Поздно, проговорил Соколов, поднимая с пола меховую рукавицу. Ох, и лопухи мы с тобой
Глоба поворошил руками вещи в сундуке, заглянул в прихожую и, вернувшись, встал у окна. Отсюда четко были видны следы колес, тянувшиеся к воротам.
Забрали теплые вещи. Ушли в лес
А где-то уже скачет Лазебник. С надежной охраной из конного резерва, горестно усмехнувшись, сказал Соколов.
Еще рано, бормотнул Глоба, спит, наверное И во сне такого не видит.
Может, позвонить? предложил с надеждой Соколов. По телефону оно легче Поругаети трошкы станет спокойней.
Один черт, сказал Глоба, тревожно барабаня кончиками пальцев по стеклу. Куда они могли бежать? С Корнем Павлюк Павлюк отправил сына к родственникам в отдаленный хутор Могли туда скрыться?
Кто знает, вздохнул Соколов. Бери двух милиционеров и гони в тот хутор.
* * *
Вернулись из погони уже к закату солнца. Лошади переступали копытами, качая в седлах усталых, залепленных грязью с ног до головы всадников. Карабины болтались за их спинами, на гимнастерках расплывались темные пятна пота.
Еще издали Глоба увидел легковой «форд» у ворот милиции и стайку мальчишек, облепивших его со всех сторон. Конники въехали во двор, спешились и, неуклюже ступая онемевшими ногами, повели лошадей к конюшне.
В открытом окне флигеля стояла Маня, не решаясь окликнуть мужа. Глоба сделал вид, что ее не заметил, молча передал повод одному из своих людей и направился к дверям.
На завалинке покуривали сотрудники уголовного розыска губмилицииЗамесов, Кныш и Сеня Понедельник. Возле них стояли конюхи и свободные от дежурства милиционеры, почтительно внимая городскому трепу.
Ба-а! оживленно воскликнул Замесов, вынимая со рта свою английскую трубку. Вот и гроза бандитов! Целый день ждем
Что ж ты это, Тихон? вместо приветствия закричал Кныш, иронично изгибая бровь. А мы газуем на первой скорости. Дорогой бензин палим!
Ну, братцы, подхватил Сеня Понедельник, картинно тряхнув пшеничным чубом и сияя голубыми глазами. Лихачи! Простого дела не сляпали!
Катись! коротко сказал Глоба обомлевшему Сене.
Не обижайся, все понимаем, сочувствующе бросил Тихону в спину Кныш.
Глоба поднялся на второй этаж. В длинном коридоре, как укор его совести, увидел распахнутую дверь камеры, в которой двое мужиков вмазывали в оконный проем новую железную решетку.
Тихон, постучав, шагнул в кабинет. Лазебник сидел за столом Соколова, а тот примостился боком на подоконнике.
Явился?! зарокотал грозным басом Лазебник. Садись! Что скажешь в свое оправдание?
Чего оправдываться, хмуро проговорил Глоба, не отводя взгляда от полного лица замначальника губмилиции. Прозевали.
Какое разгильдяйство! всплеснул руками Лазебник. Бандиты, можно сказать, с неба упали, как подарок И прошляпить позорнейшим образом! Уму непостижимо, о чем вы здесь думаете?!
Соколов с невозмутимым видом смотрел в окно, край его уха зарделся. Лазебник сердитым движением расстегнул крючки ворота суконной гимнастерки. Под его глазами, на отечных мешочках, проступали капельки пота. Он смахнул их кончиками пальцев, словно массировал лицо, и с ожесточением откинулся на спинку стула.
Что я могу доложить Рагозе?! В какое вы меня ставите положение?! Еще позавчера я докладывал о поимке Павлюка Вчера о явке Корня. Великолепно! А сегодня?! Все, мол, товарищ начальник, полетело коту под хвост! Неужели так трудно было выставить во дворе охрану?
Не сообразили, тихо ответил Глоба. Думали, достаточно дежурного у камеры.
Это же вам не два пьяных мужика, арестованных за драку в кабаке новоиспеченного нэпмана! Отъявленные бандиты! Они с чугунной цепи сорвутся!
Виноват, опустил голову Глоба.
Это преступление! зло бросил Лазебник. И мы в этом еще разберемся! Что показало преследование?
Следы бандитов на хуторе не обнаружены.
Как и следовало ожидать! перебил Лазебник, кинув на Тихона взгляд, полный пренебрежения. И все ваша затея Арест жены Корня за изготовление самогона, ее освобождение из камеры. Знаете, все это пахнет голым авантюризмом!
Однако, он появился, поколебавшись, сказал Соколов.
А вы уж молчите, Николай Прокопьевич. С вас особый спрос! Будете объясняться с руководством губмилиции. Я вам скажу, дорогие товарищи, Лазебник начал каждое слово припечатывать к столу ударом ладони. Благодушествуете! Это раз! Второепотеряли классовый нерв. Свернули с острия удара! Только надо представитьпринимаете бандитские условия. И третье: видя, что государство пошло навстречу крестьянству Отменило продразверстку Разрешило вольную торговлю излишками Снизило цены на промышленные товары Глядя на вес эти мероприятия государства, вы тоже, может быть, невольно пошли на компромисс.
Ну, это уж позвольте, сердито возразил Соколов. Государство не заигрывает с селом, а проводит твердую политику укрепления сельского хозяйства!
За счет интересов рабочих! бросил Лазебник.
Какая глупость! вспыхнул Соколов. Вам же известны срочные меры восстановления железнодорожных путей сообщения. Чего стоит план электрификации России
Вот именно! воскликнул Лазебник. Грандиозные планы электрификации! С одной стороны. Со стороны промышленного пролетариатасоздание гидростанций! Мощных паровозов! Новых станков. Все это за счет трудового героизма рабочих! Голодные, разутые, лишенные дров, они поднимают революционную страну из нищеты. Но другаябольшая! сторона России: крестьянство Оно в это время жадно обогащается. А есть и такие, что устраивают бунты, срывают посевные кампании, создают банды и уходят в леса; А вы, голос Лазебника заиграл металлом, в таком для нас суровом положении ведете с одним из самых жестоких главарей личные переговоры, идете на его условия и оказываетесь в дураках, на смех и издевательство всего губернского крестьянства. Вот так представители закона!
Соколов слез с подоконника и медленно прошелся по кабинету, сунув пальцы за поясной ремень. Искоса посмотрел на Лазебника, который сидел на стуле, откинувшись к стене, устало прикрыв глаза.
Не понимаю вас, начал он и поморщился, увидев каменно неподвижное лицо Глобы. Скажите, Семен Богданович, не пытаетесь ли вы таким образом пустить черную кошку между городом и селом? Извините, пожалуйста, за такое сравнение.
Нет, меньше всего я желаю ссорить рабочих с крестьянством. Но разная классовая зрелость налицо
Крестьянствоне одна идиллическая семья под общей крышей, пожал плечами Соколов.
Потом разберемся. Цель партиивсемирное братство. Сначала все старое разломаем. Пройдем через голод, жертвы и кровавые ошибки
Таким путем мы бандитизм не изживем, усмехнулся Глоба.
Лазебник замер на полуслове, неприятно пораженный тем, что его перебили, с недоумением посмотрел на Тихона:
Как понимать?
А вот снова раздуть пожар можно, продолжал ГлобаБедный крестьянин только на ноги становится. Ему бы помочь мануфактурой, солью. Он за это город накормит вдосталь.
Это не позиция революционера, холодно проговорил Лазебник.
Надо смотреть выше живота.
Да живот-то чей? с горечью сказал Соколов. Наших стариков и детишек, мужиков да баб
Ваш нэп развратит их! вырвалось у Лазебника, и он даже побледнел.
В чем же спасение?
Только в жестком военном коммунизме! Единый вооруженный лагерь!
А если иначе? бросил Соколов на Лазебника пронзительный взгляд. Мирное строительство социализма.
Тысячи километров сплошной границы с империализмом Растерзают! резко сказал Лазебник.
Живем Какой уж год.
Или поглотит нас мелкобуржуазная стихия! Сколько поблажек сделано крестьянству. Попробуй теперь их вырвать у него.
А зачем! удивился Соколов. В наших планах сделать его жизнь лучше.
Хотел бы и я так думать, хмуро вздохнул Лазебник и поднял глаза на Глобу. В свете обрисованного положения ваш поступок выглядит служебным преступлением. У меня нет прав уволить вас с работы из органов. А то, что вам нельзя доверить уездный уголовный розыск, это я прекрасно понимаю. Я поехал. Николай Прокопьевич.