Разумеется, Ваше высочество, разве я могу отказать Вам? Её ресницы райскими птицами взлетели к бровям.
В нескольких светильниках теплился огонь, отбрасывая блики на статую Изабеллы, оживляя тени в пустом храме. Нет, не пустого: на полу жреческой, на тёплых звериных шкурах, сидели две женщины. Стелла молчала, а жрица рассказывала о людях, приходивших в храм. Её голос усыплял; хотелось положить голову на приятный на ощупь мех и заснуть.
Жрица запела о мудрости госпожи и красоте её дочерей.
Стелле начинало казаться, что фигуры на стенах оживают, сходят на пол, идут к ней, садятся ближе к огню. «Засыпаю», подумала принцесса. Мягкая шкура притягивала к себе, как магнит.
Заметив, что гостья дремлет, жрица заботливо предложила ей лечь прямо здесь, в жреческой.
Вы так усталистоит ли утруждать себя и идти куда-то по ночному саду?
Но так нельзя, это же дом богини.
Уверена, Изабелла не обидится, если Вы проведете под ее крышей всего одну ночь.
Но меня ждет Маркус
Он уже спит, Ваше высочество, не стоит его будить.
Спит где?
Не знаю, Ваше высочество, он куда-то ушел. Полагаю, Ваш друг снял комнату в гостинице.
Право, это нехорошо
У Вас слипаются глаза, я принесу Вам подушку.
Откуда здесь взяться подушке? удивилась девушка.
Иногда жрицам приходится ночевать в храме, улыбнулась ее собеседница.
Стелла с максимально возможными удобствами устроилась на ложе из звериных шкур и тут же погрузилась в мир снов.
Спит, как младенец, улыбнулась жрица, погасила масляный светильник и спустилась вниз.
Тёмноволосая служительница Изабеллы по очереди погасила светильники, бросив высокомерный взгляд на статую богини. Вернувшись в жреческую, она подошла к спящей: Стелла безмятежно улыбалась во сне.
Жрица подняла с полу прямоугольный чёрный ящичек, открыла его и достала жезл янтарного дерева. Проведя по нему пальцем, она пробормотала несколько слов, и он превратился в точно такой же, но абсолютно черный. Вместо наконечника с изображением совы появилась волчья голова с разверзнутой пастью.
Женщина расплела тугие косы и надела вынутый из ящичка амулет. Огонь всполохами играл на босых ногах, волосах, густых причудливо изогнутых бровях.
Что ж, пора начинать! Она взмахнула жезлом и очертила в воздухе круг.
Огонь в жертвеннике задрожал и вспыхнул синим пламенем.
Казалось, храм наполнился сонмом потусторонних существ, тихо переговаривавших на своём уродливом языке.
Пламя вдруг стало нестерпимо ярким, таким, что осветились все потаенные уголки храма, в том числе кончики женских сандалий рядом с галереей.
Муж мой, дай мне силу! прошептала жрица и простерла руки к потолку.
Стены задрожали и издали приглушённый стон.
Принцесса ничего этого не видела и не слышала: она спала спокойным крепким сном, спала, как спит человек, которого не мучают ни сердце, ни разум, ни совесть.
Маркуса в храм не пустили, в дом жрицы тоже не пригласили, поэтому, не желая упускать подругу из виду, более-менее удобно устроился в одной из беседок. Из дорожной сумки и пары плащей получилась неплохая постель.
Ему не спалось, и принц волей-неволей вернулся к обстоятельствам, приведшим его к нынешнему убогому ночлегу, а именно, странному поведению жрицы. «Ты чужестранец», сказала она и закрыла перед ним двери. Другие жрицы никогда не возражали против того, чтобы он скоротал вечерок в их обществе. Хотя, может быть, это и правильно. В конце концов, храм Изабеллыэто не просто храм. Он утешил себя тем, что в каждом доме свои порядки.
Сон не приходил; принц считал звёзды, думал о том, когда снова увидит любимую гору Анариджи с её зелёными склонами и блестящими шапками снегов и отчий дом в Джосии, где он так давно не был.
А жрица все кружилась в своем бешеном танце, временами останавливаясь и хлопая в ладоши.
Запыхавшись, она обернулась и презрительно посмотрела на маленькую статуэтку Изабеллы рядом с жертвенником.
Ты мне не помешаешь, по-змеиному прошептала она и, рассмеявшись, набросила на статуэтку покрывало.
Черная ночь, тьма, расстилающаяся над миром, разомкнись, не спящий страж, подними свое ухо, услышь мои слова! Неутомимый охотник, поднимись сюда, одним прыжком преодолей расстояние, длиною в жизнь. Пусть боятся, пусть слышат твое дыхание, ибо час настал, и работа должна быть исполнена. Взываю к тебе, пёс мой Даур, приди сюда за душой Стеллы Акмелур, пусть ей не в тягость войти в твоё царствие. Да не будет она лишена твоей милости, и не задержится здесь долее положенного, речитативом повторяла жрица. Прими душу её, возьми душу её, приведи её прямо к Дрегону! Не прояви к ней своего милосердия!
Она вытащила из мешка заранее приготовленного ягнёнка, спящего так же сладко, как и Стелла, и вынула из-за пояса нож. Положив жертву на алтарь, жрица одним движением перерезала ей горло. Алая кровь брызнула на руки, потекла по камням, загораясь чёрным пламенем.
Неутомимый зоркий охотник, я взываю к тебе! в исступлении продолжала жрица. Расскажи господину, что эта женщина, она указала на принцессу, причина многого зла, причинённого Тарис. Скажи ему, что душа этой женщины чернее сажи, что, будучи при первом своем рождении колдуньей, она опоила Тарис дурманным зельем, а потом, опасаясь небесного гнева, укрылась в Атмире, дабы потом войти в это тело. Скажи, что она замышляет новое зло, что она хочет открыть то, чего нельзя открывать. Пусть покарает её недремлющее око твоего господина! Позови Мериада, священный пёс! Я не обманываю тебя, я знаю, где Тарис, я вижу Тарис, слышу, кого она зовет. Я знаю, кого она любила и будет любить, кого она ждала и будет ждать. Я знаю все, и правда глаголет моими устами.
Огонь вспыхнул и поглотил ягненка. Жрица довольно улыбнулась, обернулась против своей оси и превратилась в Тарисчистое юное создание, любимое всей Лиэной.
Совладав с круговоротом мыслей в природе, Маркус задремал. Проснулся он за полночь, почувствовав, как онемела левая рука. Открыв глаза, принц тут же пожалел об этом: перед ним возникла морда огромного чёрного пса. «Даур?» пронеслось у него в голове.
Ты видел здесь прекрасную Тарис, смертный? спросил Даур, пристально глядя принцу в глаза. Маркус хотел ответить, но слова замерли у него на языке, когда перед ним выросла ещё одна фигура: всадник на страшном существе, представлявшем нечто среднее между лошадью и драконом. Тут и болтун стал бы молчаливее рыбы.
Так ты видел здесь Тарис?
Нет, пролепетал принц. Язык никак не желал повиноваться рассудку, в прочем, и рассудок всё больше приходил к выводу, что лучше молчать.
Кто же там, в храме?
Жрица Изабеллы и принцесса Стелла.
Это Марис, мог бы сам догадаться, подал голос всадник. Тарис не пришла бы в чужой храм.
Он обернулся к Маркусу, и его окатило волной холода, страшного замогильного холода. Принц не мог пошевелиться, будто загипнотизированная змеей мышь; в ватном теле едва билось сердце.
Всадник отвернулся, и Маркус обрел былую чувствительность. Теперь он трясся не от холода, а от страха: принц понял, что вслед за Дауром пришел его хозяин. Меньше всего на свете ему хотелось встретиться лицом к лицу со смертью, а тем более ночью, когда шансы человека заметно уменьшаются.
Твоя подруга в опасности, торопливо заговорил четвероногий спутник повелителя теней. Беги в храм, спасай её! Я призову к тебе помощь Изабеллы.
Даур завыл; под аккомпанемент этого унылого протяжного звука Маркус со всех ног бросился к храму. Он боялся оглядываться, боялся смотреть по сторонам, потому что все еще чувствовал присутствие смерти, как у него за спиной натянулась ниточка его жизни.
Напряженно вслушиваясь в стук собственного сердца (если стучит, значит еще живой), Маркус по-прежнему ощущал пугающий могильный холод. Наконец он исчез, и принц облегченно вздохнул. Пот проступил у него на висках. Не хотелось бы ему снова встретиться лицом к лицу с Мериадом!
Двери храма были закрыты. Он толкнул их плечомне поддались.
Стелла, ты там? закричал принц, отчаянно барабаня по крепкому мореному дереву. Отзовись! Они хотят тебя убить!