* * *
Динамики транслировали дикий вопль.
Орал объект 2. Испытуемый носился по камере и кричал, не от страха или болитак, как кричат сумасшедшие. Голос возрастал до громогласного рёва, на мгновение спадал в жалобный скулёж и тут же снова усиливался. В бороде заключённого блестели кровавые проплешины, лицо «русского царя» побелело, огромные глаза напоминали рыбьи пузыриещё чуть-чуть, и вывалятся на щёки. Пол устилали страницы из растерзанного томика Островского.
Представление длилось без малого три часа.
Виль Гур пробежал глазами по записям в карточке наблюдения: «День 10. Объекты по-прежнему находятся в состоянии тяжёлой паранойи 11.23. Объект 2 без видимых на то причин истошно завопил, вскочил с кровати и принялся бегать по камере 12.30. Объект 2 не останавливается: мечется от стены к стене, кричит. Остальные объекты безостановочно шепчут в микрофоны»
За спинами наблюдателей открылась дверь, стоящие по обе её стороны военные отреагировали на вошедшего доктора Саверюхина одними глазами. Саверюхин поставил на стол стакан с бледно-жёлтой жидкостью, в которой плавали кусочки чайных листьев, и, глядя в окно камеры, невесело улыбнулся.
Долго он.
Долго, подтвердил психолог Чабров.
Этот рёв действует на нервы, ворчливо заметил Саверюхин, словно другие получали от происходящего за десятисантиметровым стеклом наслаждение. Можно ещё тише?
Доктор Фабиш прикрутил громкость.
Не настолько же, сказал Чабров, поправляя очки. Ничего не слышно.
Фабиш добавил громкости. В динамиках шуршали лишь голоса объектов 1, 3, 4, 5: докладывали на товарищей. Объект 2 припадочно рикошетил от стен Храма Бессонницы, его красное лицо окончательно уродовал перекошенный в крике рот, но самого крика не было. Точнее былнемой.
Порвал голосовые связки, сказал Фабиш. Концерт закончен.
Гур кивнул, думая о том, что во время войны в центральную камеру подавали токсин. Голые стеныни кроватей, ни стульев, ни раковины, ни микрофонов. Пленные в клубах жёлто-зелёного газа.
Он хотел записать о том, что объект 2 повредил голосовые связки, но стержень, как и голос подопытного, закончился. Гур стал раскручивать ручку. Глаза неотрывно следили за камерой.
Через динамики в «приёмный покой» снова хлынул крик.
Смена солиста, сказал Фабиш.
Гур бросил на него косой взгляд.
Примеру объекта 2 последовал объект 4. Лопоухий испытуемый взобрался с ногами на кровать, коршуном навис над микрофоном, вцепился ногтями в щёки и испустил страшный вопль. Мясистые губы затряслись. Затем объект 4 спрыгнул на пол и закружил по камере, странным образом не сталкиваясь с онемевшим товарищем. Он хватал книги, подносил к лицу и кричал в обложки, будто в лица прохожих
Вот оно как пошло, отстранённо подумал Гур.
Вначале объекты вели себя повседневно, спокойно. Общались, читали книги, совместно принимали пищу. На третий бессонный день в разговоры стали проникать мрачные нотки: делились неприятными воспоминаниями, перекидывались пессимистичными размышлениями. Ничего из ряда вонне на курорт попали.
На пятый день подопытные прекратили контакты друг с другом. Депрессию утяжелила паранойя. Прилипнув к микрофонам, объекты изливали жалобы на жизнь, шептали о предтечах их заключения, стучали на сокамерников. «Умственное безумие», как называли паранойю психиатры девятнадцатого века, нарастало. Саверюхин первым высказал предположение, что причина в воздействии «вещества 463», газа-стимулятора. Чабров охарактеризовал такое поведение испытуемых как странное и нетипичное. Доктора согласились: необычный, мягко говоря, способ расположения к себе экспериментаторов.
Когда начал кричать объект 2, остальные заключённые обратили на это не больше внимания, чем на ползущую по стене муху.
Рёв объекта 4 перешёл в жуткий, лишённый эмоций смех.
Что-то новое, с присущим ему угрюмым сарказмом заметил Фабиш. Как вам этот смех, коллеги?
Не привыкать, равнодушно пожал плечами Саверюхин, но в движении проскользнуло беспокойство. Сломались ребята.
Газ доконал, сказал Гур.
Ждём скорого визита начальства, произнёс Чабров.
Над сотрудниками стоял профессор Хасанов, руководитель лабораторного комплекса, но, по сути, экспериментом заправлял низкорослый, рыхлоносый, вечно хмурый командир из энкэвэдэшников. Исследование финансировали военные. За все десять дней в смену Гура профессор и командир появлялись в «приёмном покое» по разу.
Объект 4 вцепился в края раковины и заливался пустым хохотом. Объект 2 стоял перед окном и, закинув лицо к потолку, беззвучно кричал сорванным горлом. Объекты 1, 3 и 5 сгорбленно шептали в микрофоны
А потом что-то случилось и с ними.
Гур как раз смотрел на объект 3, на механические движения его выпирающей челюсти, когда испытуемый упал с кровати, будто кто-то схватил его за лодыжку и рванул вниз.
Он не издал ни звука. Рухнул на пол. Поднялся. Выпученные страшные глаза, ширящийся провал рта.
Объекты 1 и 5 стояли у своих металлических кроватей. Гур не видел, как они падали и поднимались, но не был уверен, что этого не случилось.
Что за вырвалось у Фабиша.
За спинами учёных задвигались солдатызаглядывали поверх голов в камеру.
Гур не сразу осознал, что крики и смех прекратились. В Храме Бессонницы кипела бурная безмолвная деятельность. Впервые за неделю подопытные объединились с некой целью, суть которой стала известна довольно скоро.
Они что хотят залепить окно? сказал Чабров.
Саверюхин кивнул.
Вот гады.
Объекты вырывали из книг листы, жевали и клеили на стекло. Замазка из слюны и бумаги. Через полчаса смотреть стало не на что.
Камера ослепла.
* * *
У прилавка раздаточной невкусно пахло жареными котлетами и яблочным компотом. Долговязый повар с потным лицом шлёпнул в тарелку Гура три тефтели и комок вермишели, который полил коричневым соусом. Фабиш передал коллеге стакан бурого компота.
Ожидая, когда обновят ёмкость с чистыми вилками, Гур смотрел на покачивающиеся под потолком липучки. Размышлял, шевелятся ли ленты от сквозняка или из-за обречённого усердия мух. Подносы с грязной посудой уползали во чрево кухни. Гур заметил таракана, спешащего в противоход движущейся резине.
Для чего нужны сны? Чабров поставил поднос на шаткий стол, отодвинул стул и сел.
Ты у нас психолог, ответил Гур, зная, что Чаброву не нужен ответ, нужны уши.
Правильно. Чтобы дополнять и компенсировать. А если этого не происходит? Если покаяние или угрызение совести не находят дорогу в сновидение? Правильно. Конфликт не устраняется. Напряжение растёт.
Ты это к чему?
Надоело всё валить на «будильник». Слишком просто.
В столовой приглушенно звучали голоса сотрудников, впитывались в бетонные стены. Многих Гур видел впервые. В оконных провалах чернели железные решётки.
Чабров оторвался от тарелки.
Слушай, а почему всё-таки «будильник»?
Что?.. не сразу понял Гур. А-а, газ. Ты ведь знаешь.
Да ты подумай. Будильникбудит. А разбудить можно только спящего. А наши ну, эти не спят. Им нельзя спать.
И чего?
Да ничего. Чабров будто смутился, помешал ложкой остатки супа. Один дурак ляпнул, другие подхватили. Неправильно назвали.
А как правильно? Что не даёт людям спать?
Гуру действительно стало интересно. Чабров подёрнул плечами.
Смерть?
* * *
Камера безмолвствовала трое суток. Залепленное бумажным мякишем окно, выкрученная на максимум громкость.
И ни единого звука.
Изменялся только уровень потребления объектами кислорода. Он рос. Согласно цифрам, пятеро подопытных активно занимались физической деятельностью.
* * *
После смены, перед свиданием с пустой квартирой, Виль Гур решил прогуляться. В метро на него накатила сонливость. В громыхающем, раздёрганном тенями перегоне он закрыл глазаа открыл в клопяном боксе.
Электрический светрезкий, оглушительный в дощатой теснотевоспалил веки. Гур застонал. Яркая лампочка покачивалась перед лицом куском раскалённого железа. Глаза пересохли, разум мутился, тело сотрясал озноб. Со стен и потолка сыпались сотни, тысячи клопов; голодные кровопийцы впивались в кожу. Гур задыхался от ужасной вони. Хотел стряхнуть, раздавить кусачих насекомых, но не слушались ослабевшие руки. Сколько часов дней он провёл в этом ящике? Надо спросить, кого угодно: надзирателя, клопов, ослепляющий свет Распухший от жажды язык царапал нёбо, щёки не язык, а ёж Гур сглотнулгорло спазматически сжалосьи закашлялся