Она забрасывает ноги на скамейку, укладывается мне на колени и смотрит снизу вверх глазами обожравшейся сливок кошки.
Я его так ненавидела. С ума сходила, думая, как встретимся, что я ему скажу... А встретиться хотела! И всего остальноготоже хотела, еще как...
Пусть выговорится, ей нужно. Я легонько перебираю темные волосы, рассыпавшиеся по моим коленям, глажу плечи. Вот и хорошо. Теперь будет куда меньше истерик и выносящей мозг дряни, что здесь по недоразумению зовут вином. От неё одуряюще пахнет: смесью удовлетворенного желания, любовного пота и прорвавшихся наружу чувств. Люди не слышат и половины этих запахов, бедные. А услышав, сходят с ума, не зная, как реагировать. Хотя вот Ленар все понял правильно, я лишь чуть-чуть раскачал его восприятие, набросив свою картину мира, когда проходил мимо в том зале. К утру выветрится.
Мэл,меняет она тон,почему ты ушел? Нет, я понимаю, почему, но зачем это тебе?
Какое-то время я решаю, относится ли вопрос к разряду риторических. Потом осознаю, что думать мне лень и проще ответить.
Нарывы надо вскрывать, сердце мое. А этот как раз созрел.
Целитель, чтоб тебя,фыркает она, млея под прикосновениями.
Не всем же рождаться принцами,поддразниваю её легонько.Ты уверена, что хочешь завтра уехать?
Перед ответом она долго думает.
Да. Нам здесь нечего делать. Отчет я могу написать и дома. А ты считаешь...
Я ничего не считаю. Но развлечения, по-моему, закончились. Значит, пора убираться. Кстати, ты великолепно танцуешь. Даже меня всерьез пробрало.
Спасибо,блаженно улыбается она.Я рада, что тебе понравилось.
Глупая. Да большая часть тех, кто был в зале, сейчас показывают чудеса темперамента в чьей-то постели, представляя в ней тебя. Если не все. Ну, разве у кого-то совсем большие проблемы...
Надо будет повторить,лениво сообщаю я.Хочу быть единственным зрителем и оценить по достоинству.
Думаю, этот танец нам еще припомнят. Может, девочке действительно следовало согласиться на замену? Она же знает, что мне плевать на остальных. Только второй такой случай, чтобы... вскрыть нарыв, мог и не представиться. Да и приятно, признаться. Люблю рыцарские глупости в свою честь. Дыхание рядом становится все тише и мягче, рука соскальзывает со скамейки... Ну, наконец-то! Вот же бездна энергии. Я уж думал, придется успокаивать своими методами.
Осторожно сдвинувшись, подхватываю Кельтари на руки. Я не намного сильнее обычного человека, но дотащить могу любое тело и практически куда угодно. Совершенно необходимое качество для моего образа жизни. Это тело тихонько посапывает у меня на руках, вырубившись намертво. Прихожая, спальня, постель... Запахи сносят голову, застилают рассудок. И это я еще сыт до неприличия. Ох, что они здесь творили. Опустив Тари на кресло, сдергиваю белье, застилаю свежим. Нужный шкаф мне еще в первый день горничная показала, очаровательно алея щечками и ушками от объяснений, зачем господину это знать. А что делать. Раз уж взялся быть официальным фаворитом и наложником... Хранителем ложа, вот!
Бережно переложенная на постель, она на мгновение приходит в себя. Мычит что-то нечленораздельно, прижимается, обвивая меня руками и ногами. Потом успокаивается. Что ж, приглашая нас на вечер в дружеском кругу, Ленар обещал, что будет нескучно. Выполнил обещание с лихвой, надо признать. Я задуваю последнюю еще не догоревшую свечу, устраиваюсь поудобнее и соскальзываю в томную дрему на границе сна и яви, как положено моей расе вместо сна. Так намного удобнее думать. А вам сладких снов, моя принцесса, способная уснуть рядом со смертью.
ЧАСТЬ 3.
Кельтари Для него просто Тари, конечно.
Вечером он появляется в моем кабинете бесшумно и незаметно, возникая из теней и сумерек. Присаживается на подлокотник, легонько проводит ладонью по моей макушке. Молча ждет, пока я поставлю точку и откинусь назад, прижавшись к нему, запускает пальцы мне в волосы, перебирая пряди, лениво и равнодушно заглядывает в документы на столе. Я никогда не знаю, насколько притворно это равнодушие: он похож на кота, который ничем не интересуется, но всегда знает все, что происходит вокруг. От него тонко и нежно пахнет горьким миндалем, сейчас он любит именно этот запах. Пару недель назад был мускус, до этого вербена...
Хватит работать, солнышко,шепчет в самое ухо, обжигая дыханием. И, не дожидаясь ответа, обхватывает сзади руками, кладет голову мне на плечо.Постель ждет.
Минуту, ладно?
Я дописываю документ, пытаясь не обращать внимания на горячие ладони, гладящие грудь и плечи. Почти получается. Строки все такие же ровные и четкие. Но мир вокруг пахнет миндалем, и я сдаюсь. Бросаю последнюю фразу, поворачиваюсь и забрасываю руки ему на шею, встречаю прохладные губы. А пальцыпросто раскаленные. Вот что он со мной делает? Если спросить, фыркнет и отзовется: «Что хочуто и делаю, солнышко мое». С некоторых пор я солнышко, лапушка, малышка... Спасибо, не на людях. Меня лет двести уже никто так не называл. Вообще-то, меня так действительно никто и никогда не называл, но хочется думать, что я этого просто не помню.
Я тебе ванну налью пока.
В ванну не пойду,вздыхаю я.А то там и усну.
Голова болит, а в глаза словно песка насыпали. В следующий раз прихвачу из метрополии современную технику, и плевать на традиции. Вручную писать сотню страницмаразм.
Разбужу,обещает он с улыбкой и снова целует, бережно и неторопливо, будто пробуя на вкус.Бросай бумажки, а то завалю прямо на них.
Соскакивает с подлокотника и исчезает, словно привиделся мне, только горечь миндаля держится в воздухе еще несколько мгновений. Через несколько минут, отложив бумаги, я плетусь в ванную, залезаю в теплую воду с хвойной пеной, в голове проясняется настолько, что раздел, над которым я сидела последний час, оказывается легким и понятным. Вернуться, что ли? Дописать... Но ведь выполнит, что обещал, а заниматься любовью на годовом финансовом отчете протекторатапочти кощунство. Даже странно, что мы до сих пор это не устроили, кстати.
В спальне тихо, темно и замечательно спокойно. А еще там нет никого, кроме Мэла. Ни лорда-канцлера, ни главы счетной палаты, ни клерков, архивариусов, правоведов. Хорошо-то как. Только мой личный монстр. Ждет, развалившись на разобранной постели, потягивая что-то из бокала, глаза мягко мерцают серебром. Хищник. Сокровище мое.
Остановившись в дверях, молча любуюсь, и он подыгрывает, чуть сильнее вытянувшись, едва заметно шевельнувшись. Красуется, зная, что невыносимо хорош. Потом садится на постели, отставляет бокал:
Опять волосы не высушила.
Тебе же нравится,улыбаюсь я.
Нравится,соглашается он и дотягивается до лежащего в ногах полотенца таким движением, что у меня дыхание перехватывает.Иди сюда, сушить буду.
Сушить, ага. Сначала мне вытирают волосы, попутно сдергивая халат, потом вытирают всю от ушей до пяток, потом, уже не прикрываясь благими намерениями, просто заваливают на постель. Узкие горячие ладони гуляют по всему телу, заставляют лечь на живот и принимаются за спину.
Усну,честно предупреждаю я.
Ну, попробуй,слышится смешок над головой.
То, что он делает, это не массаж, а чистое издевательство. Через несколько минут, задыхаясь и поскуливая, я раздвигаю ноги, но чудовище, снова хмыкнув, небрежно переворачивает меня на спину, немедленно укладываясь сверху. Когда он раздеться успел? Колено раздвигает мне бедра, руки ложатся на плечи, и я сдавленно охаю от прикосновения, когда горячий член прижимается к моему животу.
Изверг. Давай уже,выдыхаю в склонившееся надо мной лицо.
Думай об отчете,фыркает он.Годовом. Финансовом...
О да, самое время. Отчет, ага. Вытянувшись под горячей нежной тяжестью, я утыкаюсь в ложбинку между шеей и плечом, вдыхаю изменившийся запах, прихватываю губами кожу на ключице. Провожу языком от шеи к плечу и обратно.
Отчет,хрипло требует он.Немедленно. Сколько в нем разделов?
М-м-м-м... Семь. Или восемь. Мэл, зараза... Хватит издеваться.
Двенадцать,поправляет он.Я видел. Будем вспоминать по пунктам?
С него станется. Новую игру придумал? Вместо ответа я выгибаюсь, прижимаясь к нему еще сильнее, обхватываю его колено бедрами и трусь всем телом.