Это особняк мэра Холдстока. Никто не живет в нем уже сто с лишним лет.
Почему же его не снесли?
Здесь был музей, а до этого жили дальние родственники.
И теперь храбрый следопыт Люк Комптон выследил здесь адское порождение тьмы! Откуда ты так много знаешь про эту развалину? Ты точно лазал сюда до этого, Шейла торжествующе рассмеялась. Попался-попался, неумеха.
Оно живет в подвале, Люк говорил с какой-то мрачной торжественностью, почти декламировал. Жрет крыс и кошек. Придет самая темная ночь, оно выберется оттуда и погубит весь город.
Перестань.
Хочешь его увидеть? Спустись в подвал, Люк откровенно торжествовал. Вечер стискивал руки облаков на горле заката. Дом казался черной птицей, сидящей на черепе холма. От слов мальчика веяло необъяснимой жутью.
Глу-по-сти! Шейла была упряма и не могла уступить брату.
Проверь сама.
Шейла закусила губу и посмотрела на черный силуэт, вырезанный на цветной бумаге оранжевого неба. Гордость боролась в ней со страхом. Насмешливый взгляд брата подталкивал в спину. Шейла подошла к плющу и с сомнением подергала за него. Тот казался прочным.
В паре метров над землей сухие лианы не выдержали ее веса, и сестра упала наземь. Люк покатился со смеху, Шейла надавала бы ему по ушам, если бы в тот самый миг не услышала, как кто-то цокает ногтем по перилам в подвале. Зовет ее.
Она уходила от дома, но стук не отпускал Шейлу.
Он звал ее на ту сторону зеркала. Обещал. Уговаривал. Ценил.
Со следующего дня Шейла стала пропадать в городской библиотеке.
Люк облазил весь дом, но не нашел в него другого входа. Обе двери были надежно заперты, а решетки прочны.
По ночам его мучили кошмары. Дом страдал без его картин. Незаполненные пустоты набухали пузырями и лопались. Из них потоками лились тараканы и покрывали пол волнующейся, аплодирующей толпой. Злоба и желание убить Люка искажала их крохотные человеческие лица.
Однажды ночью кошмар захватил его врасплох, тараканы накинулись на него, и Люк вынырнул в свою постель, задыхаясь и всхлипывая.
Шейла о чем-то рассказывала подругам. Как раз сегодня они ночевали у Комптонов.
В этом доме кое-кто живет, вещала сестра самым внушительным голосом, на который была способна. Я ходила в подвал и видела его там!
Кого? взвизгивали подружки.
Кто-нибудь хочет пойти туда со мной?
Душекрад
Уильям Стивенсоннаследник больших талантов и надеждслыл человеком низким.
Несмотря на заботу матушки и презрительное, но щедрое расположение отца, еще мальчишкой он любил подлые дела.
Особое удовольствие доставлял обман.
Уильям обставлял его с особым, одному ему свойственным шиком. Душа требовала артистической тонкости и драматического размаха.
Верно ли рассказали мне эти добрые юноши, что ты принудил их украсть записи по латыни девицы Дутль и вылить на них чернила?
Это ложь, святой отец! Я отговаривал их и даже пытался силой отобрать тетради.
Ах ты, вонючка!
Отрок, не оскверняй свои уста и мой слух.
Святой отец, он наговаривает на нас!
Мне нет нужды доказывать свою безвинность, однако скажите, если я вас обманываю, отчего мои руки чисты, а ихв чернилах?
Уильям привел братьев Хоуп, глуповатых и тощих, на задний двор школы. Напялил на голову и плечи капюшон из мешковины, перемотал толстой тканью запястья и потребовал от подельников кровавой присяги.
Руки резать? ужаснулись братья, вглядываясь в прорези мешка. Стивенсон походил в нем на карлика-палача.
Иначе жаловаться побежите или от страха в штаны наделаете.
Братья наперебой клялись в верности и бесстрашии. Уильям предлагал им жуткие вещи: повесить чучело, будто удавленника, над воротами школы или украсть у вдовы Дуглас ее дневник«С сатанинскими виршами!» стращал поганец. На худой конец, вывести на чистую воду ведьму Мириам Дутль.
Приговор ведьме казался меньшим злом.
Уильям разработал целый план, в котором фигурировали: слежка, изъятие тайных записей, захват ведьмы, угрозы хладным железом, укрощение огнем, стальная купель и распятие.
Братья бледнели и давали добро на слежку. Максимумна уничтожение записей. Уильям мерзко кукарекал:
Трусы-трусы-трусы! Подельники ненавидели себя, спрашивали по тысяче раз в день, что за властью обладает над ними этот мерзавец, но слушались.
Кровавую присягу в последний момент заменили на чернильное причастие.
Клеймение отвагой! провозгласил Уильям и развернул знамена похода против ведьмы.
Братья должны были пробраться в здание гимназии для девиц, выкрасть их тетради по латыни. Те нетрудно было найти. Латынь у мальчиков и девочек преподавал один и тот же учительдлинноносый сутулый Ламис, прозванный Спицей, имевший привычку оставлять чернильные пометы на бумажной обложке тетрадей. Братьям Хоуп надлежало прокрасться в комнату учителей, найти пачку тетрадей Ламиса, отыскать нужную, распять на полу и красными чернилами зачеркнуть несколько латинских слов, призывающих Антихриста в их маленький городок. Братьев трясло от богохульства.
Святой отец, он призывал Нечистого на наши головы!
Отрок! Следи за своим языком. На ночь прочтешь десять раз «Ave Maria» и «Pater Noster».
Почему вы ему верите?
В семье Стивенсонов сроду не были лжецов и богохульников. Кроме того, вы сами признаете, что его не было с вами.
Но именно он
Подговорил вас? Отчего же тогда он провел вечер, утешая девицу Дутль?
Братья Хоуп ненавидели Уильяма искренне и жарко и радовались, что теперь он больше не сможет крутить ими. Тем же вечером он пришел к ним во двор. Братья не открыли дверь и мрачно смотрели из окна.
Знаете, что в доме на холме по ночам видят огни в окнах второго этажа?
Жри сам свои байки! Нам без разницы. Убирайся!
Слыхал, вдова Дуглас вынесла свой дневник из этого дома.
Тю-тю-тю, выдумай чего посвежее.
А если там сдохну, расскажете моим родителям?
Вот еще.
Что приходил к вам, звал с собой, а вы обоссались?
Слабо-слабо.
И тут с Уильямом произошла разительная перемена. Глаза налились серьезностью, даже болью, нос заострился, тень от него косо разделила подбородок, будто шрамом.
Я не шучу, глухим, выплаканным голосом произнес он. Что-то тянет меня туда. С вами или без вас, нынче ночью я туда полезу. Не вернусь, расскажите отцу, пусть спалит это гнездо дотла.
У стены, окружавшей дом, братья Хоуп пришли в себя. Неведомым чудом Уильям Стивенсон опять впутал их в какую-то дрянь. Ветер облетал дом стороной, луна гладили его по фасаду, нащупывая отдельные кирпичи и выбоины. Несколько лет особняк стоял холостяком. Окна второго этажа чернели битыми оскалами. Никто не помнил, отчего хозяева забросили его и почему никто не пытался заселиться в эти хоромы.
На второй этаж не забраться, но дверь во флигель открыта, шепотом поделился Уильям. Братья послушно поползли вокруг дома. Ни один из них не задал вопроса: откуда Стивенсон все это знает?
Внутри пахло пылью и старой бумагой.
Сюда, Уильям ткнул пальцем в едва заметную щель под лестницей и пропустил Хоупов вперед. И опять никто не заметил, как сильно трясутся у Стивенсона руки.
Ступеньки жаловались в такт шагам.
Это приключение казалось братьям жутковатым, но очень захватывающим. Они переговаривались вполголоса и даже хихикали.
Зажгите свечи, прошипел из-за спин Уильям. Там темно!
Его зрачки расширились до предела, сердце мешалось в груди, а совесть напоминала кислоту, разлитую по внутренностям. Мальчишка всхлипывал и зажимал рукой рот.
Братья вступили в подвал. Огромные тени от свечей скакали по стенам, как рисунки первобытных людей. Взгляды Хоупов приковала дыра в полу. Тот был разворочен, из него торчали какие-то корни, жгуты и палки. Высоко над дырой возвышался кусок человеческого скелета. Плоть свисала с него кровавой гирляндой. Трупы людейзапах подтверждал, что все тела в подвале неизбежно мертвы! лежали вокруг дыры, наваленные кучей.