Особо Георгий любил принимать участие в массовых казнях, расстреливать красноармейцев и мужиков из пулемета. Разумеется, не у всех сослуживцев его рвение к расстрелам и массовым казням вызывало одобрение. Находились офицеры, что и здоровались с ним с брезгливым равнодушием, называя его за спиной «мясником», но ему было все равно. Своим трезвым, аналитическим и практическим умом Званцев не одобрял подобных интеллигентов и внутренне презирал их за слабость. Крушение Деникина он воспринял спокойно, без трагедии, не впустил в себя отчаяние, не пустил пулю в лоб, а вместе с напарникомвахмистром из юнкеров, тоже основательно «запачканного» пролетарской кровью, подался в среднюю Россию. Еще в прежние времена Званцев подготовил себе новые надежные документы, по которым он стал красноармейцем, раненным в боях за Крым.
На Тамбовщину он попал в трудное время. Интуиция подсказала ему, чтобы он не присоединялся к крестьянскому восстанию, так как шансов опрокинуть власть просто не было. По новым временам он вел себя незаметно и тихо. Однажды Званцева вызвали в ЧК. Это было так неожиданно, что он сначала решил не ходить, затаиться у своего знакомого до лучших времен. Но, просидев в доме около суток, Георгий набрался мужества и направился в ЧК. Званцев сидел в кабинете оперативника, который вот уже около часа пытался установить его личность. Чекист размахивал перед его носом револьвером, все время, угрожая ему расстрелом.
Скажите, какая у вас настоящая фамилия? беспрестанно задавал вопрос чекист. Какой смысл упираться, если равно тебя завтра расстреляют. Умрешь ты Сидоровым или Ивановым, какая разница.
Документы лежат перед вами. Якрасный командир, был ранен в боях за Перекоп, почему вы мне не верите? Да, бывший офицер, но кровь я проливал за Россию. Свяжитесь со штабом Фрунзе и вам подтвердят мою личность
Странный вопрос, господин штабс-капитан, почему я вам не верю. Я хорошо осведомлен, что выбывший сотрудник деникинской контрразведки, а не красный командир. Вот почитайте заявление, вас опознал гражданин Северцев, которого вы в свое время пытали.
«Вот он конец! промелькнуло в голове Званцева. Но этого не может быть, я никого не оставлял живым. Северцев? Я не помню Северцева! Это провокация!»
Званцев взял в руки бумагу, на которой большими кривыми буквами сообщалось о нем. Георгий улыбнулся и вернул назад заявление.
Бред. Он у вас в своем уме или нет? Может мне раздеться и показать вам свои раны, которые я получил в боях за Советскую власть?
Чекист, словно не слыша слов Георгия, продолжал что-то писать, слюнявя огрызок карандаша. Наконец он оторвал свой взгляд от листа бумаги и посмотрел на него.
Посмотрим, что вы скажите, когда сюда войдет гражданин Северцев.
Чекист поднялся из-за стола и направился к двери.
***
Где-то на улице щелкнул выстрел, затем второй. В ту же секунду тишину разорвала длинная пулеметная очередь. Это в город входила одна из сотен атамана Антонова. Оперативник побледнел и на какой-то миг забыл о нем. Он выхватил из кобуры «Наган» и бросился к окну.
«Что делать? промелькнуло в голове Званцева, Убить чекиста и бежать или остаться?»
Он взял со стола в руки заявление Северцева и сунул его в карман брюк. Что-то остановило его. Пуля ударила чекиста в плечо и тот с громким стоном, упал около стола. Револьвер вылетел из его руки и оказался у ног Званцева. Георгий подобрал оружие и выстрелил чекисту в голову. Дверь кабинета приоткрылась и в помещение, вжав голову в плечи, вошел мужчина. Званцев сразу узнал его, это был рабочий из мастерских по ремонту паровозовСеверцев. На лице вошедшего мужчины был страх. Георгий поднял револьвер и дважды выстрелил ему в лицо, а затем начал стрелять по антоновцам.
Где-то на втором этаже застучал ручной пулемет. Званцев отчетливо слышал звон латунных гильз, которые, словно танцоры, запрыгали по мраморным ступеням здания. Неожиданно пулемет замолк. В здании ЧК стало тихо. Недолго думая, Георгий метнулся наверх и, оттащив убитого чекиста от пулемета, открыл огонь по атакующим мятежникам.
Через день он уже работал в ЧК. Опыт работы в контрразведке заметно выделял его из среды других сотрудников ЧК. Через год его перевели в Тамбов, затем в Петроград. Он уже стал забывать свое прошлое, но оно само напомнило ему о себе. Он шагал по Невскому проспекту, когда к нему подошел незнакомый мужчина.
Извините, но мне знакомо ваше лицо, тихо произнес мужчина. Что у вас с лицом, гражданин старший лейтенант?
Он машинально коснулся рукой щеки, где был небольшой шрам, оставленный шашкой красноармейца.
«Откуда он мог знать о нем?» невольно подумал Званцев, чувствуя, как волна страха буквально захлестнула его.
Откуда вам известно об этом? спросил он зараз охрипшим голосом.
«Что делать? мелькнуло у него в голове. Бежать?»
Успокойтесь! Я не побегу в ОГПУ докладывать им, кто вы на самом деле. Я просто хочу передать вам привет от одного нашего общего знакомого.
Какого знакомого? У меня много разных знакомых.
Это ваш старый и добрый знакомый.
Мужчина загадочно улыбнулся Георгию. Он назвал имя барона. Званцев почувствовал, как земля словно колыхнулась под его ногами. Но это продолжалось лишь долю секунды.
Что вам нужно?
Пока ничего. Мы просто напомнили вам, что вас никто не забыл.
Мужчина передал ему довольно толстую пачку денег и бумажку, где было написано лишь одно слово: «Жди»
***
В палатке стало тихо. Никитин с интересом посмотрел на Ивана Константиновича, стараясь угадать, кто он и как он мог оказаться участником этой сложной операции. Мужчина поймал на себе взгляд лейтенанта и усмехнулся. Достав из кармана пачку папирос, он закурил. Судя по его поведению, он ждал от Никитина вопроса.
Разрешите спросить, как к вам обращаться, я имею в виду по званию? спросил его лейтенант?
Зачем тебе мое звание? Вот так и называй, Иван Константинович, произнес он. Я не люблю, когда меня называют по званию. Это слишком, казенно. А что? Есть какие-то сложности, лейтенант.
Взглянув на них, капитан Гуревич начал свой инструктаж. Он говорил долго, в том числе о немецких частях, которые противостоят им на участке перехода. Лицо капитана было каменным, ни улыбки, ни других, свойственных человеку эмоций. Его темные, вьющиеся волосы были зачесаны назад, и в эти минуты он был больше похож на артиста, чем на офицера НКВД. Внешне он был очень спокоен, о том, что он волнуется, говорили руки, которые слегка подрагивали. Гуревич то и дело бросал свой взгляд на Ивана Константиновича, который с нескрываемым интересом слушал его инструктаж. Он иногда делал какие-то записи в своей маленькой записной книжке.
Извините, Иван Константинович, но вести записи категорически запрещено руководством НКВД. Вы же это хорошо знаете.
Вы правы, капитан, простоэто привычка.
Иван Константинович был невысокого роста, широк в плечах. Его руки чем-то напоминали грабли, были длинными и сильными. Его скуластое лицо было покрыто веснушками.
Надеюсь, вы окончательно усвоили поставленную перед вами задачу? словно подытоживая свой инструктаж, произнес Гуревич, поправляя свои волосы. Если что-то непонятно, спрашивайте сейчас, там спрашивать будет некого.
Никитин посмотрел на Ивана Константиновича, как на своего командира. Тот, откашлявшись, ответил:
Задача ясна, капитан, когда выход?
Оттого, что он назвал капитана Гуревича просто капитаном, Никитин сразу понял, что он был выше по званию.
Я хотел бы лично отобрать людей, неожиданно для Гуревича произнес Иван Константинович.
Вы что не доверяете мне? спросил его капитан. Все люди проверенные, не раз ходили за линию фронта.
Иван Константинович промолчал, давая ему понять, что вопрос Гуревича он просто проигнорировал.
Соберите людей, распорядился он, не забудьте про радиста.
. Красноармейцы стояли и наблюдали за реакцией мужчины, одетого в пыльник. Иван Константинович остановился напротив одного из бойцов и ткнул в его грудь своим кривым пальцем.
Красноармеец Добровольский, на одном дыхании выпалил боец.
Где воевал? спросил его Иван Константинович.