Она никогда не служила лучшей цели. Скоро поспеет твой кролик?
Скоро. Ты простудишься насмерть, расхаживая полуголой в такую стужу. У меня от одного твоего вида кровь стынет.
Странно! Не далее как утром ты говорил, что вся кровь у тебя бурлит при виде меня.
Я говорил это в теплой хижине, где рядом была постель. Меня никогда не прельщала мысль любиться на снегу. Вот, я согрел тебе одеялодержи-ка.
В детстве, проговорила она, заворачиваясь в одеяло, мы бегали зимой три мили по холмам в одних туниках и сандалиях. Это очень закаляет. Правда, мерзли мы здорово.
Раз ты такая закаленная, чего ж ты вся посинела тогда, в метель? с беззлобной ухмылкой осведомился Рек.
Из-за доспехов. Слишком много стали и недостаточно шерсти под ней. Впрочем, если б я ехала впереди, мне не было бы так скучно и я бы не заснула. Ну, так готов он или нет? Я умираю с голоду.
Он уже доспевает, мне сдается.
Ты когда-нибудь готовил так кролика?
Не то чтобы Но все правильноя видел, как это делается. Мех отваливается с глиной. Очень просто.
Вирэ это не убедило.
Я выслеживала эту тощую тварь целую вечность. Она с удовольствием вспомнила, как сбила кролика одной стрелой с сорока шагов. Лук у тебя неплохой, только легковат немного. Это старый кавалерийский, верно? У нас есть несколько таких в Дельнохе. Теперь их делают из стали-серебрянкиони тяжелее и дальше бьют. Ох, умираю.
Терпение улучшает аппетит.
Смотри только не испорти его. Мне никогда не нравилось убивать животных. Сейчас, правда, я сделала это по необходимостиесть-то надо.
Не уверен, что кролик согласился бы с твоим суждением.
Разве кролики способны рассуждать?
Не знаю. Это я так
Тогда зачем говоришь? Странный ты все-таки.
Так, отвлеченная мысль. Разве у тебя их не бывает? Разве ты никогда не задаешься вопросом, откуда цветок знает, когда ему расти? Или как лосось находит дорогу в места нереста?
Нет. Готово или нет?
Ну а о чем же ты думаешь, если не прикидываешь, как бы ловчее убить человека?
О еде. Готово наконец?
Рек поддел прутиком кусочек глины и поглядел, как она шипит на снегу.
Что ты такое делаешь? спросила она.
Рек выбрал камень с кулак величиной и разбил им глину, под которой обнаружилась полусырая, плохо ободранная тушка.
Выглядит неплохо, сказала Вирэ. Что дальше?
Он потыкал палочкой дымящееся мясо.
Ты в состоянии это есть?
Разумеется. Можно позаимствовать твой нож? Тебе что отрезать?
У меня еще осталась овсяная лепешка, и я, пожалуй, удовольствуюсь ею. Может, оденешься все-таки?
Они разбили лагерь в неглубокой лощине под прикрытием скалы. Впадина в камне, недостаточно глубокая, чтобы зваться пещерой, все-таки отражала тепло и неплохо укрывала от ветра. Рек жевал лепешку и смотрел, как Вирэ уплетает кролика. Зрелищене из самых возвышенных. Остатки она зашвырнула за деревья:
Барсукам на закуску. Неплохой способ готовить кролика.
Рад, что тебе понравилось.
Ты не очень-то привычен к жизни в лесу, верно?
Я стараюсь.
Ты даже выпотрошить его не сумел. Весь позеленел, когда показались внутренности.
Рек швырнул огрызок лепешки за останками кролика.
Пусть барсуки и на сладкое что-нибудь получат.
Вирэ весело хихикнула.
Ты просто чудо, Рек. Ты не похож ни на кого из знакомых мне мужчин.
Подозреваю, что дальше ничего хорошего не услышу. Не лечь ли нам спать?
Нет. Послушай меня. Я серьезно. Всю жизнь я мечтала о человеке, которого когда-нибудь встречу. Я представляла его высоким, сильным, добрым и понимающим. И любящим. Я не верила, что он и вправду существует. Почти все мои знакомые были солдатыгрубые, прямые как копье и столь же способные на нежные чувства, как бык в охоте. Встречались мне и поэты, сладкоречивые и нежные. С солдатами я тосковала о поэтах, с поэтамио солдатах. И совсем уже разуверилась, что на свете есть человек, которого хочу я. Ты меня понимаешь?
Значит, ты всю жизнь искала человека, который не умеет готовить кроликов? Как тут не понять.
Ты правда понимаешь? тихо спросила она.
Да. Но ты говори дальше.
Ты и есть тот, о ком я мечтала, зарделась она. Ты мой Трусливый Героймой любимый.
Я так и знал, что добром это не кончится.
Она подбросила дров в огонь, и он протянул к ней руку.
Сядь поближе. Так теплее.
Я поделюсь с тобой одеялом. Она села поближе и положила голову ему на плечо. Ничего, если я буду звать тебя моим Трусливым Героем?
Зови меня как хочешьтолько будь всегда рядом, чтобы я мог откликнуться.
Всегда-всегда?
Ветер сбил пламя набок, и Рек вздрогнул.
«Всегда» не такой уж долгий срок для нас, верно? Только пока стоит Дрос-Дельнох. Впрочем, может, я надоем тебе еще раньше, и ты меня прогонишь.
Никогда!
«Никогда», «всегда». Прежде я как-то не задумывался над этими словами. Почему мы не встретились десять лет назад? Тогда они еще могли бы иметь какой-то смысл.
Сомневаюсь. Мне тогда было всего девять лет.
Я не буквально. Поэтически.
Мой отец написал Друссу и ждет ответатолько поэтому он до сих пор жив.
Друссу? Но Друсс, если еще и числится в живых, теперь дряхлый старецэто просто смешно. Сражение при Скельне состоялось пятнадцать лет назад, и он уже тогда был в годахего пришлось бы нести в Дрос на носилках.
Возможно. Но отец возлагает на него большие надежды. Отец всегда преклонялся перед Друссом. Считал его непобедимым. Бессмертным. Сказал мне как-то, что это величайший воин наших дней. Сказал, что Скельнский перевалпобеда одного Друсса, а он сам и все остальные находились там только для счета. Отец часто рассказывал мне эту историю, когда я была маленькая. Мы сидели у костра, вот как сейчас, и поджаривали хлеб на огне. И он рассказывал мне о Скельне. Чудесное было время. И Вирэ умолкла, глядя на угли.
Расскажи мне. Рек привлек ее к себе и отвел волосы, упавшие ей на лицо.
Да ты знаешь. О Скельне все знают.
Верно. Но я никогда не слышал эту историю из уст очевидца. Только смотрел представления да слушал певцов.
Скажи мне, что слышал, а я доскажу остальное.
Ладно. Скельнский перевал обороняли несколько сотен воинов, в то время все дренайское войско пребывало где-то в другом месте. Дренаи опасались Горбена, вентрийского короля. Они знали, что Горбен выступил в поход, но не знали, куда он ударит. Он двинулся через Скельн. Врагов было в пятьдесят раз больше, чем защитников, но те держались, пока не подошло подкрепление. Вот и все.
Нет, не совсем все. У Горбена была еще и гвардияони звались Бессмертными. Их никто никогда не побеждал, но Друсс побил их.
Да полно тебе. Не может один человек побить целое войско. Разве что в сагах.
Нет, ты послушай. Отец говорил, в последний день, когда Бессмертные наконец вступили в бой, дренаи стали гнуться. Мой отец всю жизнь был воином. Он знает толк в битвах и способен увидеть, когда отвага сменяется паникой. Казалось, дренаи вот-вот побегут. Но тут Друсс проревел боевой клич и ринулся вперед, круша своим топором направо и налево. Вентрийцы дрогнули перед ним, а те, что поближе, обратились в бегство. Паника распространилась словно лесной пожар, и ряды вентрийцев смешались. Друсс повернул прилив в обратную сторону. Отец говорил, что Друсс в тот день казался не человеком, а гигантом. Богом войны.
Но это было тогда. Не вижу, какой может быть прок теперь от беззубого старца. Против старости не устоит никто.
Согласна. Но разве ты не понимаешь, как подняло бы боевой дух присутствие Друсса? Люди валом повалили бы под его знамя. Сражаться рядом с Друссом-Легендойвсе равно что обрести бессмертие.
А ты сама когда-нибудь видела старика?
Нет. Отец не говорил мне, в чем дело, но между ними что-то произошло. Друсс никогда не показывался в Дрос-Дельнохе. Мне кажется, это как-то связано с моей матерью.
Он ей не нравился?
Нет, тут другое. Там был еще как-то замешан друг Друссакажется, его звали Зибен.
И что же он?
Его убили при Скельне. Он был лучшим другом Друсса. Это все, что я знаю.
Рек знал, что она лжет, но не стал настаивать. Все это теперь старая история.
Как и сам Друсс-Легенда.
Старик смял письмо и бросил его.