Так не цветёт же сейчас птичья лапка, господин Герий!
А корешки?! в голосе деревенского колдуна прорезалось ехидство. Это сушить корешки нельзявесь толк пропадает, а свежие, они получше метёлок будут! Да и перестань ты меня господином-то величать! Сколько уже долдоню, а?! Дедом зови! Или дедушкой. Раз уж навязалась на мою голову, ворчание Герия пошло по проторенному пути: дальше следовало ожидать возмущения бестолковостью новоявленной ученицы, её совершенно неприличной страстью перекладывать нужные вещи в непривычные места, наводя какой-то там непонятный порядок, совершенно варварской привычкой мыться едва ли не каждый вечер А дня четыре назад к этому списку добавились ещё и визиты деревенских кумушек, повадившихся заскакивать на огонёк и болтать «о женском». В этом, собственно, не было ничего плохого, да вот только Герий совершенно случайноа подозревать такого уважаемого человека в преднамеренном подслушивании бабьей болтовни было бы верхом бестактностиуслышал, как кто-то предложил испытать на нём травки, повышающие мужскую силу. Мол, если уж и на старого козла подействует
Женщина не отвечала, привычно не замечая того, что не относилось к делу. Злобы в колдуне не было, желания навредитьтем более. Во всяком случае, каменный охранник, оставленный бывшим сыном, пропускал его мимо себя спокойно, даже взглядом не провожал. Лежал, свернувшись, неподалёку от калитки в шатком плетне. Мёртвым камнем притворялся, каким, строго говоря, и был. Да только не обманывала уже эта мёртвость никого в селении. Уже неделю не обманывала. После того как Фунсия, сорокалетняя вдова охотника, баба злоязыкая и злопамятная, лишилась головы, едва только всунувшись во двор. Никто из видевших это и понять ничего не успел, настолько стремительным оказался взмах каменного хвоста, расплескавший кровавые брызги едва ли не на половину деревни.
Кулий, приведённый к дому колдуна одним из вездесущих мальчишек, только крякнул: требовать виру за убийство с бога может разве что лишённый ума. Да и выяснять причины Поморщив некоторое время лоб, вождь объявил тогда, что погибшая сама виновна в своей смерти, с чем собравшиеся, помявшись, согласилисьвздорный характер Фунсии привёл к тому, что даже оба её сына предпочли покинуть поселение, женившись на девушках из соседних деревень и уйдя в примаки. Мать не забывали, конечно, слали с оказией то одно, то другое, но всё через других
Как ни странно, случившееся не заставило людей сторониться чужачки. По причине ли почтения к богам или же благодаря растяпистости живущей по соседству молодой мамаши, не углядевшей за малолетним чадом и обнаружившей его швыряющим мелкие камешки в каменного исполинакто знает?
К слову сказать, совсем уж без потерь ни мамаше этой, ни дитю обойтись не удалосьсначала богохульник крепко получил хворостиной по заду, а позже и вернувшийся с охоты муж и отец, ещё по дороге к дому оповещённый добрыми соседями, объяснил супружнице пагубность излишнего увлечения болтовнёй с подругами.
В общем, довольно скоро деревенские сообразили, что если не желать зла пришлой, чужой бог не тронет. А чего этого самого зла желать? На мужиков семейных не заглядывается, ведёт себя скромно, другим не пакостит, нос не задирает С другой стороныи про город расскажет не чинясь, и про моды тамошние, и бедам женским посочувствует Вот и стали живущие поблизости кумушки стягиваться перед закатом, прихватив кто пирожков свежих, кто чуток медку дикого, а кто и мясных полосок вяленыхи хозяйству не в убыток, и есть, чем рот занять, подруг выслушивая.
Герий, которому бабья болтовня не слишком-то и мешала, подумав, решил эти посиделки не разгонять, а Не упускать из виду, скажем так. И через некоторое время получил, как уже говорилось, лишний повод поворчать. Однако сегодня дойти до него не успел: пару раз грохнув кулаком в дверь, в комнату шагнул Кулий, так что колдун почёл за лучшее тут же сменить тему:
А ещё ходють тут всякие! То дождь зимой им подай, то снегу летом!.. Ну, чё у порога мнёшься-то? Проходи, вон, присаживайся, тонкий узловатый палец, покрытый растрескавшейся кожей, указал на трёхногий деревянный табурет с круглым сиденьем, и говори, чё надо! Не тяни! Вишь, работа у нас стоит!
Да уж вижу я, как ты работаешь, буркнул вождь, устраивая зад. Языком всё больше. Девку гоняешь. Совесть-то у тебя осталась? Или высохла вся?
Моей совести на десятерых хватит! Чё припёрся, спрашиваю.
Кулий вздохнул: после появления жилицы-помощницы характер вредного старика лучше не стал. Даже наоборот. И с чего бы, интересно знать? Чистота в доме не нравится? Или на старости лет бабу захотелось? Бородач покосился на продолжавшую возиться с травами женщину: кожа на руках гладкая, пальцы тонкие, длинные, фигура Фигуру сейчас, конечно, разглядеть было трудно, однако память охотника прекрасно сохранила виденное ранее, и это воспоминание, поддержанное фантазией, заставило пятидесятилетнего бородача сглотнуть слюну. Была у него мысль взять пришелицу третьей женой, была! Что уж тут? Была и ушла, сменившись другой: свести чужачку со старшим сыном. Глядишь, и сладилось бы у них, а приданое А что приданое? Не дура ж необученная, кроме обычных женских дел ничего не знающая. Травница! Такую и голую-босую взять можно! Да только старший пентюх пентюхом вырос, из-под жениного башмака носа не кажет. Куда такому вторую? Чтоб на части порвали? За младшего же, который только-только посвящение прошёл, эта и сама не пойдёт: зачем ей сопляки, пусть даже и удачливые? Таким крепкий мужик нужен. Головой крепкий, разумом, а не только своим достоинством. Да и не по обычаю первой женой бабу брать, пусть даже нестарую
Кулий вздохнул ещё раз и перешёл к делу, заставившему его плестись через полдеревни и терпеливо выслушивать ядовитое бурчание колдуна
* * *
Ну вот и город Сколько помню это беспокойное племя, его представители всегда стремились собраться в кучи. Сперва в маленькие, затемвсё больше и больше. И если вначале стаи помогали выжить, то потом Да уж. Особенно когда у них «развилась цивилизация». Каждый второй не смог бы добыть еду, отними у него все так называемые «блага». Вот и вымерли, воюя друг с другом непонятно за что. Почти вымерли. Немногие оставшиеся опять начали собираться в кучи. Сперва в маленькие, а теперь
* * *
Главному Шпиону снилась война. Поле боя. Огромный участок степи между двумя холмами, на которых разместились правители городов со своими помощниками. Ему уже доводилось бывать там, разглядывая с высоты ровные ряды своих и вражеских войск. И вотопять! Но теперь он почему-то стоял в первой шеренге, удерживая на левой руке большой щит из трёх слоёв буйволиной кожи, укреплённый костяными бляхами, а в правой сжимая короткое метательное копьё с зазубренным наконечником. Рядом сопел и всхрапывал сосед («Спит он стоя, что ли?»), а впереди впереди была выжженная солнцем, но ещё не полёгшая высокаяпо грудьтрава. «Опасно, подумал Главный Шпион, если подберутся на выстрел или бросок» Потом он вспомнил о холме за спиной и успокоился: наверняка с вершины и со склонов разглядели бы, случись соседям предпринять такую атаку. Значит, оставалось лишь ждать. Стоило прийти к такому выводу, как сзади на плечо легла чья-то рука и смутно знакомый голос позвал: «Лари, вставай! затем ещё раз:Лари! Лариват, сожри тебя волки! Открой глаза! Новости! Лари!»
Просыпаться было тяжело. Ночное видениецветное, яркое, со звуками и запахамиотпускать не желало. В нём как раз рога протрубили «Готовность!», и Главный Шпион не оборачиваясь дёрнул плечом. «Лари! не унялся кто-то сзади. Ях'Хат зовёт!» «Что?!»
Подскочив, Лариват наконец-то раскрыл глаза: вокруг не было ни степи, ни травы, только с ложа раздавалось сопение, временами прерываемое всхрапыванием. «Турми, мелькнуло в голове, странно, я не знал, что она храпит».
Проснулся? послышался рядом голос из сна. Одевайся, есть новости.
Да, Учитель, кивнул Главный Шпион, сейчас.
Старик бесшумно выскользнул за дверь, а Лариват принялся одеваться.
Спустя полчаса он уже подходил к дому таинственно исчезнувшей женщины, сопровождаемый двумя телохранителями. Когда до калитки оставалось не больше десятка шагов, от забора отделилась высокая тень: