Мишка шагнул к открытому окну и прищурился.
Юлия Сергеевна, душенька, позвольте ручку Юрий Сергеевич, всего доброгоуслышал он слова прощания. Почему-то сердце забилось сильней.
Но тут Ольховские подняли головы к окну и одинаково улыбнулисьтак резко, что Мишка дрогнул от неожиданности и отступил, смутившись.
Ты чего? удивилась Стёпа и замахала рукой. До свидания!
Ольховские с улыбкой кивнули ей, а затем уехали в экипаже. Только спустя минуту Мишка ощутил, что сердце перестало нестись галопом.
***
На следующий день, ближе к вечеру, Мишка, одевшись понеприметней, прошёлся у особняка Ольховских. Постоял, посмотрел, подумал провёл, как говаривал Профессор, «анализ ощущений». Не откликнется ли чуйка? Не подскажет ли чего полезное?
Чуйка не отозвалась. Но тревога, что сидела в нём подспудно, словно огонёк в глубине торфяника, никуда не уходила. Тревога и плохое самочувствие.
Мишка крепко-накрепко запомнил слова Стёпывсе эти слухи о чёрных магах, что бесовым хвостом тянулись за Ольховскими. Впрочем, народ в их Империи всегда был, что называется, с фантазией. Иногда такое придумают!
Но в жизни дыма без огня не бывает.
Мишка ещё никогда не видел других магов, тем более, чернокнижных. Но это же не значит, что их нет?
Покусав губу, Мишка пошёл домой. Надо бы походить ещё, послушать, что балакают на улицах и рынках, а лучшепроникнуть как-нибудь внутрь. Убедиться, что особнячок чист, что нет там никаких чернокнижных пакостей, никакой враждебной нечистой силы
Вероятность того, что его тревогилишь следствие смерти Профессора, тоже была достаточно высока. Ещё утром Мишка почувствовал приступ необъяснимой, резкой ярости; зрение перестроилось без усилия мысли, став из человеческого нечеловеческим, но через пару секунд Мишка вновь обрёл над собой власть.
«А если снова повторится. Что тогда?»
Мишка не знал, что себе ответить. Зайдя домой, он перво-наперво наткнулся на Бэллу, которая заохала над его цветом лица и впалыми щеками, а потом утянула в столовую.
Нет-нет! Не смей отказываться, пирожочек! Вон, слышу, в животе волки рыча
Бэлла осеклась, явно вспомнив о Викторе, и, отвернувшись, стала тереть глаза. Мишка, чтоб совсем её не расстраивать, послушно сел за стол и стал кушать. Аппетита не было, несмотря на то, что ароматы были дивными, а подачаресторанно-красивой.
Доев, он, сам того не замечая, стал барабанить пальцами по скатерти. Сытый желудок туманил мозги, но злость, возникшая, казалось бы, из ниоткуда, удлинила ногти; зубы зачесались, словно предвещая рост, и Мишказлой на себя, Профессора, Виктора и всё на светев голос выругался, сжав кулак.
И айкнул, когда собственные когти поранили кожу.
Две алые капли упали на белую ткань. Плюхнулись, точно клюквенное варенье с десертной ложечки.
Бэлла, прости, язачастил Мишка, расстроенный чуть не до слёз. Когти исчезли, пораненная ладонь защипала, но Бэлла, что сидела напротив, не ответила.
Она чуть привстала и, сгорбившись, подалась вперёд.
Ноздри её раздулись, верхняя губа задралась, показывая удлинённые клыки, и Бэлла
Мишка не успел шарахнуться. Он ничего не успел сделатьБэлла опомнилась сама. Опомнилась и заревела белугой, поняв, что едва на него не напала.
Бэлла, миленькаяначал было несчастный Мишка, не зная, что и делать.
Но упырица, бессвязно прорыдав что-то, шарахнулась прочь и выбежалапочти вылетела из столовой. Грохнула вдалеке дверь её комнаты, и стало очень тихо.
«Она теряет контроль, с горечью понял Мишка. А что будет, если»
Если Ольховские всё же связаны с нечистой силой? Если придётся с ними драться? Если и Бэлла, и Олесь утратят разум, и?..
Сердце опять больно заколотилось. Перевязав руку, Мишка понёсся к Стёпевдруг у ней есть какие новости о столичных?
Новости, как выяснилось, были.
Помнишь, я говорила о празднике? Ольховские его для детей устраивают, завтра вечером! Они всех-всех-всех пригласили, и меня с папенькой и маменькой! И тебе можно, как другу, прийти! Как это прелестно, да, Мишель?
И снова тревогахилая, но ощутимая. Мишка, не подумав, ляпнул:
Не надо тебе туда.
Стёпа аж вышитую птичку уронила. Заморгала часто-часто.
Как это не надо?
Они мне не нравятся, тяжело выговорил Мишка, уведя взгляд в сторону.
Почему?
Мишка сглотнул, болячка на руке зачесалась. Он не может ей сказать, просто не может. Нельзя!
Да что с тобой такое сегодня? Ты какой-то
Нахмурившись, Степанида ступила ближе и подняла руку, видно, собираясь потрогать ему лоб. Но Мишка, посмотрев на подругу, так и прикипел взглядом к голубой жилке, что билась на её обнажённой шее.
Зубы мигом заострились и прикусили язык.
Не подходи! заорал Мишка.
Стёпа испуганно отпрыгнула.
Прости. Я я не люблю, когда трогают. Я ж не маленький, дрожа, объяснил Мишка и попятился к двери. Прости. Мне надо просто надо
Он не договорил: развернулся и побежал. Во рту было солоно.
И очень приятно.
***
Готов, пирожочек?..
Бэлла появилась за спиной как всегда незаметно, даже новое платье не прошуршало. Обернувшись, Мишка посмотрел на её бледное, тревожное и до сих пор полное вины лицо. Казалось, за последние дни она стала костлявей, чем раньше, но чары ещё могли маскировать упыриный облик, когда надо.
А сейчас было надо, очень надо. Ведь они шли на праздник.
Готов, кивнул Мишка. Что Олесь?
Всегда готов, батенька, прокряхтел лесовик, объявившись у камина. Фрак, бабочкавсё чин чинарём. Купец средней руки, приличный, импозантный мужчина.
Будьте начеку, в сотый раз повторил Мишка.
Быть может, вся их подготовка зря, а Ольховскиеангелы, быть может, его чуйка ошиблась, ведь и такое бывало, но Пока что расклад был таков: ни один из них не должен упускать из виду семью Степаниды, на которую он всё-таки смог наложить лёгкое защитное заклятье, и, ежели что, защищать их в первую очередь.
А ещёкаждый должен контролировать себя.
На улицах Москвы давно зажгли фонари. К тому времени, как гости подъехали к особняку, небо совсем потемнело, а у резиденции питерских чудаков вовсю горел свет. Огни, похожие на светлячков, обильно украсили богатый фасад здания, а в саду, где ожидалось представление, уже настраивали музыку.
Дворецкий провёл прибывших прямиком к остальным гостям.
Мишель! бурно обрадовалась Стёпа, но тут же потупилась под строгим взглядом матери.
Последовали степенные приветствия, дань этикету. Впрочем, сами хозяева к ним не подошлии Юлия, и Юрий мелькали на возведённой неподалёку сцене, среди наряженных слуг, и отдавали последние указания. Они лишь повернулись и с улыбкой кивнули, заметив их около Степаниды.
«Ещё бы. Мы не такие важные птицы, чтоб к нам подходить» чуть скривил губы Мишка и прислушался к себе.
Странное дело, но тревога испарилась. Возможно, дело было в спокойной, чуть сонной атмосфере: этот тёплый, томный вечер, мягкие огоньки, предвкушение особого, прежде не виданного праздника. Взрослые, объединившись по интересам, обсуждали кто новости биржи, ктонаряд местной модницы, дети, призванные не шалить, восторгались резными фонтанчиками, скульптурами и фигурами из зелени, что сотворил какой-то гениальный садовник, даже Олесь загляделся.
Мишель, сюда! пользуясь моментом, Стёпа утянула друга за фигуру плечистого атланта. Держи, это тебе.
Мишка моргнул, разглядывая сунутую в ладонь птичку. Он видел много Стёпиных работ, но эта поражала особой аккуратностью швов, отчётливо пахла розами из набивки, а ещё на мягкой, лазоревой грудке пичуги было вышита яркая, алая-алая половинка сердца из бисера.
Это на удачу, шепнула Стёпа. У меня такая же, вторая. Всегда носи с собой, Мишель! Всегда-всегда! Обещаешь?
Обещаю, кашлянув, пообещал Мишка.
Степанида! долетел до них встревоженный голос.
Стёпа улыбнулась во весь рот, а потомневиданное дело! быстро чмокнула Мишку в правую щёку. Он не успел опомниться, когда она упорхнула, а следом раздался звук фанфар.
Представление началось.
Ольховские постарались на славу. Мишка, что хотел под шумок проникнуть внутрь дома, даже забыл об этом, растеряв бдительность: так увлёкся мимами и жонглёрами, которые, возникнув на сцене, затем пошли к столикам с гостями. Кривляясь, выделывая невероятные коленца, они вызывали смех и аплодисменты. Затем пришло время удивительных парящих шаров, на поверхности которых зажглись созвездия, повторяя рисунок неба; в воздухе поплыли ароматы жареного мяса и шоколада, хозяева солнечно заулыбались друг другу и восторженным гостям, а потом