Когда солнце взгромоздилось в самый зенит, и многие из отдыхающих потянулись от греха в свои отели, на пляже, с той стороны, откуда всегда появлялся конный патруль, и где перемигивались по вечерам огни бульвара, показался еще один полицейский верхом на квадроцикле, неторопливо объезжающий загорающих. За несколько шагов до того места, где дорожка впадала в пляж, полицейский остановился, заглушил двигатель и направился к двум торговцам, на ходу оправляя форму цвета кофе с молоком. Еще издали он сдержанно кивнул Камилю, горячо закивавшему в ответ, и подошел к старому Фаруку.
Ассаламу алейкум, почтенный Фарук, сказал полицейский, снял фуражку и, наклонившись, коснулся лбом морщинистых загорелых рук, сжимавших клюку. Камиль едва не пропустил очередную пару купальщиков, заглядевшись на это.
Алейкум ассалам, Мухаммед, негромко, но очень отчетливо произнес старик, устремляя свой взор на патрульного. Мы давно не виделись.
Прости недостойного, почтенный Фарук, да продлит Аллах твои дни, присаживаясь на корточки перед стариком, ответил Мухаммед. Тот покачал головой и уголки его сухих тонких губ тронула едва уловимая улыбка, отчего непроницаемое лицо на мгновение преобразилось:
Рад видеть тебя, мой мальчик.
Старик взял пакетик с апельсинами, переложив себе на колени, и придвинул к Мухаммеду ящик.
Посиди рядом со мной, не к лицу блюстителю порядка горбиться на корточках, сказал он, и за дымчатыми стеклами на секунду блеснули озорные глаза.
Спасибо, почтенный Фарук, приложил ладонь к груди Мухаммед, переставляя ящик к бетонному забору, у которого сидел старик и аккуратно присел, поддернув форменные брюки, заправленные в короткие сапоги. Камиль, косившийся на патрульного и неожиданно упершийся в его короткий внимательный взгляд, поспешил отвернуться и принялся делать вид, что наводит порядок на своем столике.
Как идет твоя торговля, уважаемый Фарук? спросил Мухаммед, привычно, но рассеянно оглядывая идущих мимо людей. Фарук покачал головой, тоже оглядывая прохожих:
Я уверен, что ты пришел сюда не для того, чтобы об этом узнать, Мухаммед. Поэтому давай обойдемся без ненужных церемоний.
Мухаммед смущенно и грустно улыбнулся в свои черные, аккуратно подстриженные усы и кивнул головой:
Благодарю тебя, почтенный Фарук. Меня действительно привело к тебе дело, и оно вряд ли вызовет улыбку на твоем лице.
Он вздохнул, помолчал немного, собираясь с мыслями и начал говорить:
Я пришел просить твоей помощи, о мудрый Фарук. У меня горепогиб мой большой друг. Одни считают его смерть нелепой и страшной случайностью, другиесамоубийством, третьиблажью. Я не верю ни в одно из этих объяснений. Марсель не мог позволить случиться такому. Я его знал! Он не такой человек
Мухаммед вскинул загоревшиеся глаза на Фарука и ударил себя кулаком по колену:
Его убили, почтенный Фарук! Я уверен в этом! Пусть я простой патрульный, ноон замялся и горячо добавил: я знаю, что прав, хоть и не могу это доказать
Что же ты хочешь от меня, Мухаммед? негромко спросил Фарук, но было ясно, что он знал, о чем его собираются просить.
Япатрульный полицейский Мухаммед запнулся, сорвал с головы фуражку и вытер лоб платком. Почтенный Фарук Я
Изъеденная морщинами ладонь легла на его колено:
Расскажи мне о своем друге, Мухаммед.
Из-под ног сидящих у бетонного забора торговца тремя апельсинами и молодого полицейского нерешительно поползла тень, становясь все длиннее. По дорожке шаркали пляжные шлепанцы, и таяла горка сладкого арахиса на складном столике Камиля
Мы вместе учились в Париже. Я не закончил, вернулся домойэто оказалось не для меняи теперь я простой полицейский. А он продолжил обучение, пошел дальше, стал искусствоведом. У меня есть все его статьи и обе книги. Когда умер отец Марселя, он оставил им с братом неплохое наследство. Они оба перебрались сюдаМарсель первый, потом Жан-Пьер. Марсель поселился здесь недалеко, у маяка, мы стали видеться чаще. Он страдал сахарным диабетом и регулярно делал себе уколы инсулина. Мухаммед вздохнул. В день гибели рядом с ним оказался пустой шприц, но внутри него обнаружили следы наркотической дряни. Никаких улик, ничего не нашли, все выглядит так, словно он сам Либо ошибся, либо
Мухаммед замолк, бессмысленно теребя в руках фуражку, а потом повернулся к старику и сказал:
Почтенный Фарук! Я должен поговорить с Марселем. Прошу тебя, помоги мне!
Фарук внимательно взглянул в глаза Мухаммеду:
Когда это произошло?
Скоро месяц. Ведь еще не поздно, верно?
Фарук покачал головой, глядя сквозь Мухаммеда:
Верно. Но ты же знаешь, что для этого нужно обладать необходимым количеством внутренней силы. У тебя ее недостаточно.
Но почему, почтенный Фарук?
Старик невесело усмехнулся:
Ты ведь не так давно женился, верно, Мухаммед? (Полицейский растерянно кивнул.) Некоторые люди, обзаведясь семьей, время от времени теряют не только собственное семя, но и личную энергию, не имеющую ничего общего с мужской силой. Прости, но ты из числа таких людей, Мухаммед.
Пусть так, почтенный Фарук, горестно кивнул Мухаммед, но я помню, что есть другой способ достичь Преддверия.
Мухаммед, мы же договорились, что ты никогда не будешь пользоваться этим способом. Мать с отцом подарили тебе телоне годиться его разрушать. Это дело Времени.
Мухаммед кивнул:
Да, все так, почтенный Фарук. Все такон прерывисто вздохнул и снова заглянул в глаза старика: Следствие вот-вот зайдет в тупик. Они ничего не могут найти! Я должен поговорить с Марселем. Прошу тебя, дядя! Не отказывай своему недостойному племяннику!..
Фарук слабо улыбнулся, но голос его оставался жестким:
Ведь я говорил тебе когда-то, что наше родство очень дальнее.
Мухаммед безжалостно мял свою фуражку:
Верно. Моя прабабка приходилась двоюродной сестрой твоему троюродному брату
Не брату, а свояку. Но я все равно отношусь к тебе как к сыну, Мухаммед. Хоть у меня никогда и не было детей, холодный взгляд за стеклами очков потеплел.
Я должен узнать правду, дядя. Мне не на кого надеяться, кроме тебя, еле слышно сказал Мухаммед и, протянув руку, сжал узкое морщинистое запястье. Старый Фарук, словно не заметив этого отчаянного движения, отвернулся, посмотрел на людей, идущих по дорожке и медленно проговорил, будто размышляя вслух:
Правда У каждого своя правда и в конце концов оказывается, что и она всего лишь чья-то точка зрения, застывшая во времени, как муравей в капле смолы.
Фарук замолчал и Мухаммед уже подумал, что на этом их разговор закончен, но старик вдруг, не отрываясь от идущих людей, спросил:
Они родные братья?
Мухаммед вскинул глаза:
Кто?
Твой друг Марсель и его брат Жан-Пьер.
Да! горячо подтвердил Мухаммед. От одной матери и одного отца!
Фарук коротко улыбнулся:
Хорошо. Значит, от нас не потребуется чересчур многоэнергия ближайшего родственника поможет нам.
Глаза Мухаммеда радостно вспыхнули, но Фарук остановил его движением руки. Он отвернулся от дорожки, очень серьезно посмотрел на Мухаммеда и спросил:
Но скажи мне прежде: если я сам найду эту твою правду, ты откажешься от своего намерения идти туда самостоятельно?
Искрящиеся радостью глаза полицейского стали острыми и пронзительными, и он твердо сказал:
Нет, дядя, я должен узнать это сам. Понимаешь? Он мой друг, как же я могу послать к нему кого-то другого, пусть даже и тебя?
Они сидели рядом и смотрели друг другу в глаза. Наконец старый Фарук удовлетворенно кивнул и произнес:
Хорошо, мой мальчик. Я жду тебя вместе с ним у себя. И вот еще что
Береговой патрульный и чудак Фарук проговорили о чем-то верных три четверти часа, потом полицейский поднялся, почтительно поклонился старику и уехал дальше по пляжу. Когда мотор квадроцикла затих вдали, поглощенный шумом прибоя, Камиль, которого нещадно жгло любопытство, подошел к Фаруку, уже уложившему свои апельсины обратно на ящик и спросил:
Что, Фарук, неужели ты скрывал свои доходы от нашего короля, что к тебе послали стража порядка?
Что ты, Камиль! протестующе воздел руки к небу Фарук. Все было совсем не так. Просто однажды я решил окунуться, когда волн совсем не было, но все равно чуть не утонул. Хвала Аллаху, этот достойный сын своих родителей спас меня и теперь изредка навещает, дабы удостовериться, что я не замышляю по недомыслию нечто подобное.