Выйдя из душного, тесно заставленного мебельюогромным письменным столом, шкафами, креслами, кабинета, оберфюрер быстро прошел через приемную, небрежно кивнув чиновнику предварительного контроля, в обязанности которого входила проверка и личный досмотр лиц, приходящих на прием к начальнику СС и тайной полиции города, спустился по лестнице на первый этаж и свернул к дверям, ведущим во двор, где его ожидала машина.
Первое свидание с Байером состоялось, но о впечатлениях говорить пока рановсе должно улечься, отстояться; отлетит в сторону шелуха эмоций, и только тогда придет время анализа. Основная задача выполненагестаповец не полезет куда ему не следует, не будет проявлять ненужной инициативы. По крайней мере на это можно надеяться.
Надо сразу загрузить его работой, чтобы некогда было вздохнуть, чтобы день и ночь его люди вкалывали на СД: пусть поставят за подозрительными наружное наблюдение, немедленно внедрят агентуру во все злачные места, на рынки, в городскую управу, на предприятия, в гостиницы, подберут осведомителей в каждом квартале и даже в каждом доме. Весь город должен быть под колпаком! Нельзя допустить утечки информации.
А потом пусть проводят облавы, расстреливают заложников, занимаются чисткой в городе. Потом, после окончания операции.
Ехидная улыбка тронула губы оберфюрера: информация ушла, это факт. Никто из противников, вступивших в игру с СД, не знает, что она ложная. Теперь бы еще всучить им специально изготовленную в Берлине «картотеку» второго отделения польского генштаба. Все равно, кто клюнет на нее первымангличане или русские. Идеально отдать ее и тем и другим, но Это только идеально. Пусть возьмут хотя бы одни.
Кто же переснял документы? Русские? Вряд ли, скорее всего, работа англичан. Тогда успех во Франции будет обеспечен, а русские все равно доберутся до дезинформации по другим каналамона уже начала самостоятельную жизнь и теперь многие разведки будут покупать и перепродавать эти сведения друг другу. Прекрасно!
Уже усевшись в автомобиль, Бергер вдруг вспомнил, как ему рассказывали про высказывания Байера. Тот с самым серьезным видом заявлял:
Я хороший человек, потому что меня любят собаки.
Оберфюрер засмеялся, чем немало озадачил водителя, не знавшего, как на это нужно отреагировать
* * *
Ты можешь отказаться. Это опасная игра: не успеешь оглянуться, как сорвешься и окажешься в лапах гестапо.
Сторож устало прикрыл глаза. Ксения посмотрела на его постаревшее за один день лицо с темными тенями под глазами. Сегодня он совсем не такой, как обычно, осунувшийся, давно не бритый. Где-то пропадал долго-долго: с середины дня и до поздней ночи. Теперь это действительно очень долго, потому что можно просто пойти на базар и больше никогда не вернуться. Ксения догадывалась, где он был, и от этого ее уважение к сторожу еще больше упрочилось.
Я согласна, твердо сказала девушка.
Торопишься, поднял на нее воспаленные глаза сторож. Подумай, все взвесь. Потом придется уйти, бросить все и уйти. Возможно, навсегда.
Разве я больше не солдат «подземной армии»? ответила вопросом Ксения. Разве я не думала еще тогда, давая свое согласие?
То так, вздохнул сторож.
Жуткое время. Ей бы танцевать, любить, выйти замуж, родить красивых детей, стать счастливой матерью и женой. Но вместо этого
Подумай, повторил он. А сейчас иди. Извини, я очень устал.
Ксения кивнула и пошла к двери. Задержавшись на минутку у порога, бросила взгляд на сторожа. Тот, уронив голову на руки, лежавшие на столе, дремал. Она вышла, тихо притворив за собой дверь.
* * *
Дорога до парка, окружавшего бывшее имение-замок Пилецкого, показалась Ксении странно короткой и длинной одновременно. Короткой потому, что она страстно желала отдалить тот миг, когда придет на место, станет там ходить, оглядыватьсявдруг это получится очень неуклюже, подозрительно, бросится кому-нибудь в глаза? Не хотелось сознаваться самой себе, но было очень страшно, аж пересохло во рту и появилась противная, мелкая дрожь во всем теле, просто-таки нервный озноб. Езус Мария! Сейчас бы стакан молока, теплого, с чуть розоватой пенкой. Или нет, лучше холодного
Длинной дорога была от невеселых дум. Что ждет впереди, нет, не в парке, а вообще впереди, в ее жизни? Уж так устроен человек: никак не может он прожить одним днем, все время стремится заглянуть в будущее и страшится этого, словно стоя на краю глубокой пропасти осторожно смотрит вниз, боясь сорваться с крутизны. Захватывает дыхание от высоты, легко кружится голова, но смотришь, стараясь разглядетьчто же там, под обрывом? Что?
О плохом думать не хотелось, и она гнала эти мысли прочь от себя. Уйти после выполнения задания, но куда? Наверное, в лес или, может быть, еще дальше? Хорошо, она сделает так, как прикажут, куда надо будет, туда и пойдет. А бедный старый седой чудак, искренне, всей душой верящий в Бога и людскую добродетель, смущаемую дьяволом? Что станется с ним после их ухода?
Но вот и парк, заросший, давно не чищенный от поваленных ветром стволов и сухих сучьев; еле приметная тропинка вела вглубь, туда, где за деревьями прятался небольшой пруд. Когда-то он был чистым, светлая вода отражала звезды, высыпавшие на небе по вечерам, хотелось опустить руку в воду, зачерпнуть ладонью пригоршню звезд и бросить их на себя. Как же давно все это было, как давно
Почки уже лопнули, выклюнулись первые листочкиизумрудно-зелененькие, клейкие, еще не развернувшиеся до конца из трубки, они не могли шуметь на ветру, набегавшем на парк с разных сторон.
«Кружаный ветер, к дождю», подумалось Ксении.
Она немного посидела на садовой скамьесырой, с облупившейся голубой краской на досках сиденья и спинки. Вокруг никоготолько шорох ветра в ветвях, да едва слышный звук окарины из замка: наверное, кто-то из немецких солдат развлекал товарищей незамысловатой мелодией, напоминающей родные края. «В глуши зеленой чащи я помню старый дом», выводила далекая окарина.
Поднявшись, Ксения пошла дальше, заставляя себя не оглядываться каждую минуту по сторонамведь убедилась же, что кругом никого.
Через несколько минут она подошла к нужному местутам все было именно так, как описал ей сторож: небольшая поляна с бугром посередине, видимо, бывшей клумбойтри старые ели с чуть порыжелой темно-зеленой хвоей густых, опущенных книзу лап, и чуть в стороне разбитая ротонда с некогда белыми, а теперь грязно-желтыми колоннами. Девушка направилась к ней. Тихо поднялась по ступенькам, разворошила ногой кучу мусора у подножия одной из колонн. Открылась темная щель между основанием колонны и каменными плитками пола ротонды. Оглянувшись по сторонам, Ксения пригнулась и пошарила рукой в щели. Там было пусто.
Ничего? Напрасно она шла, напрасны ее страхи и тягостное ожидание момента, когда следовало взять нечто из тайника? Что это, она не знала, а сторож не сказал: может быть, сюда должны положить спичечный коробок с запиской или капсулу, а может быть, и какой-то другой, неизвестный ей предмет, который надо обязательно принести сторожу?
Ясно однопредмет небольшой, иначе он просто не поместится в щели. Наверное, те, кто должен передать загадочную посылку, просто не успели или не смогли воспользоваться тайником. Значит, придется проделать этот путь еще раз, а может быть, и не раз.
Она тщательно подгребла носком туфельки прошлогодние прелые листья и мусор, закрывая щель. Осмотреласьвокруг все так же тихо и пустынно. На душе сразу стало легче. Весело сбежав по ступеням, Ксения быстро пошла обратно, мимо старых елей, мимо садовой скамьи с облупившейся голубой краской.
Огромный черный пес появился перед ней бесшумно и совершенно неожиданно. Ксения от испуга слегка вскрикнула и схватилась рукой за грудь.
Собака, облизав морду длинным розовым языком, уставилась на нее янтарно-коричневыми злыми глазами. Девушка подняла pyкy, и пес глухо зарычал, показав клыки.
Ксения отступила, подняла тонкую хворостинуненадежная защита, конечно, но все же. Шерсть на загривке у пса вздыбилась, он зарычал громче.
Пошел! девушка хотела замахнуться на него.
Осторожнее, фройляйн! раздался сзади мужской голос. Сидеть!