Они посмотрели, как извозчики поят лошадей, таская вёдра из фонтана, спасли от кошки воробья и вдоволь насмотрелись на пёстрый рынок.
А потом чуть не случилась беда.
Уф, набегались, сказала Стёпа, тяжко приваливаясь к забору.
Мишка, привычный к такому, только хмыкнули вдруг ощутил холодок, поднявший волосы.
Что-то метнулось по забору, к спине подруги. Быстрое, как многоножка.
Отойди оттуда!
Стёпа испуганно вздрогнула и отскочила.
Что такое?
Мишка не ответил, напряжённо разглядывая забор.
Рисунок. Простой, схематичный рисунок по деревуусатая кошка с когтистой лапой, будто нарисованная дёгтем.
Ух-ты, Стёпа шагнула было назад.
Не трогай! Мишка загородил ей путь. Тронешьсто лет с кожи не сотрёшь, мамка взъярится!
Стёпа остановилась.
Ну ладно Ой, смотри, какие там свистульки! Пошли, Мишель!
Сейчас. Уже иду.
Подруга упорхнула, но Мишка, помедлив, опять посмотрел на забор. Мгновение, и кошка исчезла, уступив детально прорисованному мужскому сраму. Ещё мгновениеи срам, закруглившись улиткой, стал уродливым лицом.
«Бродячая Рожа», понял Мишка. Та самая, что липнет к людям, которые засыпают вне домау стен и заборов, и сосёт из них жизнь.
Только ночами. А сейчасдень.
«Их сила растёт», вспомнились слова Профессора.
А мы всё равно победим, прошептал Мишка, бросая на забор щепотку соли с пеплом из карманапроверенное средство.
Рожа раззявила рот и, слившись в чёрный сгусток величиной с пятак, исчезла.
Эй! донёсся обиженный голосок Стёпы.
Иду, откликнулся Мишка.
Всё вроде бы снова стало хорошо. Но внутри, несмотря на победу и бравые слова, несмотря на любимый девиз Пирогова, повторяемый по десять раз на дню, в Мишке цепко, не желая уходить, засело беспокойство.
Чуйка уже не говорилакричала, что скоро случится что-то плохое, и вряд ли тут помогут простые пепел с солью.
И она, увы, не обманула.
***
На вокзале было шумно, дымно. Пассажиры столичного, недавно прибывшего поезда, только-только начали выходить на платформу. Среди них была и эта пара, шедшая налегке: никаких слуг, никаких чемоданов, зато улыбки на лицахпросто два солнышка. И не скажешь, что из хмурого Петербурга.
Девушка и молодой человек были явно родственниками: кожа и волосымолоко и мёд, одинаковый разрез васильковых глаз и тонкие черты лица. Одеты богато, но не вычурно, голосом нежны, а меж собой разговариваютточно сироп сахарный из кувшина в кувшин переливают:
Ну что, золотце? Как тебе Москва? Так ли красна, как раньше? Так ли вкусна?
Уж не знаю, не знаю, золотцевздохнула дама, держась за его локоть, и проводила взглядом пробежавшего мимо мальчонку. Надо проверить.
Проверим, золотце. Непременно проверим, перехватив взгляд, с нежнейшей, словно зефир, улыбкой сказал её спутник.
И быстро, как ящерица, облизал губы раздвоенным языком.
***
Изгнание огненного змия обернулось не фиаско, но победой с пребольшими проблемами. Если подумать, такую и победой-то со скрипом назовёшь.
Да, они спасли очередную вдову и развеяли змеиную нечисть по ветру, но Профессор, не дав инициативу молодым, сам первым полез в пеклои поплатился.
Кирилл Альбертыч, миленькийвсхлипывала Бэлла, гладя его, бледного, как линялая тряпка, по голове.
Ещё пирожочком меня назови, бурчал страдающий Профессор. Вон с моих глаз!
Олесь, жалея хозяина, натаскал в его спальню цветов в кадках и наказал хорошо расти, чтобы сделать воздух, как в девственных лесах. Мишка клял себя за то, что не он подставился под удар, пытался придумать особое, исцеляющее заклинание, а Виктор Пожалуй, один Виктор не выражал особого беспокойства. Так же то листал книжки с изображениями девиц, то смотрел анатомические атласы. Внимательно так смотрел.
Мог бы сходить к нему. Проведать! однажды не выдержал Мишка, застав волкодлака в столовой: он медленно, с удовольствием ел сырую говяжью вырезку.
А ты мне кто, чтоб указывать?
Вероятно, тут бы они и сцепилисьчто явно не сулило Мишке ничего хорошегоно тут вовремя нарисовалась Бэлла:
Пирожок, не хами старшим. Иди, тебя Профессор зовёт.
Мишка с усилием оторвал взгляд от злобного оппонента и развернулся на каблуках. Но он ещё успел услышать, как Виктор спросил:
Будешь? Мясо, крови полно
Нет. У меня скляночка куриной, ещё не выпила.
А помнишь, до чего вкусна человечья?..
Мишка, уже выйдя за дверь, дрогнул от этого вопроса. Хотел было остановиться, но вспомнил о Профессоре. Он так и не расслышал, что ответилаи ответила ли вообщеБэлла.
Впрочем, мысли об этом разговоре испарились, стоило войти в спальню, где, несмотря на все ухищрения Олеся, так и пахло мрачной гарью.
Сядь, ученик.
Борясь с внутренней дрожью, Мишка сел, куда было сказано. Кирилл Альбертович угасали не-маг заметит. От этого становилось страшно.
Змей не смог выжечь его дотла, но сумел обратить часть сил, направленных на него, так, что теперь колдовское пламя незримо пожирало Профессора изнутри: день за днём, орган за органом. Как растущая опухоль.
Я умираю, Мишель. Нет, ничего не говори. Знаю, что скажешь: можно пробовать то или это, попытаться ещё, попросить других магов Но они не помогут.
Мишка до боли закусил губу. Он знал, что Профессор и его умерший учитель всегда были отщепенцами, держались особняком. В отличие от другихтех, кто старался лишь для себя, пытались отыскать философский камень и много чего ещёони одни боролись на благо всего города. Никто из их «коллег» не чуял опасности, не читал знаков, не стремился уничтожать нечисть так, как они.
У меня нет никого, кроме вас. Кроме тебя, Мишель. Я и мой учитель всегда работали вдвоём, но я я решил пойти дальше больше создать соратников, которые не предадут и будут сильны
Профессор закашлялся.
Он был намного сильнее меня, но тоже не был бессмертным. Почуяв смерть, учитель смог зачаровать своё тело и прах, что впитал остатки его силы. Но я не могу так сделать для тебя. У меня нет таких сил, Мишель.
Мишка вспомнил, что когда-то прах хранился в нескольких бонбоньерках. Теперь же осталась одна. Последняя.
А мои эксперименты Ах, Мишель! Я так виноват перед тобой! в глазах Профессора блеснули слёзы. Я так хотел провести эксперимент, но не подумал, совсем не подумал, что может статься с тобою, когда меня уже не будет рядом! Со всеми вами!
Кирилл Альбертыч, не плачьте, не на
Сухощавая рука схватила Мишкино запястье. Стиснула изо всех сил.
Учитель был против того, что я предлагал, лихорадочно прошептал Профессор. Но я всегда был строптивым. Когда он умер, я поймал всех троих, изменил их, повлиял на них, контролировал их, как мог!..
Профессор
Но они выходят из-под моего контроля. И скоро Ах, Мишель, прости меня, милый, бедный мальчик прости, что
Профессор не договорил, потеряв сознание. Некоторое время спустя он всё же пришёл в себя и позвал Степанидиного отца, с которым долго и страстно разговаривал о чём-то.
А на следующее утро умер.
***
Горе-то какое, авздохнул Олесь, сидя на шкапу. Горе-горюшко
Бэлла, что, поджав синеватые ноги, пряталась в кресле, всхлипнула. Рядом с ней, из фарфоровой кадки, безжизненно свисали желтовато-бурые нити: растения погибли все, разом, стоило лесовику услышать дурную весть.
Кажется, их особняк превратился в склеп.
Мишка, так же сидевший в гостиной, за столом, отложил свои записи и потёр уставшие глаза. Кончина Профессора, любимого и единственного учителя, выбила почву из-под ног. А ещё эти его слова и тело как-то ломит, мозги туманятся
«Заболел. Простудился», подумал Мишка, вспоминая похороны. В тот день шёл противный проливной дождь. Он сыпал и сыпал, будто оплакивая почившего вместе с ними. Суровая, бессолнечная погода позволила прийти на кладбище всем четверым. Там были и родители Стёпы, и множество друзей Профессора из Университета.
«Теперь я твой опекун, Мишель, сказал отец Степаниды, положив Мишке руку на плечо. Мне Кирилл Альбертович заботу оставил».
Мишка молча кивнул. Этого следовало ожидать. Но переехать в дом к Стёпе пока что отказался. Нужно было обдуматьхорошенько, с толком и расстановкойкак они все будут дальше.