Окинув быстрым взглядом привлекательную фигуру, Дрорег останавливает его на сапогах орчанки. На сверкающих железных сапогах.
Орчанка же смотрит на его искалеченный нижний клыкв тени под шляпой сверкают желтые глаза.
- Я несколько удивлена, - произносит давным-давно забытый низкий грудной голос.Думала, наш говеный мир так устроен, что продажные шкуры вроде тебя гуляют с бриллиантовыми клыками. А твои дела, похоже, настолько плохи, что ты и свой собственный заложил в ломбард.
От хриплого тембра в голосе кружится голова. Всплывают стертые временем картины. Снова скачут по черной воде лунные блики, сотрясается на песке обнаженная орчанка. Выгибается всем телом, стонет, но выдерживает. Улыбка расцветает на ее усталом потном лице. Шеула всегда любила грубые ласки.
Сдержавшись, чтобы не коснуться языком обломка левого клыка, Дрорег вешает шляпу и плащ на вешалку. Пистолет орк засовывает за ремень брюк.
- На самом деле я открутил его, чтобы уменьшить свой шик. Сама видишь: от дамочек нет отбоя, даже вламываются ко мне ночью.
Письма сыплются из рук Шеулы на пол. Она снимает шляпу и бросает ее на стол. Короткие каштановые волосы взметаются, когда Шеула вертит головой, оглядывая узкую койку, блеклую ширму, торчащий за ней косой умывальник. Желтые глаза орчанки презрительно щурятся.
- Дешевкой ты был, Дрорег, - дешевкой остался. Предал клан за полицейский жетон, а сейчас даже его отобрали.
Грохоча сапогами, Дрорег подходит к орчанке и поднимает письма с пола. Почти все конвертыцветной рекламный мусор.
- Ты ошиблась дверью. Я не ищу секретаршу, чтобы перебирать почту.
- Рассмешил, - хмыкает орчанка.Конечно, не ищешь: откуда у дешевки деньги на секретаршу?
Дрорег посмотрел сверху-вниз на грудь под чехлом водолазки.
- Жена мне тоже не нужна.
Шеула оскаливается и шипит.
- Ты зарываешься, ищейка.
Детектив наклоняется к ящику столаи к лицу орчанки. Она не отшатывается, наоборот, клыки ее словно чешутся вцепиться ему в глотку. Нащупывая в ящике сигареты, Дрорег придвигается еще ближе. Ноздри Шеулы раздуваются, орчанка жарко дышит детективу прямо на губы. Дрорег изучает темные мешки под желтыми глазами. Два-три дня недосыпа, не меньше. Взгляд детектива скользит ниже и упирается в пятнышко крови на воротнике пиджака у самой шеи.
- И любовница тоже, - бросает орк и выпрямляется. Сигарету Шеуле не предлагает. Сам закуривает, отвернувшись к окну. Над Старым городом светлеют небесанасколько позволяют нефтяные топки старого отеля.
Шеула со всей силы бьет сапогом по столу.
- Грязный скот! - орет она.Ищейка бездарная! Я пришла нанять тебя.
Дерево с хрустом крошится под железным сапогом. Орк смотрит на разбитую столешницу.
- Попробуй еще проломить стенуможет, соглашусь работать бесплатно, - Дрорег тушит сигарету в пепельницу на подоконнике.Шеула, мы носим железные сапоги не для того, чтобы крушить столы.
- Без понятия, зачем предатель их носит.
- Чтобы помнить, когда нужно остановиться. Но ты, похоже, все равно забыла.
- И с чего такие выводы, шпик дешевый?
- С пятна у тебя на воротнике.
Она выгибает шею, разглядывая пиджак.
На другом плече. Повезло, что не нарвалась на патруль. Под раковиной мусорное ведро, выбрось пиджак и выметайся.
Шеула вдруг хватает сигареты и зажигалку из ящика, закуривает.
- Сто аконитов аванс, - она вытягивает из кармана мятую банкноту и тянет Дрорегу. Еще стопосле того, как выполнишь дело.
Немаленькие деньги для бедного клана с кучей детских ртов. Детектив не спешит брать банкноту.
- Преступленияне мой профиль.
- Не волнуйся, шпик, прошипела орчанка.Никто в клане не станет иметь серьезных дел с предателем. От тебя требуется немногосъездить в Брегстон и найти нашего.
- Кого?
- Хлорока.
- Как давно он мертв?
- С чего ты взял, что он мертв?желтые глаза Шеулы сверкнули.
- И, правда, с чего? Может, Хлорок сидит второй день на пристани в Брегстоне и качает сапогами над волнами, пока его шестеро детей голодают?
- Второй день? Почему?
- Или третий. Тебе виднее, сколько ты не спишь.
Тяжелый кулак орчанки сжимает банкноту.
- Вот три условия, чтобы я взялся, - Дрорег ковыряет окурком в пепельнице.Первое, рассказываешь все, как есть. Второе, рамки закона я не переступаю. И самое важное, мое креслотолько мое кресло.
Шеула секунду не шевелится, затем ее ноги с грохотом опускаются на пол. Орчанка встает резко, кресло чуть не падает. Дрорег тут же опускается в него, здоровые ладони орка соединяются на раскромсанной столешнице.
- Я вас слушаю.
Шеула кривит лицо, но рассказывает:
- Два дня назад я и Хлорок грабанули контрабандистов на заброшенном складе в Брегстоне. До их встречи с покупателями у нас был час. Все должно было выйти по-тихому. Только только контрабандистов оказалось больше, чем нам донесла крыса из береговой охраны.
- Но вы все равно их грабанули, - подытожил Дрорег.
- Заткнись, ищейка!рычит Шеула. Ненадолго ее хватило.Все ты знаешь! Знаешь, насколько твой клан беден, потому и бросил нас. Конечно, грабанули! Лиловый жемчуг стоит баснословных денег. И рек крови. Три или два десятка трупов - неважно, это всего лишь бандиты.
- Всего лишь бандиты, как и вы с Хлороком, - соглашается Дрорег.И скольких убила тем вечером именно ты?
- Семерых, - с вызовом смотрит Шеула. На лице Дрорега ни один мускул не шевелится, и она продолжает.Их все равно было слишком много. Нам пришлось бежать. Я рванула с жемчугом к окраине города, Хлорок же взял погоню на себя и увел ее к докам.
- Жемчуг сейчас в клане?
- Да, тебя это не касается, - Шеула вдруг сникает плечами.Хлорока точно убили
- Точно, - Дрорег смахивает щепки со стола.Вам нужно его тело и сапоги?
- Имущество мертвых переходит семье погибшего. Сапоги Хлорока нужно перековать на новыедля его старшего сына.
Дрорег молчит. Шеула бросает смятую банкноту на стол.
- Твои условия соблюдены. Ты не замараешься, просто найдешь труп Хлорока и свяжешься со мной.
- Пятьсот аконитов, - поднимает глаза от банкноты орк.
- Что?
- Моя оплатапятьсот аконитов. Я нынче на мели, а клан теперь богат, как Безбожье.
- Какая же ты скотина, - шипит Шеула. Дрорег поднимает брови.
- Или все же нет?
Шеула накидывает шляпу и отворачивается. Железные сапоги громыхают прочь. На пороге орчанка вдруг замирает и снимает пиджак.
- Найди Хлорока, Дрорег, - тихо произносит она.И будут тебе пятьсот аконитов.
Шеула бросает пиджак прямо на пол и уходит.
Дрорег поднимает пиджак с грязного пола. Отодвинув занавеску перед умывальником и мусорным ведром, орк зависает на секунду. За окном резко разбушевался ветер, деревянные створки трещат от яростных порывов. Дрорег швыряет пиджак в мусорное ведро и отходит к столу. Но тут же возвращается, вытаскивает пиджак из ведра, отряхивает. Ветер пригоняет тучи, солнце прячется от кабинета-коморки, от всего Старого города, может, от всего Джастисвилла. В полутьме орк берет щетку с полки, поворачивает кран воды и начинает чистить пятно.
Дрорег не знает, зачем стирает кровь. Пиджак все равно придется выкинуть: неизвестно, где Шеула в нем засветилась. Дрорег не знает даже, зачем взялся за это дело. Явно Шеула недоговаривает, явно хочет втянуть его в грязную игру. За полтысячи аконитов можно нанять вполне приличного детектива, который арендует в даунтауне просторный кабинет с отдельной приемной и секретаршей. Приличного детектива-не-орка. В том-то и загвоздка. Если приезжего левого орка не пришьют в Брегстоне, значит, Шеула сможет тоже туда высунуться без риска. Остается только вопрос: зачем?
Оттерев пятно, Дрорег оставляет пиджак сохнуть в раковине и выходит в коридор. По пути к телефонной будке, Дрорег кусает нижнюю губу.
- Проклятье Безбожье, - грохочет в трубке голос разбуженного Жамамбы.Кто такой смелый и не боится, что я ему зырки на одно место натяну?
- Свои лучше протри, - советует орк.И впредь не бери трубку, если на бровях.
- Дрорег!сразу как загорланит шумный огр, наверняка, разбудив у себя полдома.Ах, ты кривозубый орк, объявился наконец. Дружище, как ты?
- Давай тише, - морщится Дрорег.А то сейчас твои соседи вломятся и тебя гурьбой в окно выкинут.
Как раз в трубке раздаются железные стуки и приглушенная стенами ругань.
- Не вломятся, - заявляет Жамамба.Дверь поставил новую, вырезанную из толстенного листа стали, даже огру не отжать, - гигант разражается раскатистым смехом, на что соседи мигом реагируют градом ударов в хваленую дверь.Тем более орку с эльфом.
Звон избиваемой стали резко обрывается. Жамамаба затихает, прислушиваясь. Что-то на заднем фоне тихо-тихо заскрипело, словно иглами ковырялись в механизме часов.
- Когда мы с Анодониасом проникали в твою конуру, - говорит Дрорег, - то не отжимали ломами дверь, а просто вскрывали замок с помощью отмычек.
Жамамба коротко ругается в сторону.
- Дрорег, извини, - в трубке слышно, как огр с хрустом разминает пальцы.Похоже, сейчас у меня будет утренняя зарядка. В другой раз поговорим.
- Мне приехать?
- Зачем? - удивляется Жамамба.Там всего-то пара-тройка гномьего молодняка, не больше десятка мелюзги-гоблинов, ну и варг, если смог подняться в рань.
Звучит не очень, размышляет Дрорег. Для человека, эльфа или даже орка. А для огра это всего лишь несколькоразмашистых взмахов пятерней. И приехать до разборки Дрорег все равно не успеет.
- Несколько секунд до «зарядки» еще есть?
- Да, гоблин все еще ковыряется в замке. Походу, придется самому открыть и сказать всем «Доброе утро».
- Подожди, пока не открывай, - Дрорег поглаживает обломанный клык.Я собираюсь в Брегстон.
- Зачем?
- Убили моего бывшего соклановца. Нужно разобраться.
- Ну, береги там себя. Матросынарод суровый. По мне можешь судить. Я ведь из Брегстона.
- Поэтому и позвонил. Знаешь кого-нибудь из местных, кто делится сведениями? Не задаром, понятно.
- Крошка Тадагра, - едва слышно мурлычет Жамамаба, от чего Дрорег удивленно вскидывает брови.Пташка редкого оперения была. Сейчас поблекла, конечно, столько лет ведь пролетело. А когда-то ни один моряк мимо не мог пройти, и она никого не обижала. Добрая душенька.
- Эа сейчас живет доносами?
- Ну, не надо так плохо, дружище, про крошку Тадагру,басистый голос огра снова ожил.Пойми: девушка постарела, перышки потрепались, надо бедной жить на что-то. Дружище! А ты ведь только к вечеру до Брегстона доберешься, так? Давай сразу после зарядки я позвоню крошке Тадагре и договорюсь, чтоб встретилась с тобой в трактире «Жирном окуне» в районе восьми вечера? Не против?
- Шутишь, огр? Это здорово! Спасибо.
- Договори
В трубке громыхает железная дверь, и голос огра пропадает за грохотом ударов и ревом десятка глоток.
Ветер прекратился, и набухшие черные тучи, не разразившись дождем, стали рассеиваться. Редкое чудо для серого Джастисвилла. Выехав из города, Дрорег поворачивает машину на север. Вдоль дороги тянутся частные владения. Каждый дом выглядит как крепость внутри кольца высоких кирпичных стен, из-за которых торчат макушки пестрых апельсиновых деревьев. Вскоре вилы исчезают, уступив натиску гремучего леса.
Перед выездом Дрорег зашел в обувную лавку и купил кожаные ботинки за пятнадцать аконитов. Переобувшись, Дрорег никак не мог свыкнуться со странной легкостью в ногах. Орк словно учился заново ходить. Его как ребенка тянуло бегать по тротуарам и прыгать через перила. В то же время без железных сапог Дрорег ощущал себя так, будто ему содрали кожу с подошв. Придется привыкнуть ради шанса, что его не заподозрят в связи с двумя орками-мясниками.
Дрорег убрал сапоги в багажник, хоть везти их с собой было рискованно. Если охотники за жемчугом обыщут машину странного приезжего орка, ему, наверняка, крышка.
Почему Дрорег прикипел к тяжелым, твердым, неподатливым сапогам? Его бывший клан промышляет разбоем, братья и сестры детектива не стесняются сносить головы ради наживы. А Дрорега с детства тянуло к двум вещам. Правосудие и справедливость. Но даже став полицейским, детектив каждое утро грохотал по тротуарам и напольным плитам в железной обуви головорезов.
В клане Железные сапоги орчатам рассказывают легенду о быстроногом Гарроше. В дремучие времена, когда дикие орки добывали пищу копьями и стрелами, вождь Гаррош славился как лучший охотник и неистовейший из мужей. Однажды, когда почти все мужчины племени ушли на долгую охоту, на их деревню напала банда гнолов. Шакалоглавые твари перегрызли половину стариков, женщин и детей. Другую половину успели изувечить клыками и когтями, когда вернувшиеся с добычей охотники спугнули бандитов. Мужчины-орки падали на колени и плакали над затопленной в крови деревней. Сам Гаррош лишился жены, его детей шакалы не успели убить, но погрызли и искалечили в зверских играх. Гаррош не дал волю слезам, взъяренный вождь сразу же созвал всех охотников и погнал вслед за гнолами. Безумные от горя орки мчались по пятам быстрых тварей день и ночь, настигали отставших бандитов по одному, и тогда врага хватали, связывали, вспарывали голый волосатый живот и обматывали шакалью голову ожерельем из его собственных кишок. Остальные гнолы слышали предсмертные вопли сородича за рядами деревьев и бежали-бежали прочь от мести орков, забыв про недосып и голод. Леса сменялись желтой степью, степьгорами, горыхолмистыми долинами, а орки все преследовали убийц их родичей, разили уставших и отставших. Наконец, последний гнол, сойдя с ума от страха и бессонницы, сам бросился оркам на копья. Шакалоголового повесили на первом же дереве на веревке, скрученной из его внутренностей, и орки отправились в обратный путь.
Но войдя в пустую деревню, охотники снова рухнули на колени, снова ручьи слез полились из их глаз. Только преследовать было уже не кого, некому мстить. Разве что только себе. Могучий Гаррош целовал худые трупы детей, рыдая. Вождь рвал из своей пасти клыки и проклинал жажду мести, что ослепила его. Ослепила всех орков. В то время, как их дети и жены, искалеченные гнолами и беспомощные, умирали от голода.
Весь следующий день и ночь Гаррош не выходил из кузницы. Грохот ударов молота по металлу разносился на окрестности. Когда на утро вождь вышел из объятий горячего дыма у наковальни на росистый луг, тяжелые железные сапоги сверкали на его ногах. «Больше я не побегу, - сказал вождь своему племени.Никогда».