«Но скоро они прозреют», печально думал Хореб. И как еще прозреют! Хозяин поглядел на дочек, разносящих кружки и вытирающих столы, и в глазах его зажегся теплый огонек. Крошка Дори, вспыхнувшая под своими веснушками от чьей-то вольной шутки; Бесавылитая мать, высокая и белокурая; толстушка Нессавсеобщая любимица, просватанная за Норваса, пекарского подмастерья. Хорошие девчушки, радость, посланная ему судьбой. Взгляд Хореба упал на высокую фигуру в синем плаще, сидящую у окна.
Чтоб тебе, Рек, опять ты за свое, пробормотал Хореб себе под нос. Он выругался, снял свой кожаный передник, взял наполовину полный кувшин с пивом, кружкуподумали достал из шкапчика бутылку крепкого вина, которую берег на свадьбу Нессы.
Поделись бедойи она увеличится вдвое, сказал он, усаживаясь напротив Река.
Одна голова плоха, а две еще хуже, ответствовал Рек, наполняя свой бокал хозяйским вином. Знавал я одного полководца, продолжал он, вертя своими длинными пальцами бокал и наблюдая, как играет вино. Он ни одного сражения не выиграл и ни одного не проиграл.
Как так?
Ты ведь знаешь ответ. Я тебе уже рассказывал.
У меня плохая память. И потом, я люблю слушать твои истории. Как это возможноне проиграть и не выиграть?
А он сдавался при первой же опасности. Умно, правда?
Как могли солдаты подчиняться ему, если он никогда не побеждал?
Так ведь он и побежденным не бывала стало быть, и они тоже.
А ты бы пошел за таким?
Ни за кем я больше не пойдуа уж за воеводой и подавно. Рек повернул голову, прислушиваясь к разговорам вокруг, и даже глаза прикрыл. Послушай-ка их. Послушай, как они толкуют о ратных подвигах.
Откуда им знать, друг мой Рек? Они этого не нюхали и на язык не пробовали. Не видели, как воронье, кружа черной тучей над полем битвы, выклевывает глаза мертвецам, как лисицы выдирают жилы, как черви
Замолчи, будь ты проклят! Мне напоминать не надо. И будь я проклят тоже, если пойду. Когда у Нессы свадьба?
Через три дня. Он хороший парень, заботливый. Всё плюшки ей таскает. Скоро она будет как бочка.
Не от плюшек, так от чего другого, подмигнул Рек.
Да уж, широко усмехнулся Хореб. Они сидели вдвоем среди накатывающего волной шума, молча и задумчиво попивали свое вино. Потом Рек подался вперед.
Первый удар они нанесут по Дрос-Дельноху. Известно тебе, что там всего десять тысяч человек?
Насколько я слышал, еще меньше. Абалаин только и знал, что урезывать регулярные войска, довольствуясь ополчением. Однако там шесть высоких стен и крепкий замок. Да и Дельнар не дуракон сражался при Скельне.
Да ну? Это там, что ли, один воин вышел против десяти тысяч, швыряя горы в супостата?
Сага о Друссе Легендарном, понизил голос Хореб. Сказка о великане, в чьих глазах была смерть и чей топор наводил ужас. Собирайтесь в кружок, детки, и берегитесь темноты, где таится зло, покуда я рассказываю.
Паршивец этакий. Как ты пугал меня в детстве. Ты ведь знал егоДрусса?
Давным-давно. Говорят, будто он умер. А если и жив, то ему уже за шестьдесят. Мы бились вместе в трех сражениях, но я только дважды говорил с ним. И лишь однажды видел его в деле.
И что, хорош он был?
Страсть и вспомнить. Это было как раз перед Скельном и поражением Бессмертныхтак, переделка. Да, он был очень хорош.
Неважный из тебя рассказчик, Хореб.
Ты хочешь, чтобы я, как эти дурни, без устали молол о войне, смерти и резне?
Нет, покачал головой Рек, допив вино. Нет, не хочу. Ты ж меня знаешь.
Знаю достаточно, чтобы любить тебя, хотя
Хотя что?
Хотя ты сам себя не любишь.
Неправда. Рек снова наполнил свой бокал. Я себя очень даже люблю. Просто знаю себя лучше, чем других.
Порой мне думается, Рек, что ты чересчур требователен к себе.
Ну нет. Нет. Я требую очень немногого. Я ведь знаю свою слабость.
Странное дело. Чуть ли не каждый человек уверяет, будто знает, в чем его слабость. А спросишь его, он скажет: я, мол, слишком щедр. Ну а твоя слабость в чем? Давай выкладывайтрактирщики для того и существуют.
Ну, во-первых, я слишком щедрособенно с трактирщиками.
Хореб улыбнулся, покачал головой и умолк.
«Слишком умен для героя и слишком подвержен страху для труса», подумал он, глядя, как его друг осушил кубок и поднес его к лицу, вглядываясь в свое раздробленное отражение. Хоребу показалось, что Рек сейчас разобьет хрустальтаким гневом загорелось его лицо.
Но молодой человек осторожно поставил кубок на стол.
Я не дурак, тихо сказал он и замер, поняв, что произнес это вслух. Проклятие! Разобрало-таки.
Давай-ка я провожу тебя в твою комнату.
А свеча там горит? покачиваясь на сиденье, спросил Рек.
Ну конечно.
Ты ведь не дашь ей погаснуть, нет? Не люблю я темноту. Не то чтобы боюсь, ты ведь меня знаешь, просто не люблю.
Я не дам ей погаснуть, Рек. Положись на меня.
Я полагаюсь. Я ведь спас тебя, верно? Помнишь?
Помню. Дай-ка руку. Я провожу тебя к лестнице. Вот сюда. Давай переставляй ноги. Вот так, хорошо!
Я не колебался. Кинулся в бой с поднятым мечом, верно?
Верно.
Нет, неверно. Я стоял минуты две и трясся. И тебя ранили.
Но ты все-таки пришел мне на выручку, Рек. Разве ты не понимаешь? Ранапустяки. Главноеты меня все-таки спас.
Для меня это не пустяки. Горит в моей комнате свеча?
* * *
За ним высилась крепость, серая и угрюмая, окруженная дымом и пламенем. Шум битвы звучал у него в ушах, и он бежал, задыхаясь, с колотящимся сердцем. Он оглянулся. Крепость была близко, ближе, чем раньше. Впереди маячили зеленые холмы, окружающие Сентранскую равнину. Они мерцали и отступали от него, дразня своим покоем. Он побежал быстрее, и на него упала тень. Ворота крепости отворились. Он боролся с силой, что влекла его обратно, кричал и молил. Но ворота закрылись, и он снова оказался в гуще битвы, с окровавленным мечом в дрожащей руке.
Он проснулся, широко распахнув глаза, раздувая ноздри, с рвущимся из горла криком. Но нежная рука легла на его щеку, и чей-то голос произнес ласковые слова. В глазах у него прояснилось. Занималась заря, и розовый свет нового дня брезжил сквозь замерзшее окошко спальни. Он повернулся на бок.
Ты неспокойно спал, сказала Беса, поглаживая его лоб.
Он улыбнулся, натянул повыше пуховую перину и привлек девушку к себе.
Но теперь я спокоен. Возбужденный ее теплом, он ласкал пальцами ее спину.
Не сегодня. Она поцеловала его в лоб, откинула перину, вздрогнула и перебежала через комнату, где лежала ее одежда. Холодно как. Еще холоднее вчерашнего.
А тут так тепло, с намеком сказал он, приподнимаясь, чтобы видеть, как она одевается. Она послала ему поцелуй.
С тобой хорошо, Рек, но детей от тебя я иметь не желаю. Ну-ка, вылазь. Утром приедет целая куча народу, и твоя комната нам понадобится.
Ты красивая, Беса. Будь у меня разум, я бы женился на тебе.
Значит, твое счастье, что разума у тебя нет, иначе я бы тебе отказала и ты бы этого не перенес. Мне бы посолидней кого. Улыбка смягчила обидные словано не совсем.
Дверь отворилась, и ввалился Хореб с медным подносом, неся хлеб, сыр и большую кружку.
Как твоя голова? спросил он, ставя поднос на стол у кровати.
Прекрасно. Да никак это померанцевый сок?
Даи он дорого тебе обойдется. Несса подкараулила вагрийского корабельщика. Ждала его битый час и едва не обморозиласьа все для того, чтобы добыть тебе померанцев. Было бы для кого стараться.
Это верно, улыбнулся Рек. Печально, но верно.
Ты правда едешь нынче на юг? спросила Беса, когда он принялся за свой сок. Рек кивнул. Ну и дурак. Мало ты наслушался про Рейнарда?
Я улизну от него. Как мое платье, вычищено?
Дори убила на него несколько часов. И чего ради? Чтобы ты опять извозился в Гравенском лесу?
Не в этом суть. Главноеиз города выехать при полном параде. Смотреть не могу на этот сыр.
Не беда, улыбнулся Хореб. Я уже вписал его в счет.
Ну, тогда я поднатужусь и съем его. Кто еще сегодня отправляется в путь?
В Лентрию идет караван со специямиони тоже следуют через Гравен. Двадцать человек охраны, все хорошо вооружены. Пойдут кружной дорогой, на юг и запад. Еще женщина, путешествует одна, но она уже уехала. И наконец, паломникино эти уйдут только завтра.