько, что его физиономия приняла чуточку плутовское выражение. Болтали даже, что его дети не совсем его дети, но это, я понимаю, к нашей теме отношения не имеет. Так вот, библиотека у него была огромная, а мой дедушка, тогда, конечно, молодой, работал у него одним из трех библиотекарей. Дедушка мойединственный, кто, можно так сказать, выломился из фамильных традиций. Мало ему было гимназииу нас в роду и полным-то курсом гимназии почти никто не может похвастать. Он, представьте себе, закончил университет в Вене! Но скоро стало ясно: ум он получил от природы, фамильную житейскую практичность в полной мере сохранил. Как только получил диплом, приехал к графу и поступил на испытательный срок библиотекарем. И не прогадал: граф был несметно богат и своим библиотекарям, если убеждался, что от них есть толк, платил жалованья, пожалуй, больше, чем государь император своим министрам. Но и работали они, как галерники. Иштван ухмыльнулся. А если подумать, фамильной традиции он не изменил нисколечко: всю жизнь пробыл в услужении у графа Ракели. Ведь если подумать, кто такой библиотекарь у знатного магната? Да тот же слуга. Пусть даже получает жалованье больше, чем министр, и у него есть собственный лакей Он заметил мое нетерпеливое движение и торопливо сказал: Я вовсе не ухожу в сторону, господин капитан, и не уклоняюсь от темы. Просто о Шандоре нужно рассказать более-менее подробно, потому что он все это и открыл Словом, граф его работой был так доволен, что уже через три года сделал старшим библиотекарембыло еще трое младших, у графа все было поставлено на широкую ногу. Граф дедушку в шутку называл своим главным егерем Это и в самом деле напоминало охоту: у библиотекарей было с дюжину помощников, главным образом студенты, вообще образованные люди. Они, как охотники, рыскали по всей округе, добирались даже до Буды и Пешта, искали старые книги на продажу, а то и целые библиотеки. Потом грянула революция. Граф Лайош и не подумал к восставшим примкнуть, а потому остался на самом хорошем счету в Вене. Иштван усмехнулся. Они там думали, что граф свято хранит верность новому императору, а на самом деле, дедушка говорил, граф попросту даже и не заметил всех этих заварушек, тем более что в наших местах серьезных боев и не было. Правда, «охоте» это на год принесло большой ущерб: добрая половина помощников ушла к восставшим, а остальным рискованно было разъезжать по военным дорогам, где их мог повесить кто угодно, приняв за вражеских лазутчиков. Ну, сами понимаете: идет война, страна в огне, да вдобавок повсюду крестьянские мятежи, румыны и словаки воюют с венграми, вошли хорватские войска, а тут разъезжает какой-то тип в поисках старинных книгподозрительно с точки зрения военного человека, а?