Оставаясь наедине с собой, как теперь в море, геллиец воображал, что ему тоже по силам управлять природой и людьми. Он надеялся однажды обрести свободу, вернуться в Сармак и отомстить брату за вероломное предательство, за боль от клейма и пробитого ржавым гвоздем уха, за горькие слезы отчаянья.
Слух о приезде наследника сара разлетелся по окрестностям быстрее, чем предполагал Нереус. Возле оставленной на камне одежды его ожидала Ксантия, домашняя рабыня Рхеи. С этой веснушчатой девушкой невольник познакомился полтора года назад, когда взбалмошному поморцу вдруг заблагорассудилось сбежать из-под отцовской опеки.
Юная прелестница смущенно теребила край хитона[14] и поправляла заколки в аккуратно уложенных волосах. Геллиец призывно помахал ей рукой. Не раздумывая, Ксантия спустилась на сырой песок, позволяя волнам омыть деревянные подошвы сандалий.
Иди сюда! крикнул Нереус, раскрывая ей объятья.
Нет, лучше ты вылезай.
Смелее!
Поколебавшись, она уступила и вошла в море с грациозностью богини, точно повелевая водам нести себя к тому, кого так долго ждала. Без лишних слов геллиец устремился навстречу милой сердцу подруге и, задыхаясь от восторга, принялся целовать ее пухлые, влажные губы.
Твой господин ужасно своенравен, Ксантия нежно провела ладонью по мокрым волосам островитянина. Переступив порог, он требовал две амфоры вина, пятнадцать девушек и лучших благовоний. Я испугалась и сбежала через погреб.
Теперь ты под моей защитой.
А если он узнает, что мы поцеловались?
То мне несдобровать, сказал Нереус с веселой обреченностью. Придется вытерпеть сотни похабных шуток!
И все-таки, нам следует быть сдержаннее в чувствахтихо промолвила рабыня.
А я намеревался предложить обратное, возразил геллиец. Мой господин здесь на одну неделю и будет глупостью растратить ее понапрасну.
Подхватив девушку на руки, островитянин понес ее к берегу, словно драгоценный дар Богов, наслаждаясь каждым мгновением и предвкушая минуты неземного блаженства, которыми осчастливливает уже испробованная им однажды любовная игра.
[1] Понтифексв древнем Риме, жрец, священник, заведовавший всеми делами религии. Здесь в значении: верховный жрец , глава официального религиозного культа.
[2] Ктенизидживущий в земле паук, который маскирует вход в свою нору, чтобы обмануть и завлечь в нее жертву.
[3] Префект вигиловв древнем Риме, должностное лицо, ведавшее пожарной охраной и отвечающее за порядок в ночное время. Здесь: лицо, отвечающее за порядок в городе, поиск преступников и первичное судопроизводство.
[4] Тогаверхняя одежда, кусок белой шерстяной ткани эллипсовидной формы, драпировавшийся вокруг тела.
[5] Сарзд. градоначальник в столице крупного административного центра Империи.
[6] Зесарзд. правитель государства, потомок Богов, носитель ихора.
[7] Лектиканосилки, состоявшие из деревянного станка, на который клались матрац и подушка, и из двух длинных поперечных жердей для переноски.
[8] Ликторы (лат. lictor)публичные служители высших начальников, шедшие обыкновенно впереди них, разгоняя толпу.
[9] Нобиль (лат. nobilisзнатный) (истор.)знать, аристократия.
[10] Термаантичная баня.
[11] Кинэд, кинедпроститут, мужчина, оказывающий сексуальные услуги за деньги.
[12] Триктракстаринная игра, состоящая в передвигании по доске шашек соответственно числу очков, выпавших на костях.
[13] Эскаладаштурм крепости при помощи лестниц, зд. разновидность настольной игры.
[14] Хито́н (греч. χιτών, «одежда»)мужская и женская одежда, подобие льняной или шерстяной рубашки, чаще без рукавов.
Глава 2
Глава вторая.
Любовь для праздного человеказанятие, для воина
развлечение, для государяподводный камень.
(Наполеон Бонапарт)
На широком мысе, напоминавшем нос гигантского корабля, более восьмисот лет располагался город Рон-Руан, ныне столица молодой Империи. Согласно легендам, поселение возникло здесь еще в те времена, когда соседнее Поморье лежало на морском дне, а у смуглокожих «рыболюдов», как порой именовали тамошних жителей, имелись жабры и перепонки между пальцами.
Местность вокруг Рон-Руана называлась Итхаль. Обширная провинция мало чем отличалась от других земель на южной оконечности материка, но столица была настоящей жемчужиной, воспетой в трудах историков и поэтов, философов и путешественников.
Если гостей восхищали шедевры архитектуры, смелые решения скульпторов и показное богатство, то жители города обращали внимание на определенные неудобства, связанные со значительной протяженностью кварталов и перенаселением.
Укрываясь от ежедневного, всепроникающего шума, нобили и богатые квириты[1] проживали в огороженных высокими заборами особняках на восточной, более других приподнятой над уровнем моря, окраине. Бедняки довольствовались комнатами в скромных, многоэтажных домах, образующих тесные и изогнутые улицы, на которых большую часть суток стоял невообразимый гвалт. Крики, грохот и толкотня начинались с рассветом и еще долго не стихали после заката.
Знать имела право перемещаться по городу верхом, в повозках и лектиках, чувствуя себя относительно безопасно посреди находящейся в непрерывном движении толпы, остальные же, увязая по щиколотки в грязи, едва успевали уклоняться от чужих локтей, палок, бревен, бочонков и прочих внезапно возникающих малоприятных неожиданностей.
Ночью дома и лавки замыкали на цепи, навешивали крепкие засовы, сажали под двери охранников-рабов, потому что в Рон-Руане испокон веков орудовали многочисленные и свирепые банды. Припозднившийся прохожий, освещавший путь масляным фонарем, рисковал не только кошелем, но и жизнью, если заранее не потрудился окружить себя хотя бы десятком крепких невольников.
Помимо уличных потасовок, которые обычно заканчивались поножовщиной, не меньшую угрозу для людей представляли и такие досадные неприятности, как падение с крыш сорванной ветром черепицы или выкинутых из окон табуретов, горшков, и иных попавшихся под горячую руку хозяев предметов.
Восточный район города отделяла массивная трехпролетная арка. За ней простиралась прямоугольная, окаймленная колоннадой площадь с мраморной статуей нынешнего зесара Клавдия посредине. Установленная на бронзовом постаменте скульптура изображала одетого в доспехи всадника средних лет, с развевающимся палудаментумом[2] и устремленной к небу правой рукой.
За Великой площадью был возведен ансамбль из трех других, меньшего размераХрамовой, Форумной и Дворцовой. К последней примыкала центральная часть дворцаогромного, несимметричного сооружения. Из его портика вела парадная лестница, заканчивающаяся длинным коридором, в конце которого находился грандиозный тронный зал с куполообразным сводом.
В левом крыле здания были термы, бассейны, крытые спортивные площадки, театральная сцена и библиотека. В особо охраняемом правом крыле целые этажи занимали покои Владыки и членов Правящего Дома. Кроме того, оно славилось уникальным восьмиугольным залом, украшенным сложными росписями. Фрески, каждая из которых представляла собой законченную картину, причудливо соединялись в единую композицию, прославляющую несомненные достоинства зесаровум, справедливость, умеренность, отвагу и прочие.
В отделке дворца преобладал зеленый мрамор и золото. Стены покрывали узоры из драгоценных камней и перламутровых раковин. В потолках находились поворотные плиты, через которые слуги рассыпали свежие цветы, а также отверстия для окуривания помещений благовониями.
Двери тронного зала украшали витиеватые барельефы с ониксами, стены и куполрубиново-янтарная мозаика. Днем массивные алые портьеры раздвигались, открывая взорам собравшихся установленный на возвышении трон с мягкими подлокотниками и выполненной в форме поднятых крыльев спинкой. Когда зесар восседал на нем, казалось, что он парит над землей, подобный богу, расправившему золотые крылья.
Церемонии в зале длились долго и напоминали священнодействие. Перед престолом стоял полукругом сонм мудрейших советников, за нимиверные телохранители зесара, в третьем рядупредставители благородных Домов, Всадники, члены Совета, жрецы и военачальники, в четвертомменее знатные подданные, в пятомвооруженная энсисами[3] и копьями дворцовая стража. Перед властителем все застывали неподвижно, слегка понурив головы и опустив плечи. Советникам предписывалось держать руки, скрещенными на груди.