Нереус не смог скрыть охватившей его радости, но ответил хозяину с притворной обидой в голосе:
А я надеялся славно погулять на пиру по случаю твоего отплытия в столицу.
Не беспокойся, тебе обязательно вручат приглашение, расплылся в улыбке нобиль. Я ведь рассчитываю получить щедрые дары и, по крайней мере, одно восхваление в стихах!
Островитянин рассмеялся и доверительно наклонился к Мэйо:
В твоем сердце бесконечно много доброты, господин.
На последнем диспуте какой-то философ упрямо доказывал, что все бесконечноеконечно.
Ты согласился?
Нет, по пьянке ввязался в спор с ним, нес чушь и, кажется, высмеял. Помню, как разглагольствовал, будто голова имеет форму и конечна, а глупость в ней бесформенна и бесконечна. И толпа важно кивающих дураков тотчас согласилась с этим, явив живое подтверждение моих слов.
Тяжело признавать, что вскоре нас ждет долгая разлука Я хочу вернуться на родину и отомстить брату, но пока не знаю как.
Ты получишь вдоволь денег и золотое кольцо с именем Дома Морган. Этого будет достаточно, чтобы родня выстроилась в очередь извиняться и целовать твои сандалии.
Пусть целуют следы, Нереус высоко задрал нос. Они не достойны прикасаться к столь великолепному человеку, как я.
Поморец уронил вилы и согнулся пополам от смеха. Раб довольный тем, что поднял настроение хозяину, сказал с широкой улыбкой:
Если мы продолжим скорбеть с таким размахом, сюда сбегутся все местные «плетки».
Зачем же себя ограничивать? В конце концов, не каждый день и даже год помирают зесары!
Закончив с уборкой, Мэйо отправился в барак. Юноша сгорал от нетерпения, но рабыня появилась лишь через некоторое время после захода солнца. Надсмотрщики приказали нобилю выйти на улицу, где его ожидала симпатичная афарка с кувшином вина и небольшой, накрытой белой скатертью корзинкой в руках.
Молодой господин, ваш отец страшно гневался сегодня, словно извиняясь, промолвила девушка, и поморец четко осозналпрощения не будет.
Вот как И в чем причина его гнева?
Он считает, вы рассердили Веда. Бог послал кару на эти земли, оттого умер зесар. Вы должны покаяться, сильно-сильно
И что, если покаюсь, Клавдий воскреснет?
Рабыня недоуменно захлопала длинными ресницами.
Я пошутил, махнул рукой Мэйо.
Ваш отец намерен ехать в столицу. Госпожа умоляла его, позволить вам сегодня вернуться на виллу, но он отказал ей.
Когда он уезжает?
Я не знаю. Госпожа очень сожалеет, но вам по-прежнему запрещено приближаться к дому. Она прислала вина и еды для укрепления ваших сил. Завтра я принесу еще.
Скажи матери, что я благодарен. Пусть не тревожится, меня хорошо кормят и вовсе не бьют. Если буду исправно убирать дерьмо, то к концу лета мне дозволят чистить лошадей, а осеньювероятно, дослужусь до пастуха. Это столь же почетно, как выбиться из Всадников в архигосы.
Мне так и передать ваши слова? уточнила темнокожая красавица.
Разумеется, нет. Упомяни только о вкусной кормежке и моем отличном самочувствии.
Афарка смерила его недоверчивым взглядом:
У вас впали щеки и заострился подбородок.
А еще я страшно воняю и, кажется, подцепил вшей. Придется наряжаться в шелка словно девице, буркнул Мэйо. Расскажешь об этом матушке, и у нее случится истерика.
Вы хотите, чтобы я солгала?
Да, разорви тебя Мерт! рявкнул поморец. Я хочу, чтобы ты солгала! И не приходила сюда больше. У меня все прекрасно, лучше просто и быть не могло. Поняла?
Как прикажите, господин, печально вздохнула рабыня. Но я не могу уйти, пока не отдам вам это.
Взяв кувшин и корзинку, юноша быстро вернулся в барак. Многие рабы еще не спали. Они смотрели на молодого хозяина, точно изголодавшиеся цепные собаки.
Нереус поднялся с лежака, но не стал ничего спрашивать, а просто уселся, свесив босые ноги и касаясь пятками пола.
Мэйо тяжело опустился рядом с ним, пригубил дорогого вина и подал кувшин геллийцу. Тот сделал пару глотков и замер в нерешительности.
Передай дальше, велел черноглазый нобиль.
Ты шутишь? удивился раб.
Ни единым словом, поморец начал неторопливо вынимать еду из корзинки.
На каменной лавке оказались ломти жареного мяса, печеная рыба, пироги, свежие овощи и фрукты. Мэйо засунул в рот кусок свинины, Нереус забрал золотистую рыбешку размером с ладонь, а все остальное вернулось в корзину и отправилось в путешествие по бараку.
Достойно почтим память зесара Клавдия! усмехнулся сын Макрина. И пусть новый Богоподобный правит не хуже прежнего.
А кто теперь станет владыкой? поинтересовался островитянин.
Понятия не имею, пожал плечами нобиль. Одно могу сказать точноэто буду не я.
[1] Ворсапенька, нащипанная из старых смоленых веревок.
[2] Перисти́ль (перистилиум)открытое пространство, как правило, двор, сад или площадь, окружённое с четырёх сторон крытой колоннадой.
[3] Трикли́нийпиршественный зал, столовая, выделенная в отдельную комнату под влиянием греческой традиции.
[4] Клиния (лат. klinēдиван)ложе по греческому типу, на котором возлежали во время трапезы и бесед.
[5] Гете́ра (от греч. ταίραподруга, спутница)в Древней Греции женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни, публичная женщина, куртизанка.
[6] Кифараструнный щипковый музыкальный инструмент, разновидность лиры.
[7] Ихормифол. кровь богов.
[8]Интеррекс (лат. interrexмеждуцарь)зд. временный глава государства, избираемый до вступления на трон законного наследника Правящего Дома.
[9] Меченосецгладиатор.
[10] Целла (латинск. cella, греческ. σηκός)в древнегреческих и римских храмах внутреннее помещение, то есть заключенная в четырех стенах часть здания, собственно святилище.
Глава 4
Глава четвертая.
Дружбасамое необходимое для жизни,
так как никто не пожелает себе жизни без друзей,
даже если б он имел все остальные блага.
(Аристотель)
Узник храмовых застенков, ликкиец Варрон невероятным усилием понудил себя сползти с кресла и, стоя на коленях, рьяно молился перед трепещущим желтым огоньком масляной лампы. В этой неудобной позе юноша провел несколько часов, отчего ноги и спина затекли. По болезненно-серому лицу сбегали слезы. Обескровленные губы едва шевелились, беззвучно повторяя заученные еще в раннем детстве слова «Гимна Туросу».
Снаружина площадях и улочках, возле мостов и виадуков[1], в садах и аллеяхкипела жизнь, наполненная страстями, разочарованиями и надеждами, успехами и промахами. Пока одни изнемогали от непосильных тягот, голода и нищеты, другие наслаждались изобилием, роскошью и праздностью, но все они в той или иной мере обладали ценнейшим из богатств свободой.
Только сейчас убийца Клавдия, запертый по чужой мрачной воле в четырех стенах, осознал, как много он имел, как высоко поднялся и ощущал всю безвыходность сложившейся ситуации. Варрон потерял счет времени: ему казалось, что оно стало крупицами пыли, застрявшими в гигантской нарисованной паутине.
Когда дверь комнаты распахнулась, юноша задрожал и попытался отползти в дальний угол. На пороге стоял одетый в траурную мантию с серебристым подбоем понтифекс ктенизидов, невозмутимый и властительный Плетущий Сети.
Встань и иди за мной, приказал Руф не терпящим возражений тоном.
Он приблизился к ликкийцу, взял его за локоть и помог подняться. Варрон медленно последовал за храмовником на негнущихся от страха ногах. Понтифекс и пленник долго поднимались по винтовой лестнице. Посох Руфа мерно ударял о ступени, и каждый раз, слыша этот резкий звук, взысканец невольно зажмуривался. Короткий переход на самом верху здания вел к широкому балкону с балюстрадой, обращенному в сторону Трех площадей.
Выйдя на него, Варрон почувствовал, как закружилась голова, и тотчас вцепился в мраморные перила, чтобы не упасть. Он не узнавал Рон-Руан. Все три площадиДворцовая, Храмовая и Форумная были полны народа. Толпа озверело галдела, брань и грозные выкрики сливались в странный, пугающий рокот, подобный гудению растревоженного пчелиного роя. На улицах возникали драки, свободные люди и рабы швыряли друг в друга камни. Черные столбы дыма поднимались над кварталами, растворяясь в затянутом свинцовыми тучами небе.