Не успев осознать, что он делает, он уже колотил кирпичную стену кулаками.
Получи, Ханна! Получи! Получи! ПОЛУЧИ!!!
В отдалении он услышал голос, похожий на его собственный, стоны, исполненные чистейшей муки. Затем в правую руку ворвалась боль, и он увидел на бледном кирпиче темное пятно крови.
От мизинца от запястья на его руке практически отсутствовала кожа.
Из последних сил он прокричал в лес:
- Смотри, на что ты меня толкаешь!
* * *
Когда машина Ханны въехала на длинную подъездную дорожку, он уже прибрал разбитую лампу и кровь, и забинтовал ободранную руку. Не считая бинта - и голоса, как наждаком по ржавому металлу, - признаков приступа ярости не наблюдалось. Войдя в дверь со слишком опрятным видом для человека, который все утро танцевал и общался с подругами, она приветствовала его своей обычной улыбкой и быстрым объятием, едва обратив внимание на сиплый голос, когда он произнес:
- Долго тебя не было.
- Ну, ты сам знаешь, как у нас бывает. Особенно эта Джинни Эсберри. Готова трепаться, пока без сил не упадет.
Вот она перед ним - высокая, светловолосая, прекрасная - красивее, чем десять лет назад. Его сердце кольнуло при воспоминании об ушедших временах, когда он верил, что она, может быть, все-таки его любит.
- Я опрокинул и разбил лампу в гостиной, - сказал он, зная, что это ее любимая и она сразу заметит ее пропажу. - Прости. Не привык, что она там стояла, - это, кстати было правдой. Они передвинули ее с обычного места у переднего окна к дивану, когда ставили вчера рождественскую елку. Он поднял перевязанную руку. - Еще и порезался.
- О, нет, - сказала она с сочувствующим выражением, и, наконец, озадаченно взглянула на него: - А что с голосом?
Он покачал головой в напускном огорчении.
- Чертова простуда. Проснулся сегодня, а глотку словно кошки дерут.
- Прими Бенадрил.
- Уже.
Она вошла в гостиную и нахмурилась при виде пустого места у дивана.
- Черт. Ну ладно, всегда можно купить новую.
- Прости. Я такой неуклюжий.
- Нарядим сегодня елку, да?
- Конечно.
- Приготовил игрушки?
- Еще вчера.
- А, верно, - сказала она с равнодушным смешком. - Я и забыла.
Будто уже забыла, как это - выказывать искреннюю симпатию мужу.
- Ладно, я схожу в ванную, а потом начнем развешивать гирлянды - если хочешь.
- Да, давай.
- Вот что. Откроем бутылку вина. Войдем в подходящее настроение, да и горлышку твоему не помешает.
Он улыбнулся, почти поверив, что она говорит от сердца.
- У нас есть новая бутылочка «Альянико» из Вилла Аппалачиа. Как тебе?
- Отлично, - сказала она. - Помню, как мы его раньше любили.
В столовой, примыкавшей к кухне, на деревянном стеллаже с двадцатью бутылками он нашел «Альянико», которое они выбрали во время недавнего посещения ближайшей винодельни. Прихватил пару бокалов, отнес бутылку на кухню и открыл, осознав, что его охватила печаль, словно внутри него увяло и погибло что-то, что он очень ценил,
Теперь все вино мира не исправит то, что случилось между ними.
Он наполнил оба бокала, отнес в гостиную и поставил на столике у окна. На полу у основания свежесрубленной, идеально конической «лейланд сайпресс», которую он принес вчера, стояли три большие коробки. Он открыл первые две, заполненные едва ли не с горкой украшениями всех форм и размеров, в основном завернутых в папиросную бумагу. Большинство передали родители Ханны, и она настаивала, чтобы их повесили все. В третьей коробке, поменьше, лежало несколько гирлянд, как минимум одна из которых принадлежала его бабушке с дедушкой. Особенно он любил гирлянды с жидкостью, которая пузырилась, когда они светились.
В детстве Рождество было его любимым праздником, и он каждый раз старался ухватить и прочувствовать былую радость. Однако в последние годы знание о неверности жены все больше затмевало любое счастье, какое приносило это время.
Скоро присоединилась Ханна и принялась разворачивать украшения, пока он развешивал по зеленым веткам гирлянды. Время от времени он отпивал вино, и когда его бокал почти опустел, почувствовал себя оттаявшим и не таким заторможенным.
- Куда ходили на обед? - спросил он нейтральным тоном.
- «Робис», в Эйкен Милл. Я же говорила?
- Забыл. Что ели?
- Салат с курицей гриль и соусом из папайи. Я решила, что мы выпьем с тобой, когда будем наряжать елку, так что в ресторане не пила. Я умница?
- Еще какая. Много народу на уроке танцев?
- Немного. Наверное, все разъехались на праздники.
- Урок вел твой дружок Рикки Дельгадо, как обычно?
Она кивнула, нацепив жеманное и равнодушное выражение.
- Угу.
- Он остается в городе на праздники?
Она пожала плечами.
- Понятия не имею. А что? Ты надумал учиться джазу?
- Боже мой, нет, - ответил он со смешком. - Я и двух шагов, не споткнувшись, не сделаю. Просто спросил. Тебе, кажется, очень нравится его техника.
- Он замечательный. Куда лучше, чем Кристи, - сказала она, напомнив о прошлой учительнице танцев.
Затем пристально всмотрелась в него, и на миг показалось, что она готова сказать что-то еще. Но не сказала.
Она развернул один из шариков: старинный, от дедушки с бабушкой Ханны - большая хрустальный сфера с длинным, копьеподобным острием и ярким алым самоцветом в углублении. На секунду ему показалось, что алый глаз смотрит на него, почти с пугающим подобием разума.
Он налил себе второй бокал и добавил Ханне, хотя та еще и половины не выпила.
- Хорошее вино, правда?
- Очень, - она сделала глубокий глоток, вздохнула и спросила: - Тебя что-то беспокоит? Ты интересуешься моим днем больше обычного.
Он почувствовал странное гудение в глубине черепа - кровь вскипала и неслась потоком по его телу. Неужели ему наконец достанет смелости заявить жене о ее неверности?
Этот красный глаз. Все таращился на него.
Собравшись с духом, он произнес:
- Ну, я не мог не заметить, что ты и мистер Дельгадо...
Она подняла бровь, будто по-настоящему удивлена его словами.
- Что?
- Ну, что вы очень тепло относитесь друг к другу.
- Не мог не заметить? Что, до тебя дошли какие-то слухи?
- Слухи?
Ее ярко-зеленые глаза похолодели.
- Лэндон, ты прекрасно знаешь, что учитель на уроках в некоторых па прижимается очень близко. Ко всем. Не только ко мне. И да, я не раз замечала вслух, что нахожу Рикки очень интересным. Нет женщины в классе, которая так не считает. Но, нельзя принимать это всерьез. Я так понимаю, жена одного из наших друзей что-то ляпнула мужу, раздула вне всяких приличий, а он пересказал тебе?
Он покачал головой.
- Не совсем. Ну а почему тогда не расскажешь что-нибудь о Роббине Мецгере?
В ее глазах отразился шок.
- Какого черта ты несешь?
- Это не слухи, - ответил он. - Я кое-кому заплатил, чтобы подтвердить свои подозрения. И они подтвердились.
- Хочешь сказать, за мной следили?
Тяжело проглотив, он кивнул.
- У меня не осталось выбора, - у него снова почти пропал голос.
- Как ты посмел.
- Как я посмел? Я был верен тебе с самого дня, когда мы встретились. Это не я изменял. А ты.
Она сделала к нему шаг, сжав кулаки.
- Не знаю, кто там за мной следил, но они либо дураки, либо лжецы. Какие у тебя доказательства?
- Съемка на мобильный. Ты встречалась с Роббином Мецгером. Ужинала с Рикки Дельгадо. Как минимум один раз тогда, когда якобы уезжала к родителям в Ричмонд.
- И по этим роликам понятно, что это именно я?
- Это была ты.
Это же наверняка была она.
- Говорю тебе, это не я. Я хочу сама увидеть эти видео.
- У меня нет копий. Пока.
Она скривилась в отвращении.
- Ты не можешь доказать, что я была тебе неверна, Лэндон. Я не верю, что ты можешь предоставить убедительные доказательства, - наконец ее взгляд смягчился. - Мне больно, что ты в это веришь. Что ты решил пойти на такое.
Теперь она ему врет. Наверняка.
- Почему тебя так долго сегодня не было? Никто не обедает пять часов подряд.
Она колебалась секунду перед ответом.
- Нас было много, Лэндон. Получилась скорее рождественская вечеринка, а не просто обед. Вот и все.
- Значит, если я позвоню в «Робис», они подтвердят, что ты была там с компанией?
- Звони. Вперед. Но если хочешь это сделать - это ты разрушаешь наш брак. Ты, Лэндон.
Ее рука дрожала.