Довольно оглядев добычу, девочка, наконец, обратила внимание на окружающую красоту. Вдали сияли снежные пики, молочные перья облаков плыли меж ними, зеленый бархат испятнал склоныотсюда не понять, что за деревья там растут. Поближе, у подножия, разлились и смешались кармин, желток и киноварь весенних цветов, а над равниной, совсем близко, неслись по кругу и бурлили сизые тучи, пронизанные разрядами молниймаленький, словно игрушечный, циклон.
Снизу, из-за скалы, раздался странный звук, не то скрип, не то бряцанье.
Шу насторожилась: подозрительный циклон, еще более подозрительный звук и мурашки по всему телуможет, вовсе не от холодной росы?
Она забралась на гребень скалы, не обращая внимания на впившиеся в тело шипы. Осторожно заглянула на другую сторону и тут же спряталась, унимая бешено колотящееся сердце.
Не может быть! Здесь уже лет десять не появлялись эти твари!
Прихватив корзинкуне дай Светлая, заметят следы! она скатилась вниз, обдираясь о камни, и побежала во всех ног к форту.
Только бы успетьпредупредить, подготовиться к обороне! Долой все прочие мысли Не надо думать о том, что постоянный гарнизон всего четыре дюжины человек, и с генералом столько же, а их кто ж их сосчитает?!
Она бежала, как не бегала никогда раньше. Она боялась, как никогда раньше. И надеялась непонятно, на что. На милость Светлой Райны? На чудо?
Ваше Высочество, наконец! Генерал вас ищет солдат на воротах осекся, встретив полубезумный взгляд и разглядев расцарапанные руки и порванную одежду. Что случилось? Ваше Высочество?
О Орки! Где генерал? Там их много она пыталась донести объяснить, но, увидев откровенное непонимание, махнула рукой. Где генерал? Быстрее! Где?!
Ошарашенный солдат кивнул на восточную стену, и Шу понеслась дальше. Не отвечая на вопросы, не обращая внимания на удивленные взгляды, она искала Флома.
Где генерал? еле дыша, она дернула за рукав сержанта на стене.
Да вот он.
Сержант не успел спросить, почему Её Высочество в таком видепринцесса уже налетела на генерала, мирно обсуждавшего с комендантом форта хозяйственные дела.
Фрай! Там орки!
Где ты была, Шуалейда? Почему
Орки! Ты слышишь меня? Орки!
Шуалейда, успокойся. Подумаешь, пара орков забрела с каких это пор
Орда, Фрай! она сердито прервала генерала. Только мужчины, в раскраске! У самого ущелья!
Тут генерал обратил внимание на растрепанный и совершенно невменяемый вид девочки.
Сколько их было, Шу?
Орда! По лесу, колонной. Они идут сюда, Фрай!
Ясно. Иди, возьми, что успеешь, из еды, на лошадь и быстро отсюда! До Катабруски восемь лиг. Раньше, чем послезавтра, орки туда не дойдут. Не вздумай задерживаться в городе, уезжай сразу в Суард! Я дам тебе троих в сопровождение и письмо к начальнику гарнизона. Давай, бегом.
Спускаясь со стены, Шу слышала, как генерал отдает распоряжения. Спокойно, уверенно, будто не орда пошла из степей впервые за демоны знают сколько лет, а начались очередные учения. У неё даже не было сил радоваться тому, что генерал поверил. Страх не отпускал, заставляя дрожать и ежиться.
Уже в своей комнатушке, сменив рубашку и кидая книги в седельную сумку, она остановилась и прислушалась к себе: уезжать из форта было страшнолучше бы остаться. Шу потрясла головой, отгоняя глупое желание. Остаться на верную смерть? Но чувство, которое ещё ни разу не подводило, упрямо твердилоуезжать никак нельзя! Эта смерть ещё вернее.
Страх смерти превращался в странное ощущение: она словно вылетела из тела, выросла, превратилась в туман и ветер. Она видела форт, ущельене глазами, но просто знала, где и что делает каждый солдат и каждый орк Она чувствовала чужой страх, и чужой азарт, и предвкушение боя, и дрожь шаманской волшбы, питающей орду силой
Да! Несколько отрядов идут не через ущелье, а поверху, скрытые наведенным туманом. По узкому карнизу медленно ползут оркине меньше сотни. Уже совсем близко, над самой крепостью! Через полчаса весь отряд окажется по другую сторону форта. А там стены, перегородившие ущелье, много ниже, ведь с дороги на Катабруску никогда и никто не нападал! И бежать позднопервые орки уже перекрыли дорогу.
Бросив сумки, Шу помчалась снова искать генерала. Но по дороге остановилась, застигнутая врасплох идеейсумасшедшей, невероятной: циклон! Совсем близко тяжелые, полные воды и молний тучи. Завитый спиралями ветер, готовый стать ураганом. Призрачные крылатые волки, воющие для орды песнь крови и разрушения, рвущиеся со сворок шаманской волшбы. Лишь дотянуться, смешать силы, выпустить на свободу ярость стихий вряд ли она удержит их в повиновениино форт и так обречен. Так пусть погибнет и орда!
* * *
В то утро все могло бы случиться иначе. Если бы принцесса не увязалась с генералом Фломом в инспекцию пограничного форта именно тогда, когда орки впервые за одиннадцать лет двинулись на восток. Если бы её не понесло на ту скалу за шиполистом. Если бы ветер не поманил ее Если бы боги не пошутили, позволив ей совершить невозможноеи если бы она была хоть чуть постарше и поопытнее, чтобы понимать: не по силам двенадцатилетней девочке обуздать ураган
Не обуздатьсамой стать ураганом.
Шу застыла посреди бурлящей крепости, во внутреннем дворе, у лестницы на внутреннюю стену. На нее натыкались бегущие солдаты, отскакивали от упругой невидимой полусферы, в удивлении и страхе обходили. Позвали генерала: Фрай кричал и махал руками, что-то сердито доказывал, но его слова тонули в гуле ветратам, над долиной Уджир-клыз. Шу лишь на миг глянула на себя, убедилась, что ветра надежно защитили ее от ретивых друзей, и не стала ничего объяснять. Некогда! Да и ни к чему: она уже клубилась и трещала молниями, втягиваясь облачным телом в ущелье.
Свобода! Упоительная свобода и бездумная радость свернувшейся тугими кольцами силыона летела с воем и свистом, сминая деревья кончиками воздушных крыльев, задевая стены и грохоча камнями. Она отрывала от скал крохотные фигурки и сбрасывала вниз, к таким же ничтожным мурашам. Замирала на мгновенье, прислушиваясь к тонким крикам, и отвечала счастливым смехом: забавные существа брызгали вкусным, терпким соком и щекотно искрили. Она обрушивалась потоками ливня, омывала крутые склоны, выглаживала узкое руслои впитывала вспышки терпкой и сладкой, пряной и соленой энергии. С наслаждением выедала темные, горькие сгустки магии. Вонзалась молниями в скопления мелких существ, рычала громом: страх! Боль! Смерть! Яростное счастье мощи и свободыв бескрайнем небе, наперегонки с орламираспирало и рвалось песней дождя и шквала.
Но в буйную мелодию урагана вплетались два голосадве нити, крепостью не уступающие цепям. Они звали и манили, угрожали и взывали Влекли ее, каждый к себе, грозясь порвать напополам, словно перетянутую тетиву.
Долг! Любовь! Счастье! звонким, прекрасным до слез был первый голос.
Власть! Сила! Свобода! густым, сладким до истомы был второй.
Помни, кто ты есть! звал первый.
Пойми, что ты такое! манил второй.
Она вспомнила: Шуалейда! ЯШуалейда Суардис
И остановилась, не долетев до кучки камней, облепленных муравьямивкусными, сочными человечками друзьями
Она поняла: Темная! ЯТемная колдунья, упившаяся болью и смертью, чуть не погубившая людейпотому что человеческая боль так же пьянит, как орочья
Она замерла, отступила прочь, проглотила готовые обрущиться разряды молний. Преодолевая боль непролитых слеззастывших над обрывом водопадовразвернулась. Рванулась обратно, прочь из ущелья, пока помнит
С высоким, оглушительным звоном тетива лопнула, распуская свитки ветров и освобождая небесные озера. Для Шуалейды наступила тьма. Без звуков, без образов, без памятиблаженная тьма забытья.
Во дворе крепости упала тряпичной куклой бледная до синевы девочка.
Над ущельем взвыл последний раз ураган, взметнулся мутной волной, поднял на гребне сломанные кусты и телаи отступил, считанные сажени не докатившись до стен крепости.
Повисла тишина. Разом стих безумный ветер, опали клубы туч. Сквозь прорехи тающих облаков проглянуло солнце.
Люди опускали оружие, вертели головами, не в силах поверить, что живы, что смерть слизнула жадным языком лишь враговнесчитанную орду врагов! и пощадила жалкие шесть дюжин защитников крепости.
* * *
233 год, весна (через пять дней после битвы в Уджирском ущелье).
Суард.
Северная столовая сегодня оправдывала названиесловно дыхание Закрайней Ночи витало среди ароматов традиционных валантских блюд, среди лиловых ирисов, расставленных среди блеска серебра и тончайшего фарфора, и свежих фруктов, горками выложенных на золотые блюда. Несмотря на теплый, напоенный ароматами цветов апрельский ветерок, Ристане казалось, что вино сейчас зазвенит о хрусталь сосулькамизамороженное идеальной вежливостью и идеальными дипломатическими улыбками, сияющими, как ледяные торосы в полуденном солнце. Особенно остро сиял виконт Вандаарен, сухощавый, рыбоглазый и бесцветный северянин, под придворной любезностью прячущий торжество победителя.
Ваше Величество не возражает сегодня же обсудить условия брачного контракта Их Высочеств? осведомился он после третьей перемены блюд.
Мы рассмотрим любезное предложение Его Высочества сегодня вечером. А пока отведайте фоль-дибар, милейший виконт. Полосатые осьминоги в этом году особенно нежны, лучезарно улыбнулся король.
Отец выглядел плохо. Конечно, он не позволил себе ни опустить гордо расправленные плечи, ни показать усталость и разочарованиенет, Мардук Суардис даже в дни неудач оставался настоящим королем. Но Ристана слишком хорошо знала отца, чтобы обмануться видимостью силы.
По знаку короля слуга поднес северянину исходящее ароматным паром блюдо, откинул крышку.
Благодарю, Ваше Величество! отозвался Вандаарен, наблюдая, как слуга наполняет тарелку. Если не ошибаюсь, с Фаллийского побережья?
Вы совершенно правы, виконт, вместо занятого ломтиками фоль-дибар короля продолжил светскую беседу Ниль Адан.
Ристана кинула короткий взгляд на супруга: герцог Адан держался не хуже сюзерена. Изысканно вежливый, уверенный в каждом слове и жесте, некогда любимый супруг великолепно делал хорошую мину при плохой игре. Странно, если б было иначеон практиковался ежедневно на протяжении последних десяти лет. Ристана точно знала, что мрачноватый красавец с посеребренными висками вовсе не так хладнокровен, как кажется. Она слишком хорошо помнила, как одиннадцать лет тому назад Ниль Адан вился вокруг нее, окружал теплом, любовью и заботой. А она принимала это как должное, увлеченная лишь восстановлением справедливости. В девятнадцать лет казалось, что достаточно изредка снисходить к супругу, чтобы онтряпка этакая! вечно продолжал ее боготворить. Ведь она самая прекрасная, умная, изысканная женщина королевства, к тому жеоказала ему высочайшую честь, осчастливила браком. А его делово всем поддерживать ее, исполнять капризы и послушно ревновать к восторженным поклонникам.
Пропуская мимо ушей намеки супруга о детях, она думала: потом! Вот сначала она отделается от мачехи и убедит отца снова назначить наследницей ее, и тогда только тогда не наступило. Не успело. Кто бы мог подумать, что безумно влюбленный слабак Ниль посмеет не прыгать от счастья, когда она вернется в супружескую постель? Что он посмеет упрекнуть ее не в измене, а в гибели каких-то слуг! Как будто Ристана виновата, что придурочный светлый прозевал под самым носом колдунью? Был бы умнее, не позволил бы хиссову отродью себя убить. И вообще не лез бы помогать королеве при родахзря что ли Ристана пустила его к себе в постель? Проклятые светлые. Все у них совесть, мораль и прочая чушьа по сути такие же предатели, как и темные.
И ведь она переломила себя, дала Нилю шанс одуматься. Даже пообещала подумать о ребенке. Но вместо благодарности получила ультиматум: оставь в покое брата и сестру. А ребенка так и не случилось даже в тот раз, когда она, напоив мужа, залезла к нему в кровать. Пьяный, он так нежно шептал: Тайна, любимая А наутро сделал вид, что не ничего не помнити назвал ее Высочеством
Как давно это было: нежность и страсть, горе и ярость Она до сих пор иногда пыталась поймать на гордом лице отблеск былых чувств. Любыхона бы согласилась и на гнев, и на ненависть. Но Ниль замкнулся в непроницаемом равнодушии, и даже на любовников супруги смотрел как на пустое место: Ристана давно перестала надеяться высечь из мерзлого базальта искру ревности. И тщательно скрывала собственнуювокруг первого королевского советника постоянно вились дамы не самых строгих нравов, а он не считал нужным скрывать, что время от времени позволяет одной из них согреть холодную супружескую постель.
Вместе с отцом и Нилем Ристана развлекала посланника Его Императорского Высочества Лермы и в сотый раз молила Светлую о чуде. Но, увы, чуда не случалось. Посланник оказался слишком крепким орешком. Его не смутил ни возраст невесты, ни странности ее магии, ни крайне скудное приданое, ни портрет Шуалейды, на котором та походила на несвежую нежить На все отговорки он заявлял:
Его Высочество считает Ее Высочество Шуалейду лучшей невестой Империи.
Если бы Ристана могла, своими руками подлила бы яду самодовольному негодяю Вандаарену и полюбовалась, как он зеленеет и задыхается. Но вынуждена была улыбаться и выказывать счастье великой честью, оказанной Императором дому Суардисов.
Проигрыш.
Поражение.
О, как она ненавидела эти слова! И даже сейчас, понимая, что помешать браку кронпринца и Шуалейды сможет разве что война или смерть одного из будущих супругов, Ристана обдумывала самые невероятные возможности. Например, нанять десяток Свободных Охотниковпроще говоря, пиратовдля нападения на крепость Сойки. Вот только время, время как успеть до отъезда Шуалейды в столицу?
а как считает Ваше Высочество? отвлек от размышлений хрипловатый голос северянина.
Я предпочитаю букет лорнейского двадцать седьмого
Ее прервала открывшаяся в столовую дверь. Не как обычно, тихо и незаметно, когда слуги приносят новые блюда, а чуть ли не с треском, порвавшим перетянутую струну любезности. Слуги замерли в испуге, все четверо обедающих повернулись к возникшей на пороге черно-алой фигуре Придворного мага.
Ристана боялась поверить, что Рональд принес то самое чудовозможность не отдавать Шуалейду за императорского сына. Но в еле заметной морщинке между бровей мага читалась не радость, а опасение и злость.
Прошу прощения, Ваше Величество. Магистр Бастерхази с достоинством поклонился. Срочная депеша Вашему Величеству от Его Светлости Васманду шер Парьена.