Он мог распинаться сколько угодно, старуха разговор поддерживать не собиралась. Куталась только в цветастый платок так, словно мерзла в теплую весеннюю ночь, и молчала, глядя то ли в стол перед собой, то ли на ободранные обои на стене.
Максим проковылял через кухню и снова выбрался в лоджию. Хрень какая-то получается, откуда взялась эта бабка, да еще и посреди ночи, кто она? А если
Сдурел, что ли, совсем? Башкой думай! пробурчал он себе под нос, и вернулся в кухню. Декорации не изменились, старуха по-прежнему сидела на табуретке и смотрела куда-то через стену. И не двигалась, не издавала ни звука. Не померла бы, что тогда с ней делать?
Бабушка, очень вежливо и как мог дружелюбно, произнес Максим, вы кто? И почему вы решили, что это ваша квартира?
Я здесь двадцать семь лет прожила, отозвалась женщина, в новый дом въезжали, а ключи на заводе дали. Мы в очереди три года простояли, дольше всех.
Отлично, она не померла и больше тогоона все понимает и все слышит. Пойдем дальше.
А как вас зовут? поинтересовался Максим.
Римма Михайловна, незамедлительно ответила старуха, я тут двадцать семь лет прожила.
Она и в самом деле прожила тут много лет. Сначала умер ее муж, потом старший сын. Все это произошло в один год, и она осталась одна, с младшим. Тот сошел с умато ли от переживаний, то ли сказалась наследственность. После того как он разнес в ванной трубы, а вызванных по тревоге сантехников вышел встречать с топором в руках, несчастного сдали на вечное поселение в дом скорби. Римма Михайловна осталась одна. Она промыкалась еще лет пять, ей добросовестно помогали соседи, и откуда ни возьмись, появились дальние родственники со стороны мужа. Но часто навещать пожилую женщину они не могли, да и сама старушка не желала становиться для кого-либо обузой. Поэтому по совету соцработника Римма Михайловна написала заявление, где изъявила свое желание переехать в дом престарелых. Это учреждение ей посоветовали в собесе, сказали, что лучше него в области не найти, там все новое и удобное. Все старики довольны, и обратно домой их не заманишь. Римма Михайловна поверила чиновницам, прошла все необходимые обследования, посетила всех врачей (к некоторым на прием пришлось ехать на другой конец города и долго сидеть в очереди), побывала в паспортном столе и в пенсионном фонде. Собрала все документы, отдала их соцработнику, дождалась вожделенного вызова и поехала к новому месту жительства. Волновалась, конечно, но все, действительно, оказалось прекраснодвухместная палата с очаровательной соседкой, отличное питание и медицинская помощь по первому требованию. Потомнедели через две или трисостоялась встреча Риммы Михайловны с директором богоугодного заведения. Воспитанный и вежливый мужчина долго разговаривал с ней, внимательно выслушал женщину, спросил, удобно ли ей в комнате и вкусно ли кормят. А, получив на все вопросы утвердительный ответ, поинтересовался как бы невзначайа где, собственно, документы на ее квартиру? Они нужны ему для простой формальностион отметит что-то в компьютере и сразу вернет. Свидетельство о собственности и техпаспорт на приватизированную «двушку» очарованная такой заботой Римма Михайловна передала ему незамедлительно и больше никогда не видела. Не видела она больше и своей соседки по палате, и самой палаты. Женщину заставили переехать в соседнийсырой и холодныйкорпус, где в тесном помещении стояли восемь коек. На свободную сестра-хозяйка швырнула вещи Риммы Михайловны и приказала ей оставаться здесь. Кормить стали редко и плохо, гулять почти не выпускали, в переполненном помещении было душно и влажно. Римма Михайловна попробовала возмутиться, но умудренные горьким опытом соседки посоветовали ей молчать.
Те, кто жаловался, долго не живут, многозначительно сообщила одна из них, самая «молодая». Ей было всего семьдесят шесть, и в дом престарелых ее сдали дети. «На время ремонта», сказали ей, и с этого дня прошло уже почти три года.
Римма Михайловна не поверила, отловила вежливого директора на улице, когда тот выходил из своей машины, и поинтересовалась, в чем, собственно, дело. Тот очень удивился вопросу, пообещал разобраться и попросил Римму Михайловну не волноватьсяэто вредно для ее здоровья и может подскочить давление. Сам быстренько смылся в сопровождении свиты, а Римма Михайловна вернулась в свою конуру. И в тот же день поплатилась за свою настойчивостьстаруху заставили мыть полы в гостинице.
Где? не сразу понял Максим, переход был слишком резким, а говорила бабка неторопливо, да еще и чуть растягивала слова.
В гостинице, терпеливо повторила женщина, в гостинице для паломников. Кто в комнатах полы моет, кто в коридоре, кто мусор выносит
Для кого? Максим окончательно потерялся. Каких паломников, какая гостиница, какие полы? О чем она? Какой диагноз был у ее младшего сына? Не шизофрения случайно? Так, может и она, того, на голову ранена. Несет какую-то чушь, но уверенно, осмысленно. Или врет «с листа», или
А старуха между тем продолжала свое повествование, она даже чуть покачивалась на табуретке, как акын, готовый впасть в транс от собственных песнопений. И говорила ровным, без эмоций голосом, словно читала давно и хорошо знакомый текст. Недалеко от дома престарелых находится скит, туда приезжает множество паломников, многиена несколько дней или недель. Монастырь всех вместить не может, и директор дома престарелых на имеющейся у него базе организовал гостиницу для паломников. Хозяйство получилось большое, нужны были рабочие руки, и к делу привлекли стариков. Бизнес пошел в гору, мест для приезжих не хватало, и пожилых людей пришлось уплотнить. Их загнали в тесные неудобные помещения по восемь-десять человек, и каждое утро после завтрака «надсмотрщик» уводил их на работу. Дел было по горлоуборка, стирка, работа на кухне, «наемников» со стороны директор старался не брать, использовал внутренние резервы. Слава о райском местечке вышла за пределы области, и в скит паломники валили толпами.
На машинах приезжают, сигналят по ночам, музыка, девки визжат, рассказывала бабка о повадках богомольцев, а в комнатах потом бутылки, окурки везде и грязь.
«Какие девки в монастыре? Или скит это не монастырь? Бутылки не из-под молока, явно. Да у нее не все дома!» Максим старуху уже не слушал, пытался рассмотреть в темноте ее лицо. Но черт его знает, как выглядят шизофреники, у них же на лбу не написано «япсих». Вот свалилась еще напасть на его голову, что ж теперь делать-то, граждане?
Бабка между тем продолжала вещать. Ее заставили убирать в комнатах и готовить их к заезду новых постояльцев. Выдержала бабка такую трудотерапию недолго, свалилась с гипертонией через неделю. Пролежала на «больничном» еще несколько днейи снова к станку, вернее, за тряпку. Товарки тоже иногда выбывали из строя, но их быстренько возвращали назад. Да не просто так, а с наставлениемза лекарства надо платить. На вопрос о том, на что тогда уходит пенсия, перечисляемая на счет дома престарелых, ответили кратко: «Не твое дело, старая дура. Работай, или закопаем как неопознанную».
В прекрасном, передовом доме престарелых Римма Михайловна продержалась до первых теплых дней. Еще зимой она разработала план побега, подготовила подходящую одежду и ждала только одноготеплой погоды. И сбежала при первой же возможности, прихватив с собой жизненно необходимые лекарства и кое-что из еды. Она ушла из богадельни поздно вечером, и уже к полудню следующего дня добралась до вокзала. Там, зайцем, спасаясь от контролеров, добралась до Владимира и здесь пешком, почти через весь город дошла до своего дома. В маршрутку или автобус сесть она не решилась, так как не было денег, чтобы заплатить за проезд. И вот теперь она здесь, чтобы помереть, как и было сказано, в своей квартире.
Монолог закончился, бабка выдохлась и замолчала. Максим прерывать паузу не торопился, вопросов у него было слишком много. Но даже и не это главное, в голову ему вдруг пришла старая история. Случилось это еще в школе, в не очень старших классах. У его одноклассницы была кошкаобычная уличная полосатая Мурка, такие стаями носятся по городским помойкам. Но этой повезло, хорошенького котеночка подобрали добрые люди, отмыли, накормили. Кошка выросла и долго радовала своих хозяев добрым нравом, теплой мягкой шкуркой и встроенной урчалкой. Все было хорошо до тех пор, пока Мурка не заболела странной болезньюу нее стала вылезать шерсть. Розовые проплешины покрыли все тело несчастного зверька, и родители одноклассницы уже всерьез опасались за здоровьесвое и дочери. Поэтому было решено Мурку из дома изгнать, но, поскольку люди были добрые, они кошку просто на улицу не выкинули. Однажды рано утром папа девочки посадил Мурку в сумку, застегнул сверху «молнию» и увез кошку на машине за двести с лишним километров от города в деревню. Там сдал животное на попечение родни и быстренько укатил обратно. Однокласснице Максима ничего не сказали, она плакала и переживала целую неделю. А ровно через семь дней кошка вернулась домойживая, тощая и абсолютно здоровая.