Абсолютный слух встречается реже, чем у одного из десяти тысяч человек. У вас абсолютный слух?
Думаю, да. Под прямым взглядом Кади стало неуютно.
Его обладатели не думают, они знают. Так вот?
Да.
Как я и предполагал. Когда мы начали, вы нервничали, но не стоит. У вас дар.
Спасибо, произнесла Кади, стараясь не смотреть на Никоса.
А что вы думаете об этом фортепиано?
Она поколебалась.
Очень хорошее.
А настройка?
На этот раз без колебаний:
На полтона понижена.
Доктор Сатклифф с усмешкой глянул на Никоса.
Прекрасно.
Кади вышла из репетиционной воодушевленная, переполненная адреналином от прослушивания, и даже большеот первой ниточки в мир Эрика в Гарварде. Она как раз пыталась замедлить мысли, спланировать следующее «случайное столкновение» с Никосом, как вдруг ее плеча коснулась рука.
Рядом стоял Никос.
Извини, просто хотел сказать, что ты была великолепна. Абсолютный слухэто как суперсила.
У него оказалось очаровательное британское произношение; Кади постаралась не слишком на него отвлекаться.
Спасибо, но начало у меня вышло довольно паршивое.
Ничуть. Слышала б только блеяние до тебя. Я, кстати, Никос.
«Знаю, я же тебя выследила».
Я Кади.
Она пожала его руку. Карие глаза обвели лицо Кади, и все фразы, которые она мысленно репетировала, тут же вылетели из головы. Во рту пересохло сильнее, чем на прослушивании.
Однако Никос ее спас:
Должен признаться, я и так понял, кто ты. Узнал имя и, конечно, волосы. Твой брат, Эрик, был моим близким другом. Я очень по нему скучаю. И очень соболезную.
Кади обдало волной облегчения.
Спасибо.
Ей понравилось, что Никос, в отличие от многих других, не колебался упомянуть имя Эрика. Ей не хватало его звучания.
Знаю, как здесь поначалу бывает одиноко, и да, не могу сравнить с тем, каково тебе, но немного понимаю, насколько одиноко здесь без Эрика. Хотел представиться и сказать, что если тебе что-то нужно, что угодно, то я рядом.
Никос говорил все, что Кади надеялась от него услышать. Ответить она не могламешал ком в горле.
Эрик рассказывал про тебя, потрясающую младшую сестренку Кади.
Правда? наконец вымучила она.
И часто. Никос улыбнулся уголком рта, отчего между глазом и скулой залегли морщинки.
Кажется, я помню, что твое имя тоже слышала. Не совсем правда, но почему бы и нет. И если попаду в хор, то, может, будем видеться.
О, я не из поющих. Играю на церковном органе вместе с универским хором и временами аккомпанирую на фортепиано во время репетиций, но в основном занимаюсь сам.
А-а. Кади едва скрыла разочарование. Ну ладно, отпущу тебя обратно на прослушивания.
Да нет, у них есть второй пианист, а я уже свободен. Не хочешь составить компанию за обедом? Могу сводить тебя в один из знаменитых ривер-хаусов. Сама ты туда не попадешь, как первокурсница, но
Кади охнула:
Семинар для первокурсников! Она совершенно о нем позабыла. Черт, первое собрание, а я уже опаздываю.
О нет! Где он? Знаешь, как добраться?
Э-э Кади зарылась в тетрадку в поисках своей идиотской распечатки с расписанием. Север двести семь. И нет, понятия не имею.
Следуй за мной.
Никос энергичным шагом провел ее мимо зелени к Север-холлу, массивному зданию из красного кирпича, чей вход скрывался под полукруглой аркой, словно зияющий голодный рот. Кади торопливо попрощалась с Никосом, толкнула плечом тяжелую дверь и ринулась на второй этаж, перепрыгивая через одну или даже через две мелкие ступеньки зараз. Когда она добежала до двери с цифрами «207» на матовом стекле, часы показывали 14.11.
А, смотрите, явилась! хлопнул в ладоши профессор Хайнс с издевательским воодушевлением.
В серых слаксах, простой белой рубашке и темном блейзере он казался моложе прочих профессоровправда, возраст все равно выдавали резкие залысины на лбу. Остальные двенадцать студентов сидели вокруг длинного стола темного дерева и смотрели на Кади.
Простите, тихо произнесла она, опустив голову.
Свободным оставалось только одно местокак раз рядом с профессором. Кади заняла его как можно быстрее, ожидая, что обсуждение, каким бы оно ни было, сразу продолжится. Однако этого не произошло. В аудитории еще долгую, мучительную минуту царила тишина. Кади набралась смелости повернуться и взглянуть на Хайза, сидящего в считаных дюймах.
Профессор смотрел на нее, подперев голову ладонью, и улыбался. В изгибе тонких губ не было и следа доброты, модные очки в пластиковой оправе ничуть не смягчали пристальный взгляд.
Не зная, что еще сделать, Кади снова извинилась:
П-простите за опоздание. Такого больше не повторится.
Профессор Хайнс скрестил руки, продолжая улыбаться.
Ну? вскинул он брови на широкий простор лба.
Кади понятия не имела, что он хочет от нее услышать или увидеть. Она перевела взгляд на однокурсников: знакомых лиц не было.
О, прошу простить, продолжил Хайнс. Предположил, что раз уж вы столь важная персона, чтобы заставлять нас всех ждать, то хоть скажете нечто, стоящее ожидания.
Я не считаю себя важной. Я просто заблудилась по пути, едва выдавила Кади.
Профессор Хайнс нарочито надул губы.
Ну конечно же. Вы ведь новенькая. Он сделал паузу. Не то что эти первокурсники.
Кади ощутила вспышку обжигающего стыда.
Кстати, о ваших однокурсниках: вы пропустили представление, когда мы по очереди называли имя, место рождения и так далее. Теперь вы наверняка не запомните их имена, и никто не станет вашим другом. Все, разумеется, запомнят вас, Каденс Арчер, потому что вы войдете в историю курса как девушка, опоздавшая в самый первый день. Какая ирония!
Стыд в щеках поднялся куда-то к глазам, но Кади знала, что слезы только раззадорят профессора. Раньше она не могла так легко расплакатьсядо Эрика.
Такого больше не повторится.
Да, обычно не повторяется. Профессор Хайнс встал и повернулся к аудитории, словно актер на сцене: С первокурсниками такое бывает. Вы приезжаете сюда полные самомнения, гордости. Вы привыкли считаться самыми умными в классе, лучшими учениками, первыми в бог знает какой старшей школе. Что ж, детишки, вы больше не в Канзасе. Это место поставит вас на место, хотите вы того или нет. Или, по крайней мере, он положил руку на сердце, поставлю я.
Студенты беспокойно заерзали.
Так о чем это я? Ирония, верно. Тема, которую мы в этом семестре тщательно изучим. Отличный пример того, как поэт прибегает к иронии, драматические монологи Роберта Браунинга. Пожалуй, самым знаменитым был «Моя последняя герцогиня»
Следующие сорок пять минут Кади провела, склонив голову к тетради, не осмеливаясь поднять даже взгляд, не говоря уже о руке. Она пыталась конспектировать, но могла думать лишь о том, что ни одна написанная работа, ни одно высказывание по теме, никакое отсутствие опозданий уже не изменят первое впечатление этого человека о ней. Кади с таким нетерпением ждала этот предмет; все семинары для первокурсников требовали предоставить на рассмотрение работу, и Кади корпела над сочинением, чтобы сюда попасть. И это был единственный предмет с маленькой аудиторией, остальныелекции. Так что единственный преподаватель, который действительно знал, что Кади существует, считал ее высокомерной соплячкой. Фу, скривилась она про себя. И как только так вышло?
Когда часы милостиво пробили три и профессор Хайнс отпустил студентов, Кади ринулась к двери. Коридор и свобода были уже рукой подать, как вдруг сзади раздался голос:
Мисс Арчер, позвал профессор Хайнс и поманил ее пальцем. На пару слов. Не хотел бы вынуждать вас опаздывать и на следующую пару.
Набрав в легкие воздуха, Кади шагнула к нему против потока выходящих студентов.
Я хочу снова извиниться за опоздание. На меня совсем не похоже, я обычно очень пунктуальна и думаю, что у вас могло создаться ложное впечатление
Мне плевать, перебил ее профессор Хайнс. Честно, я не нуждаюсь в истории вашей жизни. Когда вы заявляетесь на мое занятие с опозданием, вы проявляете ко мне неуважение. А когда вы проявляете ко мне неуважение перед аудиторией, вы ставите меня в неловкое положение. Так что все просто: всякий раз, как вы ставите меня в неловкое положение, я проделываю то же самое с вами. И поверьте, я в этом хорош.