Не имею такой привычки, говорит она, перебрасывая ремень маузера со спинки кровати на гвоздь у двери. Железо надо класть на свое место И почему Степан? С каких это пор? Заказ был на Людмилу.
Ха! вскрикивает Тихон. Мне нужны мужикипомощники! Столько дел. Через восемнадцать лет мы пойдем на службу вдвоем.
Господи! Тебе уже будет сорок лет. Кому ты такой нужен? У тебя уже сейчас седые волосы
Ну, это ты уж брось, сердится Тихон, ероша жестки волосы перед зеркалом. Чепуха какая! Ну, ты выдумаешь.
На висках Ты уже старый, жизнью потрепанный мужчина. Слава богу, что не лысый.
Через двор по прогибающимся доскам пробежал милиционер, застучал в окошко флигеля, прижавшись к стеклу, закричал:
Товарищ Глоба! К вам какой-то гражданин! Настаивает
Кто такой? Глоба распахнул створки и выглянул комнатушки, прищурившись от бьющего в глаза солнца.
Не сказывается, ответил милиционер, но требует лично вас.
Я буду через несколько минут, проговорил Глоба. Потерпит. Ты посмотри какое небо А вчера говорили, что польет дождь.
Будет, вот увидите, подтвердил милиционер, старые люди не ошибаются. 3 самого ранку паруе.
Глоба сдернул с гвоздя маузер, шинель брать не стал, глубоко натянул на лоб фуражку, крикнул уже от порога:
Пока, к вечеру жди
Размашисто перепрыгнул через несколько ступеней крыльца, пошел через двор широкими шагами. В свой кабинет шагнул с еще непотухшей улыбкой на лице. Человек, который ожидал его, сидел в конце коридора, подперев голову руками.
Зови, сказал Глоба милиционеру, удобно усаживаясь за стол.
Гражданин вошел в комнату и, не ожидая приглашения, спокойно опустился напротив Глобы. Был он лет сорока, грузен, мощные плечи выпирали из хорошо сшитого пиджака. Лицо темное, с поседевшими усами. Взгляд глаз дерзкий, с насмешкой.
Здоров, начальник, проговорил вошедший, откидываясь спиной к стене. Ишь какой из тебя бравый мильтон получился. Картинка. Не узнаешь?
А ну придержи язык, угрожающе проговорил Глоба. Он не отрываясь смотрел в лицо сидящего перед ним человека, угадывая, где же он видел его раньше. Кто такой?
Забыл? Ах, не попал ты мне тогда в руки
Корень! резко сказал Глоба, невольно кинув руку на маузер.
Он, согласно кивнул Корнев. Очнись.
Глоба, потрясенный, смотрел на батька Корня, на то, как залихватски закрутил он на пальце кончик прокуренного уса.
Я обязан арестовать, наконец сказал Глоба.
Поговорыть трэба, Корень вдруг сунул руки в карманы и вытащил два пистолета, направив их стволами на Тихона. Тилькы тыхэсэнько
Это ты все напрасно, покачал головой Глоба. Стоит только выстрелитьвесь город поднимется.
А я и не хочу шума, Корень положил пистолеты на стол перед собой, внимательно поглядев в глаза неподвижно сидящему Глобе.
Нэ злякався, с удовлетворением проговорил он и широким жестом отодвинул от себя оружие. Бери Сдаюсь сам.
Как понимать? удивился Глоба, не притрагиваясь к оружию, искоса поглядывая на него. Не узнаю, Михаил Сергеевич.
Надоело от лягавых бегать, вздохнул Корень, старого не вернешь, а по мелочи жить не хочу. Может, ще простят, а?
Чего бы раньше не прийти?
Жинку вы мою замели, помолчав, сердито проговорил Корень.
Значит, эта Корнева затеял игру Глоба, та самогонщица
А то вроде не знал? пристально посмотрел на него Корень и тут же вяло махнул рукой. Хотя кому она тут нужна Мало ли схожих фамилий?
Это точно, согласился Глоба и недоверчиво поднял бровь. Неужто из-за нее?
Хватит темнить, жестко сказал Корень. Уговор такой: жинку отпускаетея остаюсь.
Ты это серьезно, Михаил Сергеевич? спросил Глоба. Ты уже у нас, оглянись!
То все мура, я отсюда выйду, если бы даже мне пришлось перестрелять всех твоих милиционеров. Моя баба в чем-то крупно замешана?
Самогон. А закон по такому случаю
То старуха ее попутала. Велик грехсамогон. Отпустишь? И бери меня голыми руками. Что думаешь? Не прогадаешь. Когда еще за Корня будут так дешево давать?
У тебя еще есть оружие?
Может быть, неопределенно ответил Корень. Глоба подумал, привычно постучав пальцами по столу.
Выкладывай.
Даешь слово?
Выпущу.
Я тебе верю, Корень наклонился и вытащил из-за голенища сапога короткий обрез. Он положил его рядом с пистолетами. Глоба открыл ящик стола и одним движением с грохотом сгреб туда оружие. Ключом повернул замок и поднялся:
Я должен тебя обыскать. Что в карманах?
Корень вывалил на стол смятую пачку папирос, медную мелочь, огрызок карандаша, перочинный нож.
Подними руки, Глоба быстро прошелся пальцами по его телу. Опусти Курево можешь взять. Пошли.
Они молча зашагали по коридору, в конце его, увидев оббитую железом дверь камеры, Корень невольно рванулся к глазку, оттолкнув поднявшегося навстречу милиционера.
Не здесь, остановил его Глоба. Вынул из кармана галифе ключ и открыл им боковую узкую дверь. Корень в нетерпении ступил в комнатушку, громко прокричав:
Ирина! Дэ ты?!
Глоба увидел, как они встретились посреди комнаты, обнялись. Женщина плакала, всхлипывая на его плече. Она все пыталась ему о чем-то сказать, но рыдания мешали выговаривать слова. Он гладил ее волосы, целовал в лоб, повторяя чуть слышно:
Ну будэ, будэ Нэ малэнька дивчынка. Ты послухай мэнэ
Глоба отвернулся и, чтобы им не мешать, шагнул к дверям камеры, взглянул в глазок: Павлюк сидел на нарах, встревоженно прислушиваясь к шуму, доносящемуся из коридора.
Корень вывел из комнатушки жену, обнимая ее за шею. Лицо его было мрачно, свободной рукой он жестко крутил седеющий ус. Женщина шла, опустив голову.
Иди, хмуро проговорил ей Корень. И не оглядывайся!
Корнева медленно побрела по коридору, у лестницы остановилась, в нерешительности взявшись за поручень.
Иди! гаркнул гневно Корень. Женские каблуки простучали по ступеням.
Мы щэ побачымось, сам себе прошептал Корень и поднял на Глобу дерзко вспыхнувшие глаза:
Чего смотришьрадуешься?! Не рано ли, Тихон? Мы с тобой еще столкнемся на узкой дорожке. Ой, не поздоровится тебе тогда.
Откройте камеру, приказал Глоба милиционеру, тот загремел засовами, широко распахнул дверь. Павлюк, вытянув шею, завороженно уставился на стоящего в проеме Корня.
Батько, выдавил он с паническим ужасом в голосе.
Замри, гнида! резко сказал Корень.
Глоба вернулся к себе, открыл ящик, по очереди начал разряжать пистолеты, вынимая из них обоймы, полные медно отсвечивающих патронов, и вдруг опустил руки, задумался, снова мысленно увидел свидание Корня с женой Мог ли когда представить, что этот закоренелый бандит тот самый, который глотал самогон стаканами, ругался самыми черными словами, бил людей в кровь, пока они не падали ему под ноги будет вот так провожать уходящую от него женщину. Как совместить страшное зло с его растерянно дрогнувшим, почти беспомощным возгласом в пустом коридоре перед распахнутой узкой дверью? Или человеческое проснулось в его тесной душе, до сих пор не ведавшей, что такое жалость и добро? Глобе ли не знать, как мог этот человек глядеть на другого, одним только взглядом сметал чужую волю яростной силой вспыхнувшей ненависти.
Глоба пошел к Соколову и рассказал ему все. Когда закончил, Соколов уже вращал ручку висящего на стене черного телефона фирмы «Эриксон» с эмблемой: две скрещенные красные молнии. Однако в уездных условиях, видно, заграничная фирма молниеносных соединений не гарантировала. Соколов, надрывая голос, долго кричал в изогнутую, как крошечная грамофонная труба, эбонитовую трубку:
Але! Барышня! Але! Черт бы вас всех побрал Заснули?! Але Наконец-то! Мне губмилицию! Лазебника! Здравствуйте, товарищ Лазебник! Как дела? По высшему счету! Семен Богданович Отлично понимаем А як жэ! Тут такая висть Передаю трубку Глобе!
Тихон взял трубку и возле уха зарокотал насмешливый басок:
Привет, привет Ну, что у вас за потрясающая новость? Вам меня уже трудно удивить. Распутались с кооперативным ларьком?