Романцев, сопереживая бегущему солдату, неожиданно для себя начал негромко приговаривать:
Ну, давай, беги!.. Беги, е-мое!.. Только не падай
Будто бы услышав его мольбу, боец вновь выскочил из воронки, ловко перекатился в другую. У самой его головы фонтанчиком брызнула земля, заставив поглубже врыться в землю. От разрыва снаряда вздрогнула земля, обдав его комьями спекшейся глины.
Столь же внимательно наблюдал за бежавшим и капитан Ерофеев. Выглянув из своей ячейки, он не удержался от восклицаний:
Беги! Не упади Мать твою!..
Раза два Ерофеев невольно ахнул, когда беглец, спотыкаясь, вдруг упал на землю, но облегченно вздохнул, увидев, что ему удалось подняться и продолжить стремительный бег.
До первой линии окопов оставалось каких-то метров двести пятьдесят. В мирной жизни расстояние небольшое, но для войны невероятно длинная дистанция. Здесь можно погибнуть на каждом шагу. Не удержавшись, капитан прокричал стоявшему рядом пулеметчику:
Давай поможем хлопцу! А ну-ка, вдарь длинной очередью по левому флангу! Трескуче заработал пулемет, заставив прекратить стрельбу. Так его, гада!!. Попал! Давай еще!.. Ну-ка, дай, я попробую! оттеснив пулеметчика, Ерофеев поддержал бегущего длинными очередями, заставив немцев пригнуться. Теперь по правому вдарим! Ага, заткнулись, гады!
Воспользовавшись образовавшейся паузой, боец, пригнувшись, что есть силы устремился к первой линии окопов. Упал, уткнувшись лицом в перепаханную осколками землю, но уже в следующую секунду вскочил пружиной и, обманув припасенную для него пулю, прыгнул на бруствер и скатился прямо на самое дно окопа под ноги возбужденных красноармейцев.
Ну, ты, брат, даешь! воскликнул кто-то из бойцов. Я в своей жизни таких везунчиков еще не встречал!
Сразу видно, в рубашке родился! дружно загудели остальные.
Подхватив упавшего под руки, поставили его на дно окопа и одобрительно хлопали по плечам, спине.
Посмотри, даже царапинки на нем нет.
Перепуганный, раскрасневшийся, беглец и сам не верил в свое чудесное спасение. С какой-то виноватой и смущенной улыбкой он посматривал на обступивших его красноармейцев, восхищенно взиравших на него. Равнодушных не оставалось, а капитан, уже немолодой дядька лет под пятьдесят, подвинув костистым плечиком плотную толпу, счастливо улыбался и крепко тискал в объятиях перебежавшего бойца:
Как же тебе удалось-то? Вот как?
Перед ним стоял тщедушный молодой солдатик, от силы лет двадцати. Смущаясь от всеобщего внимания, он как-то неловко, даже немного застенчиво пожимал плечами, а потом просто объяснил:
Даже не знаю как Просто жить очень хотелось. И тут же жалостливо протянул: Закурить бы мне, братцы, уж и не помню, когда в последний раз табачок смолил.
Кури, браток, протянул цигарку коренастый боец, стоявший рядом. Только запалил. Табачок что надо. Крепкий! До самых кишок пробирает. Затягивайся на здоровье!
Да постой ты, попридержал коренастого боец лет тридцати пяти с орденом Боевого Красного Знамени на порыжевшей гимнастерке. Чего парня дедовским самосадом травить? От него даже тараканы дохнут! Ты вот лучше мой табачок попробуй Трофейный! Дымок сладкий, будто конфету жуешь.
Солдатик робко потянулся к умело скрученной махорке.
Погодь, лучше возьми у меня папироску, громко произнес капитан, раскрыв дюралевый трофейный портсигар. Это тебе не какой-то там фрицевский табак. Немцы в куреве ни хрена не смыслят! Они больше для форса курят. А нам, русским солдатам, что покрепче подавай! А потом, такого табака ты во всей дивизии не сыщешь. Знаешь, оставлял его про запас Думаю, вот как пойдем в наступление, как вдарим фашистам под самый хвост, тогда и закурю где-нибудь в немецких окопах. Но раз такой случай, так чего жалеть!
Солдатик был неказистый, тощий, какой-то весь угловатый, смотрел на окруживших его бойцов с опаской, будто ожидал какого-то подвоха. На узких, еще не сформировавшихся юношеских плечах грубоватыми складками свисала истлевшая гимнастерка, явно с чужого плеча. Через дыры на штанинах виднелись почерневшие худые бедра. На ногах стоптанные старые кирзачи с драными голенищами.
С первого взгляда он вызывал жалость. Именно таким достается больше всего: и нагоняй от начальства, и самая черная работа, первая пуля тоже про них. Большинство таких недотеп погибают в первом же бою, а вот этому повезло. Оставалось удивляться милосердию судьбы, столь трепетно оберегавшей тщедушное тельце.
Тонкая ладошка бережно взяла предложенную папиросу. Красноармейцы, принимавшие участие в разговоре, одобрительно и понимающе закивали, сполна оценив щедрость ротного. Папиросы на передовой вещица не частая и особо ценимая. Если и выпадает счастье затянуться таким табачком, так только одну на двоих. Такой удачный перекур воспринимался как праздник и напоминал о гражданской и такой далекой мирной жизни. Более привычен для солдат самосад, который в ходу от простого солдата до командира полка.
Взяв папиросу, беглец прикурил от предложенного огонька и глубоко, насколько позволяли его скукожившиеся легкие, втянул в себя горьковатый дымок.
А хорошо, братцы! Лучшего табачка в жизни не курил.
Тебя как звать-то? добродушно спросил капитан Ерофеев и отцепил от ремня флягу.
Макар.
Хорошее имя. Русское, старинное. А родом откуда будешь?
Из-под Могилева, отчего-то сконфузившись, произнес паренек.
Капитан одобрительно кивнул и скупо улыбнулся:
И город хороший. Бывал я в этом городе. В зелени весь, как сад! С этим городом у меня кое-какие воспоминания связаны. Дивчина одна в нем жила, женихался я с ней, да вот как-то не случилось. А вот теперь даже не знаю, жива ли.
Докурив, паренек закрыл лицо руками и совершенно по-детски шмыгнул носом:
Не смотрите Сейчас пройдет Столько было Ведь живой! Сто раз могли убить. А я себя всегда невезучим считал. Ведь другие были лучше меня, удачливее, а они в земле лежат. Я сейчас Я успокоюсь Вы простите меня, утер он рукавом слезы. Тут столько горя, а я о своем.
Глотни спиртику, успокоиться тебе надо. Он сейчас в самый раз будет, как лекарство, посоветовал ротный. Не боись, разбавлен как надо, не обожжет! Можно сказать, что ты второй раз родился. Не каждому так везет, паря! Такая стрельба была, в соседней дивизии слышно было!
Макар сделал два глотка и устало присел на брус:
Крепкий Братцы, кажись, я захмелел. Голова кругом пошла.
Это с непривычки. Ничего, закалишься на наркомовских! пообещал коренастый солдат.
Может, у вас хлеб найдется? Давно ничего не ел.
Прохоров! строго окликнул капитан ординарца. Что такое получается? Парня спиртом напоили, а закуски не дали! Это как же мы гостей встречаем? Как-то не по-христиански получается! Давай, принеси похлебку с хлебом и еще что-нибудь У меня там в вещмешке еще кусок сала заныкан, тащи его сюда! Ну что ты на меня так осуждающе смотришь?
Товарищ капитан, вы же сказали, до случая.
Чего жмешься, Прохоров? Сейчас и есть тот самый особенный случай! К нам гость с той стороны прибежал, уцелел чудом, а ты для него кусок сала жалеешь. Ты, случайно, не хохол?
Бабка у меня была украинкой.
Во-во, сразу видно!
Сейчас принесу, товарищ капитан, сдался ординарец и тотчас скрылся в блиндаже.
Выскочил через минуту, держа в одной руке литровой котелок, до самых краев заполненный борщом, в другой кусок хлеба с салом.
Вот держи!
Макар ел быстро, но не жадно, уверенно справлялся с голодом, который буквально излучали его большие серые глаза. Добрался и до сала. Сначала вволю надышался его пряным перченым запахом и только потом откусил маленький кусочек, вкусно заел его черным хлебом. Откусил еще такой же небольшой кусочек и покачал головой:
Ничего более вкусного в жизни не ел.
Ты как у немцев-то оказался? спросил ротный, припрятав в карман портсигар. Курить папиросу не стал. Достал расшитый бисером кисет, высыпал из него табачок на тонкую бумагу и, ловко свернув цигарку, аккуратно провел по краешку листка языком, заклеивая.
Долгая история. В сорок втором случилось. Под Харьковом Такое пришлось пережить, что и в аду не встретишь. Ведь мы даже повоевать толком-то не успели. Только из поезда начали выгружаться, а тут немецкие бомбардировщики налетели. Наш поезд в щепки разбомбило! Когда очнулся, вокруг меня лишь трупы да куски разорванных тел лежат. А по полю немцы цепью идут и раненых из автомата добивают. Не то куражатся, не то милосердие проявляют. Подошли ко мне, что-то стали спрашивать. А голоса я их не слышу, только в голове у меня гудит. Один из них автомат мне в грудь наставил и с улыбкой так на меня смотрит. Думал, все, конец!.. Мне эта улыбка долго потом снилась Смотрю на него, а страха у меня никакого нет, просто подумалось, вот как оно быстро закончилось. Даже глаза закрыл А тут меня кто-то в спину толкнул, и я едва не упал. Оглянулся, а там другой немец стоит и показывает на пленных красноармейцев, стоящих в сторонке, таких же бедолаг, как и я. Дескать, туда иди, там тебе место Солдатик замолчал, думая о чем-то своем.