Аштар присматривал за Эли. От одной мысли об Эли в груди как и всегда что-то обожгло. Как будто одно ее имя заставляло внутри нее кровоточить какую-то старую рану.
Но ведь Эли не была мертва. Впрочем, Эли не была и жива.
Что касалось самой Амти, она вернулась к отцу и впервые увидела, как он плачет. Вообще-то, наверняка, он плакал и когда умерла мама, только Амти этого не помнила.
В общем, с отцом Амти прожила месяц. Очень скоро ее забрал Шацар. Один из первых мучительных приступов страха у Амти случился именно тогда, когда Шацар и отец ругались, и когда Шацар запустил руку в карман, Амти вдруг подумала, что он достанет пистолет. Амти очень отчетливо представила, что Шацар выстрелит папе в голову, еще она вспомнила, как выстрел, который она видела во сне, пробил череп ее мамы.
Амти опустилась на пол и зарыдала, как ей потом рассказал Шацар. Ей тем не менее в тот момент казалось, что она оглохнет от шума в голове, оглохнет и сойдет с ума, ей казалось, что сейчас она услышит голоса или увидит что-то несуществующее, потому что напряжение внутри было страшное. Пришла в себя Амти уже в машине Шацара. Он сказал, они с отцом договорились.
Когда Амти позвонила отцу, он, помедлив, ответил: Шацар рассказал, что Амти ждет от него ребенка. Амти думала, что умрет от стыда. Да, разумеется, это было бы крайне актуально, если бы именно в этот момент на кухне рванул бы газ.
Однако нет, Амти пришлось выслушать все папины волнения разом. Она злилась на себя, но ненавидела его. Рисуя карандашом спиральку за спиралькой, представляла, с каким звуком воткнется грифель в его глаз и сможет ли карандаш достать до мозга.
Ее чуть не стошнило, и она совсем не слушала папу. Ей было страшно и очень стыдно.
Вечером, когда Амти взглянула в зеркало, она увидела свое новое искажение.
Сейчас она к нему привыкла. Амти потянулась, пока Шаул еще спал, быстро приняла душ. К тому времени, как она вернулась, Шаул зашелся воплями невыразимого одиночества, считая, что его оставили одного.
- О, Шаул, мама все еще тебя любит!
- Мама, - сказал Шаул. И хотя запас слов, которыми он владел был лишь чуть более ограниченным, чем у Шайху, интонациями Шаул владел отлично. В его тоне Амти отчетливо услышала осуждение.
- Давай, предъяви мне еще претензий, Шаул. Пойдем, я буду готовить тебе завтрак. Я же твоя домработница, так?
- Мама.
- Ты прав. Но знаешь как мне иногда лень быть твоей мамой?
- Ень, - сказал Шаул с пониманием.
- Ты знаешь, мне уже тяжело носить тебя на руках. Вскоре тебе придется окончательно расстаться с привычкой кататься на маме.
Амти всегда казалось, будто она говорит о каком-то другом человеке, она не могла поверить, что загадочная мама Шаула, это и есть она сама. Шаул, видимо, поняв общую суть того, что она говорит, сильнее в нее вцепился. Амти вздохнула.
- Я люблю тебя, - сказала она.
- Да.
- Ты как твой папа.
Амти приготовила им с Шаулом завтрак. Битва с овсянкой ни в какое сравнение не шла, впрочем, с познанием мира, которое незамедлительно проводил Шаул как только Амти переставала на него смотреть.
По ее подсчетам за пятнадцать минут Шаул мог умереть около четырех раз, и Амти постоянно казалось, что она слишком медленно реагировала на его попытки убить себя.
Когда Амти в очередной раз не дала ему облизать розетку, она взяла его на руки, сказала по возможности строго:
- Еще раз так сделаешь, и я скажу что-нибудь такое, из-за чего у тебя будет психотравма, и ты потратишь море денег и времени на психотерапию, когда тебе стукнет тридцать, чтобы узнать, какая плохая у тебя...
- Мама.
- Да, Шаул.
Домработницы или няни у них не было, хотя Шацар легко мог нанять хоть целый штат прислуги. Однако, он сохранял свой дом и свою семью в тайне. Отчасти Амти его понимала - едва достигшая совершеннолетия жена Инкарни с ребенком и сестра Инкарни в подвале не то, что хочется представить общественности. Дворцовый комплекс Шацара давно был достроен, он работал там, в Столице. Однако свой дом в пригороде Шацар постарался сделать максимально недоступным.
Большой, полупустой дом, где все приходилось делать самой. К такому Амти не привыкла. Когда она жила в своем особняке у нее была прислуга, а когда она жила в канализации, жилое помещение было слишком маленьким, а людей в нем было слишком много, чтобы уборка была утомительной.
Так что Амти и Шацар ограничивались парой комнат, а в остальных помещениях нарастала пыль. Если бы Амти не знала, что дом совершенно новый, она подумала бы о том, что тут давным-давно завелись призраки, таким древним и пыльным казалось пространство за пределами их узкого мирка.
Точно как Государство, Амти нравилось это сравнение.
Накормив Шаула и позавтракав, Амти вспомнила, что Шацар сказал ей сходить к Саянну. Амти не любила этого делать. Не потому, что Саянну так уж ее пугала, просто было ужасно неприятно видеть ее и все, что ее окружало.
Шаул соизволил самостоятельно направиться в подвал, держась за ее руку.
- Тетя, - сказал он. Амти только вздохнула. У лестницы она снова взяла его на руки. Каждый раз, спускаясь в подвал, Амти боялась, что Саянну сумеет освободиться, боялась почувствовать на шее удавку, боялась почувствовать на коже ее звериные зубы или услышать змеиное шипение.
Каждый раз эти страхи оказывались пустыми фантазиями. Намного большим был шанс, что Шаул убьется, изучая загадочный мир вещей, пока Амти болтает тут с сестрой Шацара.
Амти включила свет как можно быстрее, в темноте здесь находиться было просто невыносимо. Саянну сидела за белым столом в окружении фарфоровых чашечек с золотым по нежно-розовому тиснением и витыми, искусно изготовленными ручками. В центре стола гордо стоял усыпанный удивительной красоты бабочками чайник с длинным, старомодным хоботком. На высоких стульях вокруг Саянну сидели куклы в прекрасных, расшитых бисером и кружевами платьях давно ушедших времен. Куклы были старые, стеклянные глаза некоторых из них помутнели, а у парочки и вовсе выпали, обнажив пустое пространство глазниц. Вычурные, богатые платья принцесс, впрочем, казались абсолютно новыми. На фарфоровых, миловидных личиках застыло равнодушное, холодное выражение - такими всегда одаривали кукол их создатели лет пятьдесят назад.
Современным куклам, даже тем, в которые играла Амти, все-таки рисовали улыбку. Кудряшки их отчетливо пахли нафталином, но перья на причудливом каркасе шляпок, казалось, только что выдрали из несчастных пташек. Время сделало красоту этих дорогих кукол для богатых девочек жутковатой.
Куклы чередовались с распоротыми плюшевыми игрушками, внутренности которых были полны пчел. Непрерывно слышался их гул, они перебирали лапками, но взлететь не могли, как насекомые из дневника Шацара. В чашках, Амти знала не заглядывая, лежали бабочки - чайник с бабочками, бабочки в чайных чашечках, наверняка, это казалось Шацару логичным. Амти уже видела их - совершенно разные, лазурно-голубые, цвета весеннего неба, бордово-золотые, как листья осенью, снежно-белые, будто поля зимой, зеленые, словно летние леса.
Редкие, редкие насекомые - Шацар знал их длинные этномологические названия, но Амти не запомнила ни одного. Зеркала на кремовых стенах тут и там, в белоснежных рамках, украшенных живыми цветами, были злой издевкой. Саянну прекрасно могла видеть себя, могла видеть свой шанс сбежать и не могла двигаться.
Креслица с атласными бантами, не зажженный камин, полупрозрачные шторки над несуществующим окном, кровать с королевским балдахином. Комната была настолько пародийно девичьей, что Амти всегда от нее тошнило.
Шацар сказал, что Саянну не заговорит от пыток, однако чувство легкой ностальгии может сподвигнуть ее раскрыть рот быстрее. Вот уже почти два года, как Саянну не говорила, но и не двигалась. Амти не знала, как Шацар обездвиживает своих жертв, оставляя им тем не менее способность говорить. Он останавливал процессы внутри живых существ, однако Амти понятия не имела, какие именно. В случае с людьми можно было предположить, что он парализует передачу импульсов в двигательных нервах, оставляя жертв парализованными ниже шеи, однако это не объясняло, почему Саянну, к примеру, не нуждалась в пище. Амти пробовала спросить его, но он не желал делиться с ней информацией о своей магии. Амти спрашивала не из праздного любопытства. Ей хотелось знать, как Шацар удерживает Саянну, чтобы перестать бояться, что однажды она вырвется. Ей хотелось понимать, понимание всегда успокаивало Амти. Необъяснимая магия Шацара тем не менее работала бесперебойно, понимала ее Амти или нет.