Созвездие ВолкаАлександр Уваров
Узнаешь рождённых от крови!
«Я лечу сквозь сны, как сквозь тёмные тучи.
Свет мне скупо отмерен хозяином осени.
Туманные реки, дожди, ветви-щупальца тянет мир, с осторожность спрута трогает воздух
Длинные ветви сквозь осень, тянет мир ко мне, тиной плывёт в мутной воде вечной осени, мир плывёт.
Мировая река подо мной. Берега не пускают меня.
Я лечу над рекой.
Добрая мама
Ещё время Ещё немного времени держи меня, держи над хаосом, над домом Левиафана.
Тёплыми руками, сильными руками держи.
После смерти ты стала сильнее. Я чувствую тебя, я говорю с тобой, ты рядом со мной, ты стала моей богиней, спасительницей моей.
Моя добрая мама
Дальний свет, тихий свет мой, надежда моя!
Не погасни, не исчезни красны края туч.
Не оставляй меня наедине с этой рекой! Не дай сорваться, слететь вниз! Не дай утонуть в ледяной, тяжёлой, мёртвой, серо-зелёной воде!
Уродливые твари, порождения грязи, порождения донного ила, речные змеи поднимаются к свету. Извитые спиралями коричневые тела скользят по поверхности вод, длинные пасти ощерены, выпученные белые глаза следят за мной неотрывно.
Хищными бросками летят они по воде, сопровождая меня.
И ждут, когда прервётся мой полёт.
Не дай мне упасть, не дай мне забыть о тебе!»
«Я, тварь Божия, криттер»
23 августа 200.. года. Последняя запись в дневнике.
Вот странная у тебя привычка: на сигаретах экономить
Ладеев бросил окурок в писсуар и повернулся к Валентину.
Молчишь, Бек? Правильно делаешь, что молчишь. На «Ротманс» не мог разориться? Неплохо ведь зарабатываешь
Валентин улыбнулся. Криво и неестественно. Он вообще не любил и не умел улыбаться. Но иной реакции на критику со стороны командира так и не выработал.
Возможно, потому, что от природы был несколько туповат, до крайности молчалив, видом обманчиво простодушен и робок, и в обычной жизни слегка заторможен.
Но во время боевых операций, словно срываясь с невидимых тормозов, превращался в молниеносно двигающегося и мгновенно и безошибочно разящего врагов демона, безжалостного и холодно-равнодушного инфернального монстра, словно ворвавшегося в этот мир откуда-то из преисподней, населённой гневными богами и тёмными воинами древних мифов.
В иной ситуации Ладеев, хорошо знавший боевые возможности и послужной список Валентина Муратов, агента с оперативным псевдонимом «Бек», не стал бы, пожалуй, без нужды испытывать судьбу и распекать этого бледного, худенького парнишку со стволом в подмышечной кобуре.
Но теперь, точнее со вчерашнего дня, когда направили Бека в его оперативную группу, нападки и шутки в адрес бледного стали для Ладеева совершенно безопасны.
Потому что сумасшедший в бою Бек начальство (всё, без исключения) любил по-собачьи честно, чисто и бескорыстно. И готов был простить начальнику любой, даже самый болезненный пинок.
Пинок, за который иного, не начальствующего, боевого товарища легко отключил бы мгновенным и лёгким взмахом руки.
Признаёшь вину? И не моргай так жалостливо! Чтобы я у тебя ещё раз сигарету попросил!.. Чёрт, как же в горле саднит
Валентин пожал плечами, продолжая всё так же виновато улыбаться.
Ладеев откашлялся и сплюнул в раковину.
И туалет у них, в институте этом научном некультурно оформлен. А ещё учёные! Интеллигентные люди, а вот позаботиться о такой важной вещи как туалет
И замолчал, неожиданно прервав монолог.
Пискнул Bluetooth-наушник. Ладеев, будто поправляя его, провёл по мочке уха.
Пошли, отрывисто бросил он Беку.
На ходу, сунув руку за пазуху, снял «Беретту» с предохранителя.
Без глушителей работаем, предупредил он Валентина. Телохранителя ты снимаешь, я работаю по объекту
Дверь институтского туалета открылась, и на пороге появился низенький, лысоватый мужичок. Одет мужичок был в серый хозяйственный халат, засаленный ворот которого отчего-то стоял дыбом, будто кто-то пытался то ли слишком энергично поправить его, то ли стянуть халат через голову.
Мужичок прижимал к груди невысокую лестницустремянку в три ступени, изрядно измазанную серой извёсткой, и моток синей трёхжильной электропроводки.
Мужичок посмотрел на Ладеева недоумённо и, пробормотав: «обалдели совсем в выходной день, в субботу притащились!», попытался было зайти внутрь.
Но Бек боковым ударом в шею тут же уложил его на кафельный, с полудня пятницы не мытый пол.
Чего так жестоко? спросил Ладеев.
На шум выбежит, мешать будет, пояснил Бек всё с той же детской, виноватой улыбкой.
Грубый ты, с неискренней укоризной произнёс Ладеев.
Нагнулся и, подхватив на ходу моток тяжёлый моток проводки, быстрым шагом вышел в коридор.
«Чего это он выдумал?» удивился Валентин.
Но вслух ничего не сказал, и даже вида не подал. Потому что давно уже затвердил два главных правила: ничему не удивляться и лишних вопросов командиру не задавать.
А в такой ситуации любой вопрос был бы лишним.
«Порадуем гориллу осиповскую подарком» прошептал Ладеев, ускоряя ход.
«Объект на лестнице, охрана один, без сопровождения» прошипел в ответ наушник.
Они вышли на лестничную клетку. И только там одновременно, заученными и до автоматизма отработанными движениями выхватили стволы.
Виктор Владимирович, машина у подъезда, сказал Осипову телохранитель, связавшись с водителем по рации. Там вохровец какой-то вышел, говорит, что вплотную ставить нельзя. Грозит милицию вызвать!
Пошли его куда подальше! распорядился Осипов.
Даже здесь, в здании института, на чужой территории, Осипов чувствовал себя начальником и наполеоновских манер не оставлял.
Пусть вплотную ставит. И никак иначе
Он услышал шаги за спиной. Быстрые и мягкие. Будто звери тихими лапами.
Может, не услышал даже, а почувствовал. Тем самым, шестым или каким там ещё по счёту чувством, натренированным за долгие годы, что занимался он этим опасным и непредсказуемым оружейным бизнесом, приучившим его и к тревожному сну, и к ещё более тревожному бодрствованию.
Почувствовал и успел, успел ещё повернуться навстречу
«Вот ведь заразы!»
..тем двоим
«Что у него там?»
что выскочили, выпрыгнули чёртиками, да не из табакерки, а из тёмного дверного проёма на лестничной клетке между третьим вторым этажом.
Выпрыгнули, и и вниз, по лестнице. Прямиком к нему.
Телохранитель, в крылья распахнув пиджак, метнулся навстречу этим двоим, что успели на пару ступенек спуститься.
Опасность! Опасность!
Телохранитель среагировал с опозданием на полсекунды. Но эти полсекунды и решили их судьбу.
А, может, и не полсекунды вовсе решили? Может, и без заминки этой ничтожной, короткой были обречены они?
Обречены, едва переступили порог этого здания? Или когда он решил приехать на переговоры к директору института?
Об этом подумать Осипов не успел.
И вообще ничего уже не успел. Не успел даже вскрикнуть.
Держи!
Ладеев кинул телохранителю моток электропроводки.
Бугай метнулся, инстинктивно выбросил правую руку вперёд, защищаясь от летящей ему прямо в голову тяжёлой бухты скрученного синего провода.
Потерял ещё полсекунды. И тут же получил пулю в лоб. Точно по центру.
Он так и не успел взяться за оружие.
Он осел мешком, завалился на бок и покатился вниз. И остановился в ногах у шефа, ударившись о лакированный ботинок Осипова простреленной головой. О окрасив светло-серые брюки шефа брызнувшей струйкой тёплой ещё крови.
Один из нападавший, низкорослый коренастый мужик (стразу видно жилистый, мускулистый, тренированный, сволочь!) с грубо скроенным лицом, чем-то неуловимо напоминавшим морду обманчиво-добродушного медведя из зоосада, что только и мечтает усыпить бдительность какого-нибудь наивного посетителя и подманить того поближе к клетке, а там и броситься смертельным медвежьим броском, подошёл ближе к Осипову и отработанным командным голосом произнёс: