Аммон, держа малыша на левой руке, выбросил правую и вывернул женщине запястье. Нож звякнул о булыжник. Аммон подобрал его и снова кинул хозяйке.
Вижу, вторжение врага тебя не слишком пугает, заметил он.
Женщина потерла запястье.
Чего пугаться-то? Нас они убивать не станутна что мы им сдались? Что вы, что ониОна пожала плечами. От такой жизни и помереть не жалко. Давай сюда перстень.
Сперва покажи нам дорогу в гончарную слободу.
Женщина ухмыльнулась, продемонстрировав черные обломки зубов.
Вазу заказать хотите?
И пару кубков. Проводи нас, и я хорошо тебе заплачу.
Женщина покосилась на серую дерюжную рубаху Аммона.
Что-то кошелька не видать.
Она права. Ты что-нибудь припрятал, Анвар?
Мне кажется, теперь не время и не место обсуждать
Давай сюда.
Анвар достал из-под пурпурного кафтана небольшой, но увесистый кошелек.
Веди нас, прекрасная госпожа, сказал Аммон.
Чудной ты. Женщина мигнула мужчине, который до сих пор держался в тени, и зашагала вперед. Аммон, передав спящего ребенка Анвару, последовал за ней. Мужчина, увязавшийся за ними, его, по-видимому, нисколько не беспокоил, но Анвар пугливо посматривал на незнакомца и жался к царю.
Около получаса они шли через зловонные, полуразрушенные трущобы. Вдалеке по-прежнему слышались взрывы и приглушенные крики. Наконец женщина вывела их к извилистому ручью с каменным мостиком.
Вон она, слобода, на том берегу. Плати давай.
Аммон раскрыл набитый золотом кошелек и дал женщине две монеты. Мужчина вышел вперед.
Мы, пожалуй, заберем все, сказал он, доставая длинный кинжал.
Нехорошо быть жадным, заметил Аммон. Вы получили столько золота, сколько в жизни не видывали, довольно с вас.
Меня ждут другие дела, и я не хочу, вас убивать. Прощайте.
Как думаешь, голубка, довольно с нас будет? спросил мужчина.
Не-е. Зарежь его, Бели.
Аммон отразил удар ножа правым предплечьем и двинул ребром ладони по чумазому лицу Бели. Удар пришелся под самым носом, грабитель без единого звука рухнул наземь. Женщина упала на колени рядом с ним и потрясла его.
Зря стараешься, сказал Аммон. Он мертв.
Ты убил его, ублюдок! завизжала она.
Аммон рубанул ее ребром ладони по шее. Раздался хруст, и она повалилась на своего дружка. Аммон, присев, забрал у нее два золотых.
Малыш проснулся и снова расплакался. Аммон взял его у Анвара и прижал к себе.
Тихо, маленький, тихо. В слободе мы найдем для тебя какую-нибудь еду.
Твое воинское мастерство изумляет меня, государь.
Мастерство измеряется достоинством противника. Здесь о таковых говорить не приходится.
Все равно. Где ты этому научился?
Помнишь того милого юношу, что приезжал к нам с северавысокого, с желтыми волосами?
Помню.
Это он меня научил. Все дело в том, что противник поначалу действует медленно и его можно опередить.
Ты преуспел в этой науке, государь, но дружеский поединокодно дело, а настоящий бойсовсем другое.
Это верно. Настоящий бой гораздо занимательнее. Аммон стал спускаться к ручью.
Зачем ты искал эту слободу, государь? спросил Анвар.
У меня там друг.
У тебя есть друг-горшечник?
Ну, не то чтобы друг, однако он обязан мне жизнью.
Весь день Садау-горшечник изнемогал от страха. Взрывы в северной части города, толпы беженцев, толки о нашествииот этого у него все нутро переворачивалось. Его самого от бегства удерживала мысль, что врагу, каков бы он ни был, без горшков тоже не обойтись. Он, Садау, человек маленький, в большие господа никогда не лезавось теперь это обернется ему на пользу.
Переодетый царь, внезапно возникший у него на пороге, чуть вконец его не уморил. Садау разинул рот, не в силах слова вымолвить.
Что ж ты гостей в дом не приглашаешь? спросил Аммон, проходя мимо него. За царем шел старик с малым ребенком на руках.
Чего тебе надобно тут государь? выговорил Садау.
Царь уселся на плетеный стул в его хижине.
Пристанища на ночь, какой-нибудь еды и молока для дитяти, Садау стоял столбом, пытаясь собраться с мыслями. Царя непременно будут разыскивать, и тому, кто его спрячет, уж верно несдобровать. Просто дурной сон какой-то.
Как как вы меня нашли? спросил он.
Постучался к твоим соседям.
Соседи знают, что ты тут?
Не думаю, чтобы они меня узнали. Беднякам редко предоставляется случай лицезреть царя. Ну, любезный, прояви же немного гостеприимства. Принеси нам поесть.
Нельзя тебе здесь оставаться, государь. Тебя будут искать.
Вряд ли им придет в голову искать меня в твоей хижине. Царь встал и положил свои тонкие руки на плечи Садау. Судьба милостива к тебе, горшечник. Ты бросил голову моего брата в Луан и при этом сохранил жизнь. Теперь тебе дается возможность заслужить царскую благодарность. Мне бы только выбраться из города и найти свою армиютогда я отвоюю свое царство назад, а ты получишь знатную награду.
Не нужна мне твоя награда. Я жить хочу!
Достойная цель, горшечник. Однако все по порядку.
Перво-наперво дай нам поесть.
Садау, порывшись в ларях, достал ковригу свежего хлеба и миску с виноградом.
Молока нет, не взыщите.
Попроси у соседей. Да поторописьпо городу звери рыщут.
Садау, как в тумане, отворил дверь и вышел на освещенную закатными лучами улицу. Вокруг было тихо, и ему страстно захотелось убежать, забиться в какой-нибудь темный угол, закрыть глаза и помолиться, чтобы все это оказалось горячечным сном. Тут издали снова послышались крики, сопровождаемые жутким воем, и горшечник припустил к дому своего двоюродного брата Ориса. Домик стоял темный, с закрытыми ставнями. Горшечник постучался и крикнул:
Это я, Садау.
Ему открыли. Ориса дома не было, а его жена Рула сидела в темноте с двумя детьми, держа на коленях младенца.
Что ж нам, помирать теперь? дрожащим голосом спросила она. Рула была тихая как мышка, согнутая, вечно усталая женщинаоно и неудивительно, с таким-то мужем.
Лодочник Орис, здоровенный, шумливый детина, нежно любил своих друзей, а домашними помыкал, как прислужниками. Его измены и бесконечное вранье совсем измотали Рулу.
Рано еще помирать. Где Орис?
Как ушел утром на реку, так и нет его. Что мне делать, Садау? Что будет с детишками, если он умер?
Ее причитания снова разбудили страх Садау, а заодно и его неприязнь к этой женщине.
Пошли ко мне. Будем ждать Ориса там. Он жив, я уверен. «Прячется, поди, у какой-нибудь шлюхи», добавил Садау про себя. Неся одного ребятенка и держа за руку другого, он привел все семейство к себе домой. Рула немного приободрилась, но детей было просто не узнатьдо того притихли.
Войдя к Садау, Рула замерла на пороге.
Да у тебя тут кто-то есть. Лучше бы я дома осталась.
Ничего. Это мои заказчики. Садау спустил с рук ребенка и запер дверь. Девочка, сидя на полу, стала плакать, и Аммон опустился на колени с ней рядом.
Не плачь, малютка. Это просто игра такая. Как тебя звать?
Сарис. У моего батюшки река есть.
Какое совпадение. У моего тоже была река. В хижине теперь стало тесно, и подобранный Аммоном малыш тоже начал хныкать. Он голоден, сказал Аммон, поглядев на Рулу. Может, покормишь его?
Она, кивнув, отдала собственного младенца Садау, взяла на колени чужого и выпростала из-под платья большую грудь.
Малыш с жадностью стал сосать.
Около часа они провели в молчании, а потом в дверь постучали. Садау чуть дурно не стало от страха.
Кто там? спросил он.
Орис. Рула у тебя?
Садау открыл дверь и впустил брата. Рула бросилась к мужу и обняла его.
Я так боялась!
А я-то! В городе страх что творится. Всюду мертвецы.
Теперь-то вроде тихо стало. Говорят, царь погиб, и все его вельможи тоже убиты либо разбежались. Когда заваруха только началась, я думал, что аватары, ан нет. Эти краснокожие. А дворец-то весь разрушен.
Ты говоришь, царь погиб? спросил Аммон.
Орис посмотрел на него с подозрением.
Заказчики мои, пробормотал Садау.
Да, погиб. Его тело приволокли на главную площадь и повесили.
Как они узнали, что это тело царя?
Понятия не имею. Будто бы его нашли во дворце, разодетого в шелк и атлас.
Жаль, сказал Аммон. Он мне всегда нравился.