Как так?
По замыслу Эгеля, между стенами должна простираться пустая убойная полоса. Каждая последующая стена стоит чуть выше предыдущейэто замедляет продвижение врага. При достаточном количестве лучников можно устроить настоящую бойню. Притом это устрашает: враг будет знать, что за другой стеной, если он ее возьмет, его будет ждать новая убойная полоса.
Чем же мешает город?
Да тем, что он растет. Теперь между всеми стенами вплоть до шестой построены дома, и убойной земли больше не существует. Напротив, врагу обеспечено хорошее прикрытие.
Рек повернулся и поцеловал Вирэ в лоб.
Ты зачем это?
Разве обязательно должно быть «зачем»?
Всему есть причина.
Он поцеловал ее снова.
Тогда за Бронзового Князя. Или за скорую весну. Или за тающий снег.
Ты говоришь вздор.
А зачем ты отдалась мне?
Это еще что за вопрос?
А что?
Не твое дело!
Он засмеялся и поцеловал ее опять.
Верно, прекрасная дама. Не мое.
Ты смеешься надо мной, сказала она, попытавшись встать.
Ничего подобного, удержал ее Рек. Ты прекрасна.
Я никогда не слыла красавицей. Ты надо мной смеешься.
Никогда я не стал бы смеяться над тобой. Ты на самом деле прекраснаи чем дольше я на тебя смотрю, тем красивее ты мне кажешься.
Ты глупый. Дай мне встать.
Он поцеловал ее снова, придвинувшись к ней поближе. Поцелуй затянулся, и Вирэ вернула его.
Расскажи мне еще о Дросе, попросил Рек потом.
Не хочу я говорить о нем сейчас. Ты дразнишь меня, Рек, так не годится. Не хочу я в эту ночь думать о Дросе. Ты веришь в судьбу?
Да, теперь верю. Почти.
Я серьезно. Еще вчера я была полностью готова вернуться домой и достойно встретить надиров. Я верила в дренайское дело и с радостью умерла бы за него. Вчера я ничего не боялась.
А сегодня?
А сегодня скажи мне «не возвращайся домой» и я не вернусь, сама не зная зачем солгала Вирэ. Ей стало страшно, когда Рек закрыл глаза и лег на спину.
Нет, вернешься. Это твой долг.
А ты?
Бессмысленно это.
Что бессмысленно?
Не доверяю я своим чувствам. Никогда не доверял. Мне скоро тридцать, и я знаю свет.
О чем ты говоришь?
О судьбе. О роке. О безглазом старце в синих лохмотьях. О любви.
О любви?
Он открыл глаза и погладил ее по щеке.
Не могу выразить, что я испытал, когда ты встала рядом со мной нынче утром. Это была вершина моей жизни. Все остальное утратило значение. Я видел небооно было голубее, чем когда-либо раньше. Все представлялось мне ярким и четким. Я чувствовал, что живу, сильнее, чем за все свое прошлое. Ты понимаешь, о чем я?
Нет, мягко ответила она. Не совсем. Ты правда находишь меня красивой?
Ты самая красивая женщина, когда-либо носившая доспехи, со смехом сказал он.
Это не ответ. Почему я красива?
Потому что я люблю тебя, ответил он, сам изумившись легкости, с которой это произнес.
Значит, ты поедешь со мной в Дрос-Дельнох?
Расскажи мне еще разок об этих славных высоких стенах.
Глава 5
Монастырские земли были разбиты на учебные ристалищамощенные булыжником, засеянные травой, песчаные или выложенные предательски скользкими каменными плитами. Само здание, замок из серого камня с зубчатыми башнями, высилось посередине. Монастырь ограждали стенысложенные позднее из золотистого песчаника, они выглядели не столь уж грознои опоясывал ров. У западной стены в оранжерее круглый год цвели цветы тридцати различных оттенководни только розы.
Альбинос Сербитар опустился на колени перед своим кустом, мысленно соединившись с ним. Тринадцать лет он возился с этими розами и понимал их как нельзя лучшемежду ним и цветами царила полная гармония.
Розы источали свой аромат для одного лишь Сербитара. Тля на кусте гибла под его взглядом, и нежная шелковая прелесть бутонов пьянила его, как дурман.
Розы были белые.
Закрыв глаза, Сербитар откинулся назад, единый с бродящими в кусте соками новой жизни. Он был в полных доспехах: в серебристой кольчуге, с мечом у пояса, в кожаных гетрах, скрепленных серебряными кольцами; рядом лежал новый серебряный шлем со старинной цифрой «I». Свои белые волосы Сербитар заплел в косы. Глаза у него были зеленые, как листья розы. Тонкое, почти прозрачное лицо с высокими скулами завораживало своей мистической, как у чахоточного, красотой.
Сербитар прощался с цветком, нежно унимая его легкую, как паутина, панику. Он знал эту розу с тех пор, как на ней раскрылся первый лист.
А теперь он должен умереть.
Перед его мысленным взором возникло улыбающееся лицо, и Сербитар узнал Арбедарка.
Мы ждем тебя, передал тот.
Иду, ответил Сербитар.
В большом зале стоял стол, на столекувшин с водой, перед каждым из тридцати высоких креселячменная лепешка. Двадцать девять человеквсе в доспехахмолча ждали, когда сядет Сербитар. Он занял свое место во главе стола, поклонившись настоятелю Винтару, сидевшему теперь справа от него.
Все молча поели, думая каждый о своем и чувствуя каждый свое в этот миг, венчавший тринадцать лет учения.
Наконец Сербитар согласно древней традиции нарушил молчание:
Братья, наши искания завершились. И теперь мы должны обрести то, что искали. Вестник скачет из Дрос-Дельноха, чтобы просить нас умереть. Что чувствует Сердце Тридцати?
Все взоры обратились к чернобородому Арбедарку. Он открылся, свободно принимая их мысли и чувства, отбирая и сводя в приемлемую для всех единую мысль.
Вскоре он произнес низким звучным голосом:
Дети дренайского народа стоят перед лицом погибели. Ульрик собрал под свое знамя надирские племена. Первый удар он нанесет по Дрос-Дельноху, князю которого, Дельнару, приказано продержаться до осени. Абалаину нужно время, чтобы набрать и обучить армию. Близок день, который решит судьбу всего континента. Сердце говорит, что мы должны обрести истину в Дрос-Дельнохе.
Сербитар повернулся к Менахемусмуглому, с ястребиным носом, с темными волосами, собранными в длинный хвост и перевитыми серебряной нитью.
Что видят Глаза Тридцати?
Если нас не будет в Дросе, город падет. Если мы будем там, город падет. Наше присутствие лишь оттянет неизбежное. Если вестник окажется достоин, мы должны исполнить его просьбу.
Сербитар повернулся к настоятелю:
Винтар, что говорит Душа Тридцати?
Настоятель провел рукой по редеющим волосам, встал и поклонился Сербитару. Серебристо-бронзовые доспехи выглядели на нем неуместно.
Нас попросят убивать иноплеменников, печально и тихо проговорил он. Не потому, что они дурные люди, а потому лишь, что их вожди намерены сделать то же, что шестьсот лет назад делали дренаи.
Мы стоим меж морем и горами. Море хлынет на нас, горы не позволят нам убежать. Смерть неизбежна.
Все мы здесь мастерски владеем оружием. Мы ищем совершенной смерти, которая увенчала бы прожитую в стремлении к совершенству жизнь. Пусть нашествие надиров для истории не представляет ничего новогодренаям оно несет несказанные бедствия и ужасы. Можно смело сказать, что, защищая дренаев, мы сохраним традиции Ордена. То, что наши усилия будут напрасны, еще не повод отказываться от сражения. Главное, что помыслы наши чисты.
Мне грустно, что все это так, но Душа говорит: мы должны ехать в Дрос-Дельнох.
Итак, мы едины, сказал Сербитар. Я тоже чувствую, что это так. Мы пришли в этот Храм со всех концов земли. Отверженные, загнанные и запуганные, мы собрались вместе, чтобы создать противостояние. Мы превратили свои тела в живое оружие, с тем чтобы души наши открылись миру и покою. Мы священники-воины, каких никогда не было в древности. В наших сердцах не будет радости, когда мы станем убивать врагов, ибо мы любим всякую жизнь.
А когда мы умрем, наши души продолжат путь, свободные от всех оков. Мелкая зависть, досада, ненавистьвсе останется позади, и мы достигнем Истока.
Голос говорит: едем.
Луна в третьей четверти висела в безоблачном небе, и деревья вокруг костра Река отбрасывали бледные тени. Злополучный кролик, выпотрошенный и обмазанный глиной, пекся на углях. Вирэ, обнаженная до пояса, вернулась от ручья, вытираясь запасной рубашкой Река.
Знала бы ты, сколько она мне стоила! усмехнулся Рек, когда Вирэ опустилась у огня на камень, вся золотая в отблесках пламени.