Как только его долгожданное предложение закончилось, он расстегнул молнию. Он посмотрел на них, на их лица, застывшие в ужасе, и начал гладить себя, укрепляясь от мыслей о любом сочетании результатов. Хершел продолжал сжимать мачете в левой руке, давая им понять, что он все еще главный. Он указал на дрель, приказывая кому-то сделать ход.
- Шестьдесят... пятьдесят девять... пятьдесят восемь... пятьдесят семь...
По мере того как его обратный отсчет продолжался, давление росло; девушки смотрели друг на друга, а затем на змею. Они визжали, когда их неразвитые умы пытались рассчитать, что хуже: жить с горем от того, что прикончила самого близкого человека в мире, или быть раздавленной огромным восьмифутовым питоном? Они обе так нежно любили друг друга, и Хершел столкнул их лицом к лицу с ужасной неопределенностью.
- Тридцать... двадцать девять... двадцать восемь...
Каждые пять-десять секунд Хершел шептал:
- Сделай это, сделай это, - продолжая доставлять себе удовольствие, надеясь мотивировать одну или обеих девушек.
Он видел, как тревога усиливается с каждым тиком, который он выкрикивал; они стали бояться друг друга. Ни одна из них не была уверена, что в другой это есть. Это была не та ситуация, которую они когда-либо могли себе представить, прежде чем попасть на "Бедлам".
Внезапно Ханна бросилась вперед и схватилась за дрель, изо всех сил пытаясь даже поднять ее. Кайла посмотрела на нее так, словно ее глаза, должно быть, обманывали ее. Хрупкое запястье Ханны обмякло под тяжестью инструмента, все это было так волнующе для Хершела.
- Да, давай. ВПЕРЕД! - заорал он, когда вены на его члене вздулись.
- Ханна, нет, пожалуйста, что ты делаешь? Не надо, пожалуйста! - закричала Кайла.
Ханна отключила фоновый шум и просто попыталась сосредоточиться на неприятной задаче, на которую ее вынудили. Было достаточно трудно попытаться сделать это мысленно, хотя физически это казалось невозможным. Кайла бросилась к ней и выбила дрель из ее рук, позволив тяжелому оборудованию упасть на пол.
- Какого черта ты делаешь?! - Кайла закричала так, словно ей перерезали горло.
- Я должна... - Ханна всхлипнула.
- Правильно, ты должна это сделать, сука. Ты должна, - прошептал Хершел, продолжая надрачивать.
Ханна наклонилась и снова потянулась за дрелью, но на этот раз Кайла не позволила ей зайти так далеко. Будучи соперницей и заядлой футболисткой, она нанесла удар ногой вверх, который пришелся в область носа и рта Ханны. Здоровенное пятно крови и извергающееся массивное зеленовато-желтое самоподдерживающееся болото скопившихся соплей выплеснулось на сверло и прозрачный брезент. Бесчисленные пролитые слезы и жесткость удара создали взрывоопасную выгребную яму отвратительных телесных жидкостей.
Ханна растянулась спиной на полу, неподвижно приземлившись на задницу, она была ошеломлена.
Кайле уже было больно внутри, чувство вины грызло ее, когда она потянулась за инструментом. У Ханны никогда по-настоящему не было шанса. Хотя они были похожи генетически, Кайла была единственной из пары, кто оставался активным и постоянно укреплял свое тело. Единственный шанс, который был у Ханны, это застать ее врасплох, и этот элемент уже прошел.
Она села на живот своей все еще пошатывающейся сестры, которая была дезориентирована от неожиданного удара.
- Мне жаль, - пробормотала Кайла с мокрым от слюны морщинистым подбородком.
Когда с трудом вырвались слова, стало ясно, что извинение не изменило ее мрачных намерений. Она крепко держала дрель за скользкую ручку, но вверх ногами, нанося удары самой тяжелой частью ей в лоб.
Вверх и вниз, это продолжалось безжалостно. Удары громко хрустели и стихли только тогда, когда движение ее сестры наконец прекратилось. Кайла посмотрела вниз на причудливое зеркальное отражение своего собственного надломленного выражения лица, чувствуя тошноту.
Хершел был близок к кульминации; наблюдать за всем этим зверством вблизи и лично было извращенным удовольствием.
- Ты еще не закончила! Засунь это в нее, она все еще жива! Сделай это сейчас, или отправишься к змее, Кайла! Сделай это сейчас, или ты пожалеешь об этом, я обещаю тебе!
Она поколебалась еще мгновение, прежде чем набраться мужества, чтобы совершить злой и эгоистичный поступок. Она нажала на спусковой крючок инструмента и закрыла глаза, двигая его вперед так сильно, как только могла. Она почувствовала, как мощная спиральная часть зацепилась за кость среди других смертных тканей.
- П-п-помоги-и-и!
Ханна застонала, как будто только что проснулась в огне.
- Поч-ч-ч-ч-че-е-е-м-м-м-у-у-у-у!
- Мне очень жаль! Прости, Ханна! - закричала Кайла, встревоженная звуками, которые она издавала.
Ханна не остановилась. Когда Кайла открыла глаза, она увидела, как сверло наполовину вошло в ее пазуху, в то время как кровь и сопли брызнули во все стороны. Она была близка к безумию из-за продолжительности ужасной работы; мания теперь кипела в ней, когда она манипулировала вращающейся сталью, танцуя вверх и вниз.
- ПРОСТО УМРИ! ПРОСТО, БЛЯДЬ, УМРИ, ПОЖАЛУЙСТА! - взвизгнула она, вынимая рабочий инструмент из измельченной носовой воронки и вместо этого вставляя его в глазное яблоко.
Она надавила изо всех сил, заставляя поток крови вырваться из глазницы. Хершел взорвался вместе с лицом Ханны и издал удовлетворенный звук глубокого облегчения.
Кайла почувствовала, как заполненные запекшейся кровью бороздки дьявольского сверла терлись о точильные дуги орбитальной кости, когда Ханна потеряла всякое движение.
Борьба закончилась, она больше не дышала.
Кайла была истощена, истощена как физически, так и эмоционально, навсегда покрытая шрамами.
Она почувствовала странный голод и тошноту, охватившие ее, прежде чем у нее закружилась голова, чувство дезориентации. Когда она рухнула в лужу горячего, красного и слизи, которая окружала ее мертвую сестру, последнее, что она увидела, было то, что она сделала. Первобытное искаженное лицо, которое раньше рассказывало ей секреты и шутки, теперь стало просто кровавым воспоминанием.
* * *
Когда Кайла очнулась, она была в больнице, лежала на приподнятой кровати. Ее мать и отец сидели рядом с ней, когда она начала приходить в себя. Они сидели рядом с ней, благодарные за то, что их маленькая любимица была в целости и сохранности. В их зрачках была пронзительная боль. Они, без сомнения, ждали, когда она объяснит им, что ей известно о местонахождении Ханны. Придя в себя и поговорив несколько минут с родителями, она начала вспоминать совершенное ею богохульство.
Она вспоминала каждый жестокий удар, который приводил ее доброе лицо в состояние бессмысленности. Она помнила, как спиральный наконечник сверла вонзался в нее до такой степени, что не мог изменить ее жизнь. Она вспомнила рубиновое излияние юной сущности ее любимого двойника, вытекающее, как из лопнувшей трубы. Последнее ужасное изображение ее перевернутой носовой раковины и ее бывшей функционирующей глазницы, которая превратилась в тревожную лужу крови.
Когда все это нахлынуло на нее, она начала избегать этого. Она знала: Хершел был прав; она никак не могла объяснить, что сделала со своей сестрой. Она оставила своего лучшего друга, свою собственную плоть и кровь, беспорядочную кучу пережеванного человечества. Тюрьма не пугала ее так сильно, как то, как они будут смотреть на нее; она чувствовала себя невероятно одинокой и непоправимо искалеченной.
- Где Ханна? - спросила она, не зная, что еще сказать.
Для нее вести себя так, будто она ничего не помнит, было намного лучше, чем сказать правду. Это был единственный вариант избежать ловушки в ее собственной лжи.
Ее мать и отец смотрели на нее с сокрушительным горем и разочарованием. Они скрывали это достаточно хорошо, чтобы она не узнала об этомесли бы не знала правды. Ее мать так сильно прикусила губу, что чуть не пустила кровь. Она изо всех сил сдерживала слезы.
Прежде чем кто-либо из них успел ответить на ее вопрос, в палату вошла медсестра.
- О, слава Богу, ты наконец очнулась, чудесно. Нам просто нужно провести еще несколько тестов, а после этого полиция задаст Кайле несколько вопросов. Мама и папа, это будет нормально? Не могли бы вы пройти со мной всего на пару минут? Потом, я обещаю, вы сможете видеться с ней столько, сколько захотите.