Не говори так, Грета! в который раз возмутилась Тирса. На этот раз в её возгласе прозвучало настоящее чувство. Ты же знаешь, я никогда не выйду замуж! В моём положении смешно и глупо питать такие надежды, так что, пожалуйста
Я говорила не про замужество, сухо ответила старшая, но развивать эту тему дальше не стала. Тирса же, едва до неё дошёл смысл слов сестры, возмущённо смерила её взглядом и отвернулась к своему окошку в карете.
Грета тихонько засмеялась, донельзя довольная своей шуткой, но извиняться перед обиженной сестрой не стала, а подсела ближе к окошку и принялась рассматривать дорогу. Это занятие продолжалось недолго: внезапно девушка вскрикнула и откинулась на сидении, стараясь сделаться как можно незаметнее для взгляда извне. Обида Тирсы не была длительного свойства: услышав восклицание, она тут же с тревогой повернулась к сестре.
Грета, дорогая, что случилось?
Это он! страшно побледнев, пробормотала Грета. Без сомнения! Но как он мог здесь оказаться?..
Кто, Грета, дорогая? Кто тебя напугал?
Старшая сестра вялым взмахом руки отстранила нежные заботы младшей и с мрачной решимостью уставилась перед собой.
Он нас нашёл. Теперь всё пропало
***
Роль бедной, но благородной девушки давалась мне едва ли не сложнее, чем роль служанки. С детства общаясь с барышнями такого типа, который теперь была вынуждена разыгрывать, я, между тем, привыкла при них носить маску наигранной весёлости, относиться к ним с услужливой готовностью помочь и вообще делать вид, будто продавщицы модных лавок сделаны из железа, никогда не устают, никогда не расстраиваются и не нуждаются ни во сне, ни в отдыхе, ни даже в пище. Теперь же мне не только позволялось, но и предписывалось принять вид томный, болезненный и вялый, который, впрочем, как я знала по собственному опыту, в любой момент мог смениться лихорадочной весёлостью или даже подлинной жизнью, когда этого особенно требовали обстоятельства. Что касается худобы и бледности, так расстроившей мою сестру, они, увы, были не притворными. Общение с вампиром, страшная дорога от К*** до столицы, когда мы прятались днём, а ночью ехали на украденном со свалки экипаже и уведённой с живодёрни лошади (садиться в дилижанс напарник в последний момент передумал) всё это изрядно измотало мои силы, отразившись, к сожалению, и на внешности. На этот раз заранее свою легенду я почти не знала; по каким-то не очень понятным причинам её мне сообщила Грета при встрече. В бюро безопасности мне сказали только, что я должна подыграть лицу, назвавшему пароль, при первом же удобном случае получить документы и узнать подробности своей новой биографии, а также суть задания. Разумеется, это не всё, что я услышала о себе в бюро при получении задания. Всего два слова касались моего нового социального статуса и финансового положения, а вся остальная речь сердитого начальника касалась ошибок, допущенных при выполнении прошлого задания как будто их не разобрали по прибытию. Напарник при получении задания не присутствовал мне было передано, что он присоединится ко мне позже, скорее всего, как раз в этом городке, где мы планировали с почтовой кареты пересесть на дилижанс, и который как раз и служил транспортным узлом страны: именно туда, а не в столицу, стекались почтовые кареты и дилижансы со всех краёв Дейстрии. Так что мой огромный сундук, который вызвал такое неодобрение носильщика, покуда весил очень мало и не служил основанием для завышения платы. Что бы там ни говорила Грета, беречь филлеры, чтобы сохранить кроны единственный способ выжить в нашем мире бедному человеку.
Что касается самой Греты, то она, разумеется, не была падчерицей моей бедной матери, которая состояла только в одном браке, закончившемся смертью отца, и успела породить всего двоих детей: моего братика, умершего сразу после рождения, и меня, оставшеюся сиротой в десять лет. О настоящей семье Греты я не знала ничего, но кое-что намёками она мне поведала в гостинице, когда мы отослали горничную и остались одни. Моя «сестра» и коллега являлась уникальным в наше время явлением женщиной, состоящей на государственной службе. Правда, мне могут возразить, что на той же государственной службе есть ещё и машинистки, стенографистки и секретарши, но, во-первых, их по-прежнему не так уж много, а во-вторых, в бюро безопасности таковых не водится совсем. Не то, чтобы женщины совсем не принимали участия в защите нашей страны, но к работе, как правило, привлекались толковые жёны, сёстры и служанки сотрудников после того, как они пройдут достаточную проверку. Как я поняла из туманных намёков Греты, её муж служил в бюро безопасности, когда женился на ней, и постепенно посвятил супругу в суть свой работы. Поняв, что под словами «государственный служащий» не всегда понимается кабинетная работа, Грета высказала желание принять в служебных делах спутника жизни участие, что и было с восторгом принято любящим мужем. Как отреагировало начальство, я не знаю, но, потеряв мужа в двадцать пять лет, молодая вдова не отошла от дел и не вышла замуж, а попросилась на его место и вот уже два года с успехом опровергает расхожее мнение о неспособности женщин заниматься умственной деятельностью и подвергаться опасностям.
На меня «сестра» смотрела в самом деле как на родственницу, считая своим долгом опекать и наставлять младшую коллегу. Таких наставлений было дано великое множество: как общаться с людьми, встреченными в дороге, как внезапным вопросом заставить противника выдать свои настоящие мысли, как избежать приставаний коллег и как скрыть любовную интрижку, если вдруг придёт охота поразвлечься. Иное я слушала с интересом, иное меня пугало, а циничные рассуждения Греты о нравственности меня откровенно шокировали. Мне даже начало казаться, что дорогая сестрица не слишком убивалась по безвременно почившему мужу но высказывать это соображение вслух я постеснялась.
Единственное, пожалуй, о чём у нас не зашла речь это кого же увидела Грета, когда мы ехали в гостиницу.
Обсудив основное в своих отношениях и планах, мы спустились вниз, чтобы поужинать в столовом зале; время было уже позднее, и в комнатах уже начали зажигать свечи. Едва мы открыли дверь, чтобы выйти из комнаты, как к Грете вернулась её восторженная улыбка и экзальтированная манера речи.
Ну-с, сестрица, заживём на славу! заявила она, когда нам подали самый шикарный ужин, который можно было получить в этой дыре: по чашке бульона с галетами, бифштекс с жареным картофелем и по куску яблочного пирога. Ещё нам принесли пузатый чайничек вишнёвого цвета и надколотые чашки явно из разных сервизов. Молока к чаю мы обе решили не брать, а вот сахарницу попросили, и нам её предоставили стеклянную, тускло-зелёного цвета и без ручек.
На заявление Греты я только улыбнулась. Мне случалось есть и лучше, случалось и хуже, сегодняшний ужин мало чем выделялся на фоне других.
Знаешь, сестрица, что мне про тебя рассказывали? оживлённо спросила Грета. Я поперхнулась и замотала головой, не в силах сказать ни слова. К сожалению, сестра приняла мой жест за отрицание, а не за просьбу прекратить опасный разговор и, похлопав меня по спине, продолжала: Тебя видели на севере, в доме одного очень знатного семейства Подскажу: их фамилия начинается на Т
Я с трудом сдержалась, чтобы не возмутиться. Напарник говорил, коллеги не должны знать, кто из нас какие задания выполняет, а если и знает, не должен обнаруживать своей осведомлённости. Чем меньше обсуждаются прошлые дела, тем меньше шансов провалиться в будущем, говорил напарник Всё бы ничего, да только в прошлом мы уже провалились
Ну, не упрямься, Тирса, признайся сестрице, кто тебя туда пригласил, умильно уговаривала Грета.
Я покачала головой.
Уверена, это какая-то ошибка. Я всё время была в школе в Б***, возле столицы, и даже на каникулы не ездила на север.
В глазах Греты на миг промелькнуло какое-то странное выражение не то замешательство, не то досада, а после вернулась обычная безмятежность.
А, ну ясно! воскликнула она. Тебя просто с кем-то перепутали! Ты ведь у нас, увы, не самая яркая личность, таких девушек по всей Дейстрии видимо-невидимо.