Малышка споткнулась о корень живой липы, тут же поднявшей её за ногу в воздух, опутывая сильнее и сильнее, как напавшая душащая змея. Сарафан закрыл весь обзор, ориентироваться стало практически невозможнона слух это получалось очень уж скверно, потому как, если Гидру и голос отца она ещё слышала, произносимые архимагом тексты заклинаний тоже выдавали его местоположение, а вот Адель и лучница, ставшая кинжалщицей, могли настичь её беспомощное тело в любой момент, да и где был сам Локдеран она не видела.
Попытавшись самостоятельно что-то сделать, её ладошки от гнева и пережитого ужаса засверкали, направляя тёмно-фиолетовое пламя на живой ствол, поджигая всё дерево разом. Хотя даже и его точное расположение она сейчас не знала, вращаясь в воздухе, просто повезло направить руки. Слышался треск и клёкот, оживлённая древесина буквально стрекотала и вопила под натиском магического пламени, причём никогда до этого Мирра не замечала за собой чего-то подобного.
Впрочем, она никогда раньше и не злилась настолько сильно, чтобы вокруг начинал формироваться неведомый вихрь, не имевший никакого родства с истинным местным ветерком. Она открывала в себе новые силы, загоралась контуром синеватой ауры, доходившим до ног и атакующим своими мелкими язычками кольца опутавшего его ногу корня.
Вырваться удалось, вот только удар о землю был очень болезненным. Она упала спиной, сильно ударилась в области лопаток и верхними косточками начала позвоночника. Сбилось дыхание, невозможно было сразу подняться и начать бежать, да и изрядно устать за всё это время она весьма успела.
Сверху возникла фигура прыгающей Сирильды. Только сейчас, на краткий миг, Мирра смогла увидеть всё её лицо. Тонкие змейки бровей под преисполненными ненависти оливковыми глазами, оскал лицевых мышц, злобно сморщивших прямой нос и широко выпячивая его крылья. А в руках всё те же зажатые искусные лезвия диковиной формы.
Маленькие детские пальчики, попытались выдавить хоть немного пробуждавшейся магической энергии. Хватило бы и одной молнии, просто ту от себя оттолкнуть, но девочка очень боялась не успеть или что у неё не получится. Не было сил встать, возможности перевернуться или даже откатиться, она не знала, как себя защитить, как сделать какую-то стену, щит или полноценную сферу барьера вокруг себя. Открыв наследственный дар, Мирра не знала даже элементарных принципов построения энергетических заклятий, но пыталась произвести хоть что-нибудь.
А потом Сирильду снёс ударивший сбоку чёрно-серый поток. Искажающий её наряд толстенный луч, шире человеческого роста, сдавливающий мышцы, наводящий морок на сознание, слепящий глаза чернотой и отбрасывающий ту далеко прочь. Девочка могла лишь лежать и дышать, пытаться собраться с силами, чтобы подняться, пока ей вообще давали такую возможность.
Ты! свалившийся с головы капюшон оголил остроконечные уши сопящей и разъярённой Сирильды, трясшейся после случившегося, но поднимавшейся вновь на ноги.
Девочка оглянулась к источнику луча, доставившего той столько страданий. Она была уверена, что то был её отец, однако же, из сгущавшегося ночного тумана вышла Адель в сопровождении полуразрушенного костяного голема, чья пасть уже не смыкалась, лап осталось пять, и потому тварь прихрамывала.
Лицо чародейки с привычной надменности выглядело серьёзным, мышцы глаз нервно подрагивали под нижними веками от внутреннего волнения, а вид зрачков как бы выдавал всё её внутреннее замешательствоправильно ли она поступила. Переходить дорогу отряду Локдерана и самому архимагу означало, по большому счёту, подписать себе смертный приговор. Силы её невелики, возможности брата тоже на исходе, а девочка, хоть и проявила дремавший все восемь лет внутри себя дар, абсолютно им не владела и мало чем могла бы помочь.
И всё равно этот снёсший в прыжке вооружённую лучницу-кинжальщицу от тела ребёнка луч выдавал сделанный чародейкой выбор. Вся жизнь была как чаши весов, метание туда-сюда. Отказ от брата, выбравшего некромантию, как путь к собственному величию. Отказ от сына почти по той же причине. А теперь всё выглядело, как отказ от всего того, чьим идеалам служила и кому подчинялась. От тех, кто казнил Бенджамина, кто хотел убить и остановить Акаша, от тех, кто сейчас угрожал её племяннице.
Виной тому, естественно, было отнюдь не враждебное поведение Сирильды в отношении какого-то там переделанного ею существа из костей местных крыс да пташек. Это Адель ничуть не волновало. Акаш, глядя теперь на сестру, считал, что внутри неё что-то переключилось. Она будто прозрела, поняв, что сражается не на той стороне, хотя ещё недавно сама мастерила иссиня-чёрное заклинание, которое должно было сгубить Мирру или хотя бы парализовать, что в такой схватке практически несло неминуемую гибель.
Чародейка жалела весельчака Боруса, который рассказывал великолепные гномьи сказки. Было жаль Ганса, задаваку, конечно, но всегда имевшего свой стиль и шарм, а заодно способного перепить в таверне любого, оставаясь практически трезвым или хотя бы вменяемым. Отряд Локдерана пережил уйму приключений, прошёл сквозь ссоры, дружбу, потери и приобретения. Но она, видимо, так и не ощутила с ними себя связанной какими-то узами. Они не были её семьёй.
А сейчас, встав на защиту девочки, выступив против бывших друзей, казалось, внутри себя Адель чувствовала, что поступает правильно. Даже прекрасно осознавая, что её навыков и способностей попросту не хватит, что это дорога в никуда и никого она здесь сейчас не спасёт, она всё равно приняла именно это решение, и ей отвечать теперь за все его последствия.
Предательница! бросила ей скалящаяся полуэльфийка.
Да, я такая, принимала свою сущность Адель, Всю жизнь это слышу. Но меня куда больше волнует, как вы бездумно можете подчиняться приказам, требующим от вас подобного. Скажи мне, тебя не мучают кошмары? создавала она вокруг себя густой фиолетовый дым, порождавший своими формами чудовищные морды и лица за её плечами, Тебя просят убивать детей, а ты беспрекословно выполняешь. Как ты только живёшь с такой совестью, качала статная дама головой.
Ты сама только и твердила, что девчонку нужно ликвидировать! Сама собиралась её убить здесь и сейчас, бросила свой взгляд та на поднимавшуюся с земли Мирру.
Да, но я-то задумалась над тем, что я делаю, и отказалась быть чьей-то покорной марионеткой. Переосмыслила свои ценности, отвечала Адель.
Тебя не трогала совесть, когда мы вырезали всё поголовье волчат в лесах Лонгшира, ни с той девочкой-вампиршей, ни когда мы выслеживали бастарда лорда Моркхена и тот убил мальчишку-наследника у нас на глазах, что-то ты не ринулась на него, а тут вдруг спохватилась! восклицала постепенно приходящая в боевую готовность Сирильда, отдышавшись после падения.
Лорд ещё получит своё, что я могла сделать? Воскресить того в виде зомби? Я некромант, а не священник. А вампиршу, к твоему сведению, я не убила, отвечала на это чародейка.
Что? Ты ослушалась приказа ещё тогда? Ты взяла колья и пошла в склеп, вышла и заявила, что с ней покончено! негодовала лучница.
А разве нападения не прекратились? Я сделала то, о чём меня просили. Избавить деревеньки от её ночных налётов. Я рассказала ей поучительную сказку, одну из тех, что у костра бурчал нам Борус, и уговорила малышку перейти на кровь лесных животных. Охотиться на оленей куда интереснее, сам караулить на ночных улочках людей, рассказывала ей Адель.
Предательница! Из-за твоей девчонки погиб мой брат! И из-за твоей шавки некромантской! глядела та на ковыляющего голема.
Он тоже мог бы задуматься, чем мы занимаемся. Как и дворф, метавший топоры в восьмилетнего ребёнка. Ты всё ещё уверена, что бьёшься на правильной стороне? спрашивала у неё Адель.
Мне всё равно на приказы Локдерана, я отомщу вам обеим за Ганса, а больше мной ничего в этой жизни не движет! терзаемая чудовищной болью утраты, сжимая покрепче оба крупных кинжала в своих длинных пальцах, покрытых плотными чёрными перчатками, светловласая Сирильда ринулась на чародейку, намериваясь искромсать ту на куски.
Та в ответ мастерила порхающие вокруг себя клинки из чёрных молний с сияющим контуром, управляя таким оружием и отражая атаки. Между ними то и дело вспыхивали инфернальные дымки и завесы, сбивающие с толку, но вооружённая кинжалами Сирильда действовала решительно, размахивая сверкающими лезвиями.