«Его ранили в перестрелке. Я всегда знала, что шрам у Нейта на животе появился не просто так».
Я ищу на себе точку, в которую попала пуля, и не сдерживаю слёз. Вспоминаются железные щупальца, вытянувшие меня из реки. Встреча с президентом Стоунбеком. Его рассказ о бесконечном круге событий. О фандоме.
Господи боже мой, потрясённо шепчу я. Фандом. Коллективное сознание. Мы оживили целый мир.
Я снова стою на эшафоте с петлёй на шее.
Я тоже тебя люблю, едва слышно выдыхаю я, поглаживая цепочку с половинкой сердца.
«Ради меня Элис пожертвовала всем.
А потом меня вздёрнули.
И я умерла».
Я натыкаюсь взглядом на обложку «Песни повешенных» на стене.
«Теперь всё понятно. Бабба перенесла меня в мир Танца повешенных, чтобы я вернулась и написала продолжение о победе дефов, разорвала порочный круг и не позволила гемам править вечно».
Я вдруг начинаю глупо хихикать, сообразив, что зайди кто-нибудь сейчас ко мне в спальню, решат, что перед ними помешаннаястоит на коленях у кровати, рыдает, сопли до пола, и к тому же посмеивается.
А мне всё равно: если фандом действительно создал параллельную вселенную, оживил мир «Танца повешенных», тогда всё, что мы с Элис написали во второй части, тоже существует на самом деле.
Я крепко обхватываю себя руками за плечи, страшась поверить собственным мыслям.
«Где-то далеко-далеко, в другом мире, мой младший братик жив и здоров».
Глава 4
Элис
Всю дорогу до дома я прокручиваю в голове слова Виолы: «Ты предавала меня и раньше». Что она хотела сказать? Мы обе, конечно, не ангелы и вляпывались пару раз в истории, когда были желторотыми и только искали себя, но особых ран друг дружке не нанесли. Не припомню ничего постыдного, что можно вдруг бросить мне в лицо спустя годы. И я никогда не предавала Ви. Никогда не выдавала её секретов, не писала в Твиттер о её тайнах, не крала у неё парней.
Вот и мой дом. На солнце он всегда кажется слишком массивным, тяжеловесным. Зимой он выглядит гораздо лучше. Наверное, привык к холодным ветрам. Кстати о холоде мама сидит на кухне, открытый журнал подпирает бутылка шампанского.
«Рановато для алкоголя».
Мама в платье-рубашке от Calvin Klein, локоны красиво уложены. Как всегдапрелестна. Приятно всё-таки быть «портретом» такой мамы, даже в груди больно от вспыхнувшей гордости.
Привет, говорит мама, не оборачивая ко мне головы.
Привет.
Отец задерживается на работе, и я заказала нам суши.
Спасибо.
Я достаю из холодильника сок и наливаю в бокал. Мама хмурится. Похоже, мне предстоит прослушать очередную лекцию о вреде сахара. Или сегодня запланирован ликбез по фруктовым кислотам? Однако мамин взгляд падает на лоскут лавандовой ткани, торчащий из моей сумочки.
Купила что-нибудь симпатичное?
Я с деланой небрежностью пожимаю плечами.
Всего лишь подарок тебе на день рождения.
Только не одежду! Ты всегда выбираешь неправильный размер.
Нет, что ты, с фальшивой улыбкой уверяю я и выпиваю сок одним глотком. Наливаю ещё один бокал и отправляю его вслед за первым, однако упрямая горечь во рту не уходит.
Элис, ты нормально себя чувствуешь? спрашивает мама.
Всё в порядке.
А выглядишь странно.
Я в порядке.
Я давно обнаружила, что, если несколько раз повторишь: «Я в порядке», сама начинаешь в это верить. А когда я хорошо выгляжу, то окружающие мне верят. «Конечно, с ней всё в порядке. Она же в Gucci, и у неё прекрасный цвет лица».
Так вот, всё не в порядке. Не сегодня. Сейчас меня будто вывернули наизнанку.
Сначала Виола. Теперь этот разговор.
Взлетев вверх по лестнице, я запихиваю новое платье в бак для грязного белья.
На следующий день меня будит короткий звонок телефона. На экране светится имя Ви. Я с облегчением выдыхаю. Протирая сонные глаза, открываю эсэмэску:
Срочный сбор, 9 утра, кафе «У Фрэнка». Целую.
«Слава тебе господи! В концецелую!»
Я тут же отстукиваю ответ:
Если я вылезу в такую несусветную рань из кровати, ты простишь мой ляп с контрактом? Целую.
Я нетерпеливо постукиваю по экрану, считая миллисекунды до ответа. Приходит целых два сообщения!
Нет, кофе тебе куплю. Целую. Хотя, может, и плюну в чашку. Ничего не обещаю.
Кейти врывается в наш чат в своём бесподобном стиле:
Вы разбудили меня, черти лысые!
Прикусив губу, я торопливо печатаю: «Когда я тебя предала?» Заношу палец над кнопкой «Отправить» и замираю. Страшно начинать этот разговор, расковыривать засохшую рану. Стоит только начать, и на поверхность выплеснется нечто ужасное. В этом нет ни малейших сомнений. И я стираю последнее сообщение, не отправив. Чувствую себя при этом странно уязвимой.
Натянув джинсы, подкрашиваю губы любимой алой помадойпусть этот цвет разбудит во мне дремлющего воина. Ничего не получается, воин спит, и я крадусь вниз по лестнице. Даже в ванну не захожу, чтобы не будить родителей. Семейных бесед на рассвете я просто не вынесу. Хватаю сумку, даже не заглянув на кухню выпить сока, и спешу к двери. Когда я уже надеваю туфли, на верхней ступеньке лестницы появляется мама в шёлковом кимоно.
«Вот чёрт!»
Куда это ты так рано? спрашивает она.
Мы завтракаем втроём, с Виолой и Кейти.
Я вожусь с туфлями на каблукахмодель очень простая, ни шнурков, ни пряжекпросто тяну время.
Мама спускается на пару ступенек, показывая из-под кимоно ногти с педикюром.
Я думала, вы с девочками раньше одиннадцати утра в кафе не встречаетесь.
Растянув губы в притворной улыбке, я честно смотрю маме в глаза.
Мы тренируемся вставать пораньше. Скоро в университет. Нельзя же вечно спать допоздна.
Из всей косметикитолько алая помада? замечает мама.
Я только недовольно ворчу в ответ.
Сделать тебе капучино? вдруг спрашивает мама. Я могу включить кофеварку.
«Очень странно. Мама редко сама варит кофе. Может, обнаружила в баке для грязного белья лавандовое платье?»
Честно говоря, я надеялась, что так и случится. Очень хочется сказать: «Да», подождать, пока мама сварит мне кофе и окружит заботой, но после вчерашней стычки с Виолой и обвинения в предательстве, я решила явиться на встречу с подругами вовремя, для разнообразия.
Спасибо, мам, в другой раз. Я выпью кофе с девочками.
Пожав плечами, мама возвращается в спальню, не удостоив меня на прощание даже коротким: «Пока».
В кафе «У Фрэнка» я влетаю ровно в девять. Мы часто встречаемся здесь, прежде чем подняться в палату к Нейту. Собираемся с силами и накачиваемся кофе. Сегодня Виола заказывает напитки. Даже издалека заметно, как она напряжена. Наверное, успела проглотить не одну чашку крепкого кофе. У неё на шее цепочка с половинкой сердцазначит, Ви меня простила.
Я останавливаюсь с ней рядом, не решаясь коснуться плечом, как сделала бы ещё вчера.
Привет, говорю я.
Привет, с улыбкой отвечает Ви.
Она явно толком не причесалась, выходя из дома, да и душ тоже не принимала и всё же выглядит на редкость жизнерадостно. Давненько я её такой не видела. Хочется обнять Ви покрепче, но я всё ещё боюсь, что она меня оттолкнёт.
Прости меня, виновато качаю я головой. Мне надо было давно рассказать тебе о контракте. Просто ты так беспокоилась о Нейте, думала только о нём. Я опускаю глаза, рассматривая пол в кафе, вдруг явственно представив себе Нейта на больничной кровати. Мы все думали о нём.
Да. И ты меня прости. Ты бы никогда не написала третью книгу без меня, я знаю. Просто ужасно разозлилась.
Да уж, криво усмехаюсь я. Твоей ярости позавидовал бы Халк.
Виола забавно рычит, изображая Халка, и я прыскаю со смеху. Сегодня ничто в ней не напоминает кошмарную Кэрри, скорее она похожа на сердитого попугая. Тянет спросить о предательстве, но не хочется будить зверя.
Что такого важного ты хотела нам рассказать? спрашиваю я, как только мы устраиваемся с чашками кофе за угловым столиком.
Виола сидит напротив, выпрямив спину, и сосредоточенно хмурится. Ей очень хочется мне что-то сказать, однако она сдерживается, молча помешивая капучино деревянной палочкой. Густая молочная шапка окрашивается коричневыми полоскамикрошки корицы превращаются в тонкие дорожки.
Давай дождёмся Кейти.