Есть теплая вода, закричала она, тихонько постучав. Будешь умываться?
Обязательно! бодрым голосом ответил Андрей. Он закатал рукава рубашки и с полотенцем через шею вышел в коридор. В темноте обнялись, и она зашептала на ухо:
Господи, где ты бродишь? Каждый день С утра до вечера Ужин на столе
Когда Андрей входил в столовую, он быстро спросил Наташу, увидев у стола только два стула:
Что, отец опять бастует?
У меня из-за него голова кружится, пожаловалась Наташа. Мне его жалко Пойми, у него такой характер
Андрей вышел в коридор и тихонько постучал в дверь.
Да! раздался голос.
Никодим Сергеевич, Наташа уже подала на стол.
Так что?
Идите ужинать. Мы ждем вас.
Я, надеюсь, пока еще хозяин этого дома? ядовито спросил старик.
Безусловно.
Благодарю, с ехидством воскликнул старик. В таком случае, я позволю себе принимать пищу, когда захочу. Не приспосабливаясь к желаниям квартиранта. Всю жизнь я следовал порядку и закону. Я благонамеренный обыватель! Да-с! Закону и порядку! Мой доммоя крепость. Да-c! Кстати, вы обязаны вносить квартирную плату за комнату.
Простите, сказал Андрей. Я как-то сразу не догадался.
Куда уж вам! почти радостно закричал старик. Это так трудно!
Андрей крутнул головой и пошел в столовую. Сел за стол и посмотрел на Наташу растерянными глазами.
Ну что?
Отказывается
Я принесу ему в комнату.
Да, конечно, пробормотал Андрей. Иначе он еще умрет с голода. Какой уже день тянется его бойкот?
Не беспокойся, весело фыркнула Наташа. Когда ты уходишь, он не вылезает из кухни. Я не успеваю ему подавать.
Сколько же я должен платить за комнату? задумался Андрей.
А-а, догадалась Наташа. Это что-то новенькое. Квартплата?
Может быть, мне в самом деле надо уйти от вас? спросил Андрей. Жили вы мирно и спокойно
Она села напротив, подперла щеку кулаком и серьезно взглянула ему в глаза.
Плохо жили Тебя не было. Когда тебя нетзаканчивается жизнь.
А когда я есть, ты меня не кормишь, пожаловался он. Наташа краем ложки постучала о тарелку.
Когда я ем, я глух и нем.
Подвинула жареную картошку, пристроилась у стола, положив подбородок на кулаки.
А ты чего не ешь?
Не хочется Ты куда всегда уходишь, Андрюшка?
Я? Да просто так
Ты совсем не умеешь притворяться.
Да что ты? ужаснулся он. А мне всегда казалось, что я прекрасный актер.
Ты весь как на раскрытой ладони, вздохнула Наташа. Я боюсь за тебя.
На столе пугливо трепетали огни трех свечей, по углам тускло отсвечивала старинная мебель, под потолком мерцали стекляшки люстры, а высокое венецианское окно столовой было до половины завешено марселевым одеялом.
Это я тебя прячу, улыбнулась Наташа, заметив его взгляд.
Когда все это закончится? сказал Андрей. Ведь закончится когда-то Вот тогда я тебя увезу в дремучий лес. Построим там избу на курьих ножках. Будет у нас ученый кот и граммофон с миллионом пластинок.
Нет, наоборот, покачала она головой. Поедем в самый большой город и выберем самый шумный дом. Чтоб ходили день и ночь под окнами, хлопали дверями, смеялись
А чего? Это мысль, согласился Андрей. Предлагаю Москву.
* * *
Поручик Фиолетов поднимался по лестнице, чуть касаясь носками шпор мраморных ступеней. Он как бы медленно плыл между бронзовыми светильниками и картинами, висевшими на стенах. Свежевыглаженный мундир ловко облегал его высокую фигуру, косой пробор был безукоризнен, словно ото лба к затылку провели через полированную смоль волос белую полосу по линейке. Клинок висел прямо, не путаясь в ногах, надраенный его эфес зеркально блестел.
Поручик шел по вызову к полковнику, теряясь в догадках. Отношения с Пясецким все более обострялись, и Фиолетов никак не мог найти тому причину. Они явно не подходили друг другу ни характерами, ни образом жизни.
В последнее время полковник даже домой не ходил, ночевал здесь же, в маленькой комнате возле своего кабинета. Старый солдат, верный денщик еще с войны четырнадцатого года, поставил там походную кровать и умывальник. Пясецкий теперь не спускался в подвал. Он постарел. Контрразведка терпела неудачипровалы агентов, разложение в тылу и поражения на фронтах ожесточили дух старика и ослабили его тело, но не сломили преданности присяге и ненависти к врагу. Теперь он был беспощаден ко всем, кто мешал ему выполнять присягу. Полковник страдал бессонницей. На ночь он читал толстые истории России из серии «Русская быль» или сочинения Валишевского с длинными названиями, вроде: «Дочь Петра. Императрица Елизавета. Полный перевод с французского А. Гретман. Снабженный подлинными письмами и дополнениями из архивных документов.» В глухой тишине гостиницы полковник шуршал страницами и желчь заливала его сердце, он чувствовал, как к голове приступала черная кровь, книги писали о бесконечных бунтах черни, никчемности извращенных царей и вечной неблагодарности холопов.
А Фиолетов жил несложно, ценя удовольствия и комфорт. Он знал, что по своей натуре легкомыслен и жесток. Эти две черты уживались в его характере, не противореча одна другой. Он мог за вечер прокутить месячный оклад с незнакомыми офицерами. Ничего поручику не стоило ввязаться в пьяную драку, а потом с тоской ожидатьдойдет ли до начальства слух о неблаговидном поведении офицера контрразведки? Но всегда, пил ли он в самых подозрительных ресторанах, волочился ли за сомнительными женщинами или участвовал в дебоше, Фиолетов делал это с каким-то только, пожалуй, ему присущим беззлобным весельем, шутя и играючи. Друзья любили его за простоту, начальство все прощало изящному шалопаю, сердцееду и красавцу, вспоминая свои шалости в годы молодые и невозвратные. Поручик покорял всех белозубой улыбкой, блеском черных итальянских глаз, всегда оживленным выражением смуглого лица и неназойливой болтовней о веселом и приятном в этой жестокой и паскудной жизни.
Но мало кто мог представить, что этот блестящий и несерьезный офицер, забияка, часами сидит в подвале, обросший щетиной, в расстегнутом кителе, беспрерывно куря, и молча кивает солдатам, взглядом показывая то на раскаленный прут, то на клещи или набор игл. Любимым его орудием был кнут, и часто, оставшись в одной исподней рубашке, он брал в руки бог весть где найденный старинный кнут тюремного палача и с силой взмахивал им над головой, со свистом рассекая воздух, От его резких ударов распятое на стене голое тело выгибалось дугой, рвалось на крючьях и вдруг, словно сломанное, опадало, повиснув белым мешком. Когда он бил кнутом, даже помощники-солдаты отворачивались или уходили в свой угол.
Об этой двойственности характера, которая, между прочим, не волновала самого Фиолетова, мало кто знал. Больше всего осведомлен о поручике был полковник. И он презирал его за порой бессмысленную жестокость и легкомыслие, недостойное воспитанного человека.
Поручик поднимался по мраморной лестнице, придерживая на боку клинок и мягко взлетая над ступенями. Чуть слышно, но приятно звякали шпоры и скрипела необмятая кожа сапог, кобуры и ремней портупеи. Фиолетов думал о взаимоотношениях с полковником, о неодинаковости их характеров и невозможности совместной работы до тех пор, пока он, поручик, не найдет пути сближения с этим заматеревшим в работе и ненависти стариком.
В коридоре одна из дверей приоткрылась, и женский голос позвал:
Господин поручик, пожалуйста, зайдите на секунду.
С удовольствием, Мария Семеновна! воскликнул Фиолетов.
Он вошел в канцелярию, и его встретила смущенной улыбкой невысокая женщина в шелковом платье. Копна прекрасных волос башней возвышалась на ее голове. Волнуясь, женщина все время сжимала пальцы.
Целую ручку! весело продолжал поручик, с любовью разглядывая миловидное лицо женщины с нахмуренными от растерянности бровями. Я так рад каждой встрече с вами. Вы для меня
Простите, перебила его она, вы направляетесь к полковнику?
Совершенно верно. Я надеюсь
Я не хочу, чтобы у вас были неприятности, тихо сказала женщина. Вы поймите Идет страшная война. И на этом фоне всякие раздоры Это все неприятно. Я вас уважаю Мы так давно знаем друг друга и работаем вместе