Локотов бросил взгляд на висевшие на стене часы. Без пятнадцати семь Он еще раз сладко потянулся и встал, из райских кущ пора было возвращаться к презренной прозе жизни
Когда он вышел в столовую, огромную, метров в сорок, комнату, блестевшую столовым серебром, с развешанными по стенам копиями «малых голландцев», Андрей Барский уже сидел за ломившимся от всевозможных яств длинным продолговатым столом из красного дерева.
Как почивали, Всеволод Аркадьевич? улыбнулся он при виде свежего как огурчик эмиссара центровых.
Спасибо, Андрей, спасибо! уселся тот в массивное тяжелое кресло с высокой резной спинкой. Уважил старика!
Барский понимающе улыбнулся и, не дожидаясь приглашения, быстро разлил водку. Да и какой русский станет пить что-нибудь другое под медвежатину, маринованные грибки и черемшу? Это было бы уже кощунством!
Чокнувшись с Клестом, Локотов медленно, смакуя вкусную финскую водку, выпил большую рюмку и блаженно закрыл глаза. А Барский вдруг вспомнил, как много лет назад Могол, как кликали Локотова, вот так же тянул из алюминиевой кружки водку. Только вместо темно-серого элегантного костюма на нем тогда был черный лагерный клифт. Да, тот вечер Клест запомнил навсегда, его только что вышедшего из БУРа впервые пригласили в воровской куток. И один из приближенных Могола, бывшего паханом отряда, разлив водку по большим алюминиевым кружкам и ощерясь стальными фиксами, ухмыльнулся: «Хватани стопарь керы, кенток!» И Клест «хватанул», а потом долго смотрел, как «хватал» свою керу сам Локотов. С того вечера и началось их сближение.
Много сделал Могол для Клеста и многое дал ему. Кроме одного: почтения к воровскому закону. Слишком сильна была тяга у его строптивого ученика к беспределу, и если в отношениях с элитой он еще как-то сдерживался, то с теми, кто стоял ниже его, Клест был беспощаден.
Правда, на воле дороги «крестного» и его «крестника» не пересекались, и снова свидеться им привелось только в начале девяностых в Москве, куда не знающий страха и сомнения Клест приехал качать права. И прибыл он в белокаменную, уже овеянный славой этакого крутого вора, которому не то что центровые, море по колено. Он не пил и не курил, постоянно тренировался в тире и в спортзале, плавал, бегал на лыжах и часами парился в сауне. А его патологическая жестокость наряду с дерзостью и холодным расчетом пугала даже его подельников, которых он, надо заметить, держал в ежовых рукавицах. За его бригадой даже по самым скромным подсчетам к этому времени числилось больше двадцати мокрух, и только при одном упоминании его имени у многих дальневосточных коммерсантов случался нервный тик. Столичных авторитетов Барский презирал и называл белоручками и бездельниками и не сомневался, что ему по силам подмять под себя все московские группировки. И прибыв в первопрестольную, Клест, что называется, с ходу перешел дорогу одной из группировок. И та, еще толком не ведая, с кем имеет дело, решила проучить залетного фраера. На разборку она прибыла в трех роскошных джипах. Из них вышли девять человек и вразвалку, словно отвыкшие от суши матросы, двинулись к сиротливо стоявшим у обочины невзрачным «Жигулям».
Но разбираться не пришлось. Когда до «сиротинки» оставалось около десяти метров, ее стекла опустились и из них ударили два автомата. После этого подвига Барскому забили стрелку уже сами центровые. И на ней в присутствии, конечно, самого Могола его короновали под именем Андрея Архангельского. Но до главного трона его так и не допустили. Против высказался сам Виталий Куманьков, занимавший в воровской российской иерархии первое место, и высокое собрание не посмело пойти против «крестного всех крестных». У Клеста хватило трезвого расчета не подписывать себе смертный приговор, и он согласился остаться на вторых ролях в регионе. Но отказываться от заветной «шапки Мономаха» и не думал. И теперь, когда Куманьков томился в американских застенках, а сам Ларс ушел на «дальняк», Барский снова воспрянул духом. Тем более, что от центровых в Николо-Архангельск прибыл его «крестный»
Выпив наконец свою водку и вкусив от куска сочившейся желтым жиром медвежатины, Локотов взглянул на сгоравшего от нетерпения «племянника».
Ну что, Андрей, вытирая руки полотенцем и вытаскивая из пачки сигарету, улыбнулся он, поговорим?
Давно мечтаю! предупредительно щелкнул тот зажигалкой.
Наверху ситуация изменилась, с наслаждением затянулся сигаретой Локотов, и возможны переделы
А ты начал было Клест, но Локотов сразу же перебил его.
Избави Господь! махнул он рукой. По мне этот трон хуже сковородки! У меня нет такого имени, как у Виталика, да и здоровье уже не то И вот что я тебе скажу, Андрей! внимательно посмотрел он в глаза Барскому, хорошо зная, что у «племяша» на уме. При живом Ларсе тебе это место не отдадут! Не забывай, что он по корешам с самим Батей! И сейчас на регион вместо него встанет Блат.
Клест мрачно покачал головой. Он был недоволен самим Моголом. Тоже нашел перед кем прибедняться! Имени у него нет! Все у него было, и имя, и не уступавший самому Бате, то бишь Куманькову, авторитет. Не было главного: желания замолвить за него словечко. Впрочем, чего обижаться, Могол стар, а значит, осторожен. Да и зачем ему держать за него мазу? Слово в их мире дорого стоило
А если начал было он, зная, что с Моголом может быть откровенным, но тот резким жестом остановил его.
Я все сказал, Андрей! жестко произнес Могол. А ты все понял!
Называть вещи своими именами у него не было никакого желания! Сейчас и стены имели уши! Да и сам Клест был далеко не промах. Если что, подставит за милую душу и его, своего «крестного»!
Да уж чего не понять! недовольно покачал головой Клест. Но его устремленные на старого авторитета глаза досказали все то, чего не осмелился произнести язык
Баронин сидел на террасе небольшого домика, где он снял на несколько дней комнату, и пил кофе.
Только что прошел дождь, и на чисто вымытом голубом небе появилось долгожданное солнце. И сразу же по колыхнувшимся расплавленным серебром водам озера заскользили лодки и яхты. Баронин завистливо смотрел на веселые суденышки, беззаботно рассекавшие гладь озера. Лучше отдыха не придумаешь! Вода, солнце и чистейший таежный воздух И он много бы сейчас дал, чтобы и самому вот так же пролететь под парусом по тугим водам Ханки! Но куда там Лететь ему, конечно, придется, но только в Москву, где проживал обозначенный на найденной им у убитого в лесу парня бумаге человек, забравший ее, в свою очередь, у Борцова. И сейчас он удивлялся только одному. Как это он сразу не расколол этого читателя «Спорт-экспресса»? Ведь он прекрасно и по сей день помнил события полуторамесячной давности
Утром, после летучки, он сварил себе кофе, но насладиться любимым напитком не пришлось. Влетевший в кабинет Варягов сообщил ему об убийстве мэра. Через несколько минут они уже неслись на ревущем сиреной «мерседесе» к месту преступления. Плохие вести расходятся всегда быстрее хороших, и, наверно, поэтому вся улица у дома, в котором жил Туманов, была заполнена притихшими людьми: за его отношение к людям и делу покойного мэра успели полюбить многие. Сам Туманов лежал рядом со своей машиной в огромной луже уже начинавшей густеть крови. Как сообщил медэксперт, в него было выпущено три пули, попавшие в голову, шею и грудь. Что само по себе уже говорило о классе стрелявшего. Все три ранения оказались смертельными, и Туманов умер мгновенно. Метрах в четырех от трупа стояла его жена, молодая и очень красивая женщина. С бледным как полотно лицом, она в каком-то оцепенении смотрела на мужа. Похоже, никак еще не могла понять, что здесь на мокром асфальтеа с утра прошел дождьлежит тот самый человек, который всего несколько минут назад, ласково поцеловав ее перед уходом, обещал сегодня прийти пораньше на его любимые пельмени
В Туманова стреляли с чердака стоявшей напротив его дома двенадцатиэтажной башни из немецкой малокалиберной винтовки «аншутц» с оптическим прицелом одного из петербургских заводов. Стрельба велась с колена под углом 3540 градусов. Для удобства убийца сделал еще и подставку из четырех кирпичей. Никаких других следов больше не было. Да и какие могли быть, к черту, следы при такой тщательной подготовке! Баронин даже и не сомневался, что это заказ! И выполнил его настоящий виртуоз. Для любителя подобный уровень был просто невозможен. Стрельба велась под неудобным углом с расстояния почти в сто метров. И в считанные секунды киллер умудрился трижды спустить курок и трижды попасть в цель. И как! Словно в тире! В голову, в шею и в грудь! То есть по нисходящей! И сам прекрасно стрелявший Баронин хорошо знал, какую надо иметь подготовку, чтобы так палить