Бури и киты, они всегда приходят не вовремя.
Уриен XVI идет в тронную залу, и тень, холодная тень, безликая тень вырастает за его спиной. Сквозь окна дворца видно город. Моринсхолм неспокоен: улицы забиты ранеными и пророками конца света. Эпидемия холеры скоро выкосит бедноту, страхбогачей, голодвсех подряд.
Директор, дочь твоя готова, но бароны сомневаются, что кочевники последуют дипломатическому протоколу.
Старик, седой, но красивый, пишет что-то на свитке. Конечно. После казни супруги он почти не выходит. Заперся в тронной и молча ненавидит Совет министров, хотя сам отдал им власть.
Да погоди! Я тут посвятил твоей матери Придумай рифму к слову «судеб»? Не соображу.
Уриен XVI помнит, как его мать ненавидела Директора, и чувствует себя неловко. Отец прощал потоки злобы, а вот грешница святого простить не смогла.
Хлеб.
Хлеб? Какой, к черту, «хлеб»? Ты еще «муку» предложи! Это поэзия, а не пекарня. «Хлеб»!
Директор качает головой, и багровый закат орошает правителя кровью.
Отец! Не лучше меня отправить для переговоров?
А, ты меня сбиваешь, дурак! Твоя сестра добра и милосердна, а ты Боги, ты похож на деда. Ты только раздуешь угли, когда костра вовсе не нужно. Хватит смертей, я уже не могу их видеть. Хватит!
>
Мы вступим в храм, из зданий он целее: алтарь молчит, грустят богов кресты. Сгорело все: и город, и земля, а боги целыХа! Простите смех Башке, Башке не много надо. Да у него и нету ничего.
Садитесь на скамейки, крепкие они. Услышьте ветер, волны, что утес качают. Шум города, который пропадает, и голоса глубин, которые крепчают день ото дня.
Здесь кончится, завоеватели мои, рассказ. Здесь. Помнит хорошо Башка те дни. Осаду, вопли, запах пустоты, ракеты. Как хоронил он дочь своюв душе, в себе. Как хоронил историю, детей, народкак все закапывал в вскипающем рассвете.
<
В церкви светло, точно на небесах. Военные, чиновники, торговцы, священникиони пришли несколько часов назад, а останутся там и через годы. Пустые безликие фигуры, ждущие конца.
Уриен XVI и двое мужчин поднимают гроб сестры. Они несут его через зал, ставят сбоку от алтаря. На лицах печать горя и скорой гибели; в сердцах холод. Но сестра Уриена красиваясамая красивая в церкви. Очаровательная юность, изнасилованная судьбой.
Богимои поводыри, читает нараспев святой отец, и силовой купол содрогается от очередного ракетного удара, о они уведут меня за грань. Они уведут меня к лугам Ниирлуна и к водам тихим, как рассвет. Они упокоят мои метания, они охладят мою ярость. Если заблужусь я во тьме и пройду долиною падших, они воздымут меня. Они осветят мою дорогу и приведут назад, пред очи свои.
Еще один удар пробивает купол, и утес сотрясает, колотит от дикого взрыва. Уриен XVI замечает, что Директора в зале нет.
Он сидит на троне, у прибранного для поминок стола. Пишет что-то, вырывает листки, мнет и бросает на пол. Правителю мешает запах гари.
«Хлеб». «Судеб»«хлеб». Тьфу, ну надо, а? Лиона, любимая Лиона, если бы ты только знала, на кого меня оставила. Представляешь, «хлеб»? Идиоты, чтоб вы провалились со своим «хлебом»!
За стеной отпевают его дочь, вспоминают какой хорошей и светлой девочкой та была.
Город раздирают крики, город пожираем пламяМоринсхолм под ордами кочевников погружается во тьму. Уриен младший сражается словно безумец, которым стал его отец, Уриен старший все сидит на троне, сидит, даже когда падает с воем сирены последний титан.
Директор никак не может придумать последнюю строчку.
>
Уходите? Взгляните на залив! Какая лодка. Да и герб какойБашка клянется, он таких не знает. Вот тут подумалось Башке о Каганате. Как выжигали силу мы одну, но вскоре караул менять пришла другая: вы, караванщики, кочевники ночи. И вы нас стерли, точно времягоры.
Пусть стар Башка и глуп, но знает: все трещины в камнях полнятся сорняками, упорствомтрещины живой души. Недолго этому утесу пустовать. Из-под руин вздымается трава, и здесь поднимется страна другая. Она сметет Востока племена, как вы когда-то нас же посметали.
Послушайте: сирена меж камней. Вибрирует и завывает тонко, когда за лодкой с чудненьким гербом, титаны сходят в пепле боевые.
Услышьте лязг. Как черные колоссы топчут города.
Услышьте визг. То умирают в страхе ваши братья. Куда они, куда? Да что кричать-то? Их не спасут, не вспомнят, даже не услышат. Грядущее проломит ребра их, раздавит головы, скрошит колени, локти. Вы плачете? Башке уж все равно.
Все повторится, что бы вам не сделать. Не видите вы разве эту жизнь, что угрожающе, насмешливо спокойна и крутится, и крутится в спираль? Спокойно, медленно, достойнокак некогда взлетал к утесам золоченый лифт.
Как скручивались к небу, облакам ступени гордых лестниц Моринсхолма.
Показания Бель Престон
Архив полицейского управления Сент-Джонс, колониальные земли Ньюфаундленд и Лабрадор.
Дело N 463.
Дата открытия: 17 февраля 1862 года.
Дата закрытия:
Расследование ведет: сержант Королевской полиции Ньюфаундленда Джон Уильям Истчэм.
Обстоятельства:
17 февраля 1862 года старшим лейтенантом военно-морской службы Эдуардом Рочестером на пути к городу обнаружена женщина в тяжелом состоянии; из-за отъезда докторов Пати и Уильямсона пострадавшая была сразу доставлена в отделение королевской полиции Сент-Джонса.
Потерпевшие:
Женщина опознана констеблем Невиллом Харди и мной, сержантом Джоном Истчэмом, как Бель Престон: 22 года, гувернантка в имении Хейндейл. Многочисленные рваные раны и кровоизлияния миссис Престон, их величина, а также форма указывают, по моему профессиональному мнению, на нападение зверя.
Показания Бель Престон.
Дата. 17 февраля 1862 года.
Стенограмму ведет: констебль Невил Харди.
(Подпись Н. Харди).
Мис Престон выглядет бледной и удрученой, на вопросы риагирует с задержкой.
ДИ: Мис Престон раскажите пожалуста что праизашло?
БП: Извените сэр мне очень плохо.
ДИ (здесь чернила размазались, видно часть отпечатка пальца): Мы паслали за доктором, аднако боюсь он будет только вечером. Так же я попраси вскипитить воду, так что мы прамоем ваши раны.
Все же папытайтесь расказать, что свами случилось?
БП: Да сэр. Сейчас. Да сейчас.
Девушка старается сосредотчиться.
Я работаю в имении Хэндэйл гувирнанткай у сына мистера Вудрижа.
ДИ: Я узнал вас, мы встричались позафчера я был в имении по поводу организации салюта.
БП: Да? Извените, я нечего несаабражаю. Мне очень нелов (окончание нечитаемо из-за кляксы).
ДИ: Неволнуйтес мис Престон продолжайте.
БП: Да. Да сейчас. Все началось два гда назад сэр. Мой муж Питерледовый лотсман на китабойном судне «Безмолвие». Был. Питер был адним из лучших сэр истино вам говарю. Его да же звали для экспидиции по эследованюю Антаркткики. Но сйчас суть не в этом. Да не в этом. Простите.
ДИ: Мис Престон пожалуста успакойтесь. Вот возьмите.
Сержантом перидан платок в каличестве 1 штука.
ДИ: Вы сказали был?
БП: Спасибо. Да Питер Питер мертв. Мертв, как и все в имении.
(следующие восемь фраз перечеркнуты двумя косыми линиями).
ДИ: Почему вы сразу не сказале? Ричард? Ричард? Нужно ехать в Хэндэйл и провести осмотр на месте.
НХ: Масса Джон вы уже так скозать отправели Ричарда за доктором.
ДИ: Проклятье! Простите мис Престон. Тоби? Тоби? Тоби?!
НХ: Тоби праводит дасмотр судна из Бристоля.
ДИ: Про (затерто). Тогда езжай туда ты.
НХ: Есть масса Джон. Не забудте тк скозать про воду.
ДИ: Воду?
НХ: Чтобы прамыть раны мис Престон масса Джон.
Невилл, убери примечания, это официальный документ, такого быть не должно. Убери и мои приказы, после чего перепиши все начисто и внимательно, по правилам орфографии и грамматики! Сколько тебе говорить, чтобы ты не сокращал имена?
Далее стенограмму ведет сержант Джон Истчэм.
(Подпись Д. Истчэм).
Сержант Джон Истчэм: Продолжайте, миссис Престон.