Я ее как-то раз предупредил: такими темпами всю нервную систему растратишь за какие-нибудь жалкие десять лет. «Анатолий Васильевич, ничего не могу с собой поделать, ответила, кажется, она. Такой уж у меня характер».
Ну что ты будешь делать! Характер у нее такой
Лена Злобина была у вас на первом уроке? спросила Ира, переведя дух.
Тут-то я и вспомнил, чье место пустовало. Лена Злобина. Застенчивая даже, я бы сказал, какая-то бесцветная девочка. В нашей школе с этого учебного года. Выходит, проучилась чуть поболее месяца. Ни с кем толком не дружила. Во всяком случае, я не замечал. На переменах сидела уткнувшись в книгу делала вид, будто повторяет домашнее задание.
Лена Злобина. Ни рыба ни мясо.
Нет, она отсутствовала, ответил я. А что стряслось?
Выходит, не явилась сегодня в школу.
И что тут такого? удивился я.
Тоже мне трагедия. Меньше народу больше кислороду.
Отец высадил ее из машины, как всегда, у перекрестка, пустилась рассказывать Ира. В обычное время. А она не пришла. И на втором уроке ее тоже нет.
Ну и что? по-доброму усмехнулся я, пытаясь подбодрить женщину. Небось в библиотеке прячется. Или в медпункте. Или по дачам шастает.
В темном дверном проеме в противоположном конце помещения появился Другой. Он постучал кончиком пальца по виску и с укором посмотрел на меня, как бы говоря: «Ты сам-то себе хоть чуть-чуть представляешь, что скромная и незаметная девятиклассница в промозглую погоду может делать одна в полузаброшенном, безлюдном дачном поселке?»
Нет, не представляю, ответил я вслух, глядя на Другого.
Что вы сказали? переспросила Ира и рефлекторно повернула голову в ту сторону, куда я смотрел. Пока она ее поворачивала, Другой отступил в тень.
«Фух! Не заметила!»
Отец говорит, такого просто не могло быть, продолжила Ирина.
Он себя явно накручивает, перебил ее я. Ты ведь лучше меня знаешь, что такое переходный возраст. Сама, поди, хорошо себя помнишь в юные годы. Тоже ведь что-нибудь подобное наверняка откалывала.
Анатолий Васильевич, она замотала головой, вы меня не понимаете.
Ну так выкладывай! Этот пустой, как тогда казалось, разговор меня порядком утомил.
Она, пока выходила из машины, выронила в салоне ключи от дома. Отец заметил только потом, когда приехал на работу. Он выкроил время, чтобы вернуться и привезти ключи, иначе после уроков Лена не попала бы домой. Только дочки в школе нет, никто ее не видел, телефон выключен. Отец говорит, он лично проверяет, чтобы мобильник был заряжен и работал. Божится, что дочь никогда бы не прогуляла уроки и не выключила бы телефон. Администрация на уши встала.
А мать у нее есть? спросил я.
Нет.
А где она?
Не знаю.
Они не говорили, что ли? удивился я. Когда мне самому в лохматые годы давали на руководство новый класс, я еще летом выковыривал всю подноготную, все будущие ходы записывал в блокнот. Это важно, чтобы не задеть ненароком какую-нибудь больную струну и не разжечь конфликт. Дети существа злобные. Никакого чувства такта, если его не прививать. Для травли достаточно любого мелкого повода.
Какое это имеет значение? спросила Ирина.
Ты ведь должна знать, что творится у ученика в семье. Это ДОЛГ классного руководителя! Я сам удивился тому пафосу, с которым это произнес. Если она недавно потеряла мать, то у тебя есть повод для пристального внимания.
Молодая коллега потупила взгляд.
Ладно, еще научишься всему. Я добродушно похлопал ее по руке. Знаю, начальство у нас никому не помогает, а только палки в колеса ставит, но
Я просто посчитала начала она и запнулась.
Что посчитала?
Думала, это бестактно спрашивать.
Нисколько. Ты их всех должна знать как облупленных. Специфика работы у нас такая.
Из коридора донесся торопливый стук нескольких пар каблуков. Ира повернула голову и застыла, остановив испуганный взгляд на темной пустоте проема.
В учительскую табуном вломились директор, Птеродактиль и здоровенный мужик с насупленной гримасой. Гора мускулов. Возраст лет тридцать пять. Коротко стриженные русые волосы. Выпирающие скулы. Двигается грациозно, как пантера. Эдакий самец-добытчик.
Даже сквозь листву они мигом засекли нас в другом конце учительской и направились прямиком к нам. Вид их не предвещал ничего доброго. Птеродактиль несла перед собой на вытянутых руках раскрытый классный журнал. Несложно было догадаться, чей девятого «А».
Анатолий Васильевич, Лена Злобина приходила к вам на урок? грозно вопросила Птеродактиль, не поднимая глаз от журнала.
Нет, ответил я.
А почему «эн» не стоит в клетке? Она вперила в меня хищный взгляд своего вылезшего из орбиты левого глаза. Лысеющая глыба мяса нависла надо мной зловещим утесом.
Потому что я оставил заполнение журнала на начало перемены, а когда дети ушли, не смог вспомнить, кто отсутствовал.
Директор, который, судя по красноте глазных белков и легкому характерному душку, накануне ударно закладывал за воротник (для него обычное дело), разочарованно фыркнул, как будто говоря: «Что возьмешь с этого старого козла. Он, глядишь, скоро имя свое забудет».
Папаша был насуплен, но я никак не мог понять, насколько враждебно он настроен персонально ко мне.
Ее точно не было? спросил он грозным медвежьим голосом.
Точнее не бывает, ответил я, переведя взгляд на него. Вы же наверняка уже спросили у ее одноклассников. Зачем у меня-то переспрашивать.
Я слишком поздно осознал бестактность своего тона. Отец, который печется о своем ребенке, опросил бы еще сотню людей, если бы ему сказали, что кто-то может что-то знать.
Вызываю полицию, сказал родитель и, доставая из кармана джинсов мобильник, направился к выходу.
Дмитрий Михайлович, подождите! заскулил директор, бросаясь следом. Ну пожа-а-а-а-а-а-а-а-алуйста!
Но тот уже объяснял диспетчеру суть проблемы, жестом ладони веля похмельному директору заткнуться дал понять, кто тут хозяин положения.
Я непроизвольно вздрогнул от мысли, что вот-вот придется разговаривать с полицейскими. Словно был в чем-то виноват, но сам еще не определился, в чем именно.
2
Впрочем, люди в форме быстро потеряли ко мне интерес. Попросив Ирину не покидать школу, они отправились рыскать по зданию. Отец тем временем позвонил в «Тревогу» отряд добровольцев, что помогают разыскивать пропавших.
Ирина беспомощно опустилась на стул и уставилась в одну точку. Я уселся рядом.
Помнишь прошлогодний случай? спросил я.
Какой? тупо, на автомате произнесла она.
С этой девочкой как ее
Соней Коноплиной?
Ну да, с ней.
Кошмарная история. Пропала без вести ученица одиннадцатого класса. Все думали, что ее убили. Считали, что серия последовавших зверских убийств дело рук взрослого маньяка-садиста. Но чудовищем оказалась с виду хрупкая, жизнерадостная и добрая Соня Коноплина.
Анатолий Васильевич, но не может же такое случиться два раза подряд! воскликнула Ира. Ее глаза наполнились слезами, нижняя челюсть затряслась.
Во-первых, не подряд: год с лишним прошел
Давайте не будем. Не хочу. Страшно.
Я только пожал плечами в ответ.
Хотелось быть уверенным, что с девочкой все будет хорошо. Что она просто впала в подростковую депрессию и ушла шататься по дворам. Или в кино. Резкая, знаете ли, смена настроения. Мозг он ведь непредсказуем. Никто из нас на самом деле ничего осознанно не делает. Никогда. Свобода воли это красивая, но пустая иллюзия.
Прозвенел звонок с урока. А потом и на урок. За перемену я наскоро проверил еще немного работ. Сгреб бумажки в охапку и отправился к себе в кабинет. В коридоре столкнулся со взмыленным Птеродактилем.
Да что же это такое! вознегодовала она. Вы почему по звонку на урок только выходите из учительской, а?!
Чтоб вы спросили, буркнул я и скрылся от нее на лестничном пролете.
Нет, ты подумай! слышал я удаляющийся голос завучихи. Он как будто специально издевается!