Открыв как можно шире плетеную из побегов молодого бамбука дверь, он обернулся и сурово зыркнул на подопечного.
Следуй за мной. Не отставай. Пойдем! Понял? тщательно проговорил он старый новый приказ
Понял. Отец.
И не называй меня «отец»! спохватился волшебник.
«Почему». Это. Дурацкий. Вопрос?
Чрезвычайно! убежденно ответил маг, и голем умолк.
То ли жалость, то ли сочувствие неожиданно шевельнулись в душе Анчара при виде огромной понурившейся фигуры, и, следуя порыву, он добавил:
Не называй меня так при людях, по крайней мере. Ни к чему подпитывать лишний раз сомнительные слухи о научных сотрудниках нашего факультета. Кхм Понял?
Не. Понял. Но. Не. Буду. Называть, пророкотал голем и покорно двинулся за волшебником.
Который, если бы потрудился оглянуться еще раз, смог бы прочитать по натужно шевелящимся каменным губам: «Сумма. Квадратов. Диагоналей. Параллелограмма. Равна. Сумме. Квадратов. Его. Сторон».
Седой узамбарец лет пятидесяти, одетый в длинную пеструю рубаху, увешанную золотыми цепями и амулетамиБуру Ганджу, хозяин портовой Ареныеще раз глянул вниз из окна своего кабинета, и веки его поспешно опустились, прикрывая восхищение и зависть, заново вспыхнувшие в глазах.
Какой экземпляр, какая мощь, какой дизайн!..
Неохотно, словно расставаясь с кровно заработанным, узамбарец отвернулся и физиономия его сморщилась, тщательно выражая высшую степень сомненияна тот случай, если посетитель окажется недогадливым и не поймет простой тонкий намек. Губы, покривившись с сожалением пару раз, издали короткий неприличный звук.
Больно здоров, изобразив всё, что считал нужным, сокрушенно покачал головой Буру Ганджу. У меня его не с кем поставить в пару. Самый большойдва двадцать пять в высоту, класс четыре. По массепятый. И боевое искусствотоже класс три самый сильный. А твой два-один-один, небось?
Три-один-один. Высотадва пятьдесят. И ростовки на высоких уровнях, по большому счету, не имеют решающего значения, как и масса, упрямо произнес Анчар. В схватке главноеискусство, помноженное на скорость. Маленький рост, как и высокий, может быть использован бойцом как преимущество. И десять серебряных бегемотов за бой плюс двадцать процентов со ставок
Ты говоришь о големах, словно о людях! хохотнул хозяин, поигрывая сплетенными на животе пальцами. Использован! Это же истукан! Ходячий мечили дубина! Как он может использовать что-тоили не использовать?! Что вы в него заложили, то они и показывают! Вы, большеголовые, все там психи в своем училище, не в обиду вам будет сказано
Атлан сконфуженно ухмыльнулся: мысли о грядущем триумфе наукине со вторым, так с третьим поколением разумных говорящих изделий, и впрямь унесли его далековато от обыденной реальности.
Твой три-один-один вколотит любого моего, даже четыре-пять-три, по шею в песок за полминуты, а зрители хотят увидеть схватку, а не избиение младенца. И могут потребовать возврат денег, поставленных на схватку. Или вообще за билет.
Анчар недоуменно смотрел на узамбарца и молча ждал развития мысли.
Короче, пять бегемотов за бойи ни павианом больше, Буру Ганджу, отчаявшись дождаться понимания оттуда, откуда оно, похоже, являться и не собиралось, оторвался от созерцания Каменного Великана и перевел подчеркнуто равнодушный взгляд на собеседника. И один процент от ставок.
Пять?! возмутился атлан, и тут же другая цифра поразила его воображение. Один?!..
Пять, непреклонно подтвердил хозяин Арены. И один. Все, как только узнают про один-один, будут ставить только на него, и я от грошовой прибыли букмекеров получу не деньги, а крокодиловы перья!
Но в Центральной Арене владелец стороннего голема получает двадцать процентов!
Ну так и ступай в Центральную, ласково улыбнулся Буру Ганджу и, чуя, что гость его никуда не пойдет, спокойно продолжил:
Значит, договорились. Пять и один. И не расстраивайся, бвана. Другой бы на моем месте и четырех бы не дал. Но если будешь продавать своего мордоворотадам двадцать нет, двадцать пять жирафов. Сразу. Потому что глянулся ты мне, правда! И родную науку мне, как честному бизнесмену, грех не поддержатьхоть и вид у тебя какой-то бледноватый для родного. Но вот такой уж я простодырый Себе в убыток моя доброта всегда идет, себе в убыток, бвана, как старящаяся луна!
Позвякивая талисманами и украшениями, хозяин Арены полез в обитый железом ящик на столе и зачерпнул пригоршню монет.
Не хочешь за двадцать пять отдать? Давай за двадцать семь! И пусть тебе будет стыдно! От детишек отрываю!
Волшебник скользнул хмурым взглядом по сочащейся сиропом и медом физиономии узамбарца, подумал, стоит ли говорить, что двадцать семь жирафов стоит только одна дорожка на схеме экспериментального голема, самая короткаяи не стал.
Похоже, хозяин портовой Арены был или дурак, или мошенник. В обоих случаях тот, кто сообщил бы ему об этом, стал бы дураком без вариантов.
Хорошо, пять бегемотов за схватку и один процент от ставок, скупо проговорил Анчар.
Ну, как хочешь узамбарец разочарованно пожал плечами.
Золото и серебро с мелодичным звоном посыпались обратно.
В мясистой пригоршне Буру Ганджусловно по заказуосталось пять серебряных монет, которые он и протянул атлану.
Держи, бвана. И какое, ты говоришь, у него профильное оружие?
Дубина. Две.
А где?.. хитрые искры вновь вспыхнули в моментально прищурившихся очах.
Анчар замялся.
У меня нет. Но неужели у вас не найдется в запаснике пары каких-нибудь дубин?
Конечно, найдется! просиял узамбарец. И не каких-нибудь, а точно таких, какие этакому громиле и нужны! И всего за два бегемота!
Атлан, за долгие годы в Узамбаре так и не научившийся торговаться[29], поджал губы и сухо кивнул.
Директор, улыбаясь, как солнышко[30], протянул три серебряные монеты визитеру и взмахом руки пригласил его выйти. Переговоры были окончены, начиналось дело.
Приподняв край долгополой рубахи, узамбарец шагнул на первую ступеньку ведущей вниз лестницы.
Эй, кто там! Из арсенала принесите во двор две дубины номер двенадцать! Да не копайтесь, ленивые гамадрилы, носороги вас раздери! крикнул он в пролет, и с первого этажа донеслось ответное бурчание, то ли обещающее выполнить приказание с максимально возможной скоростью, то ли посылающее отдавшего его к тем же носорогам и гамадрилам.
После беззлобной, скорее, ритуальной угрозы разогнать всех дармоедов к крокодилам паршивым, снизу донесся звук быстро удаляющихся шагов.
Когда Буру Ганджу и Анчар вышли во двор, перед Каменным Великаном уже стояли трое рабочих, а на песке лежали две полутораметровых дубины.
Не берет, истукан! оправдываясь перед хозяином, развел руками самый высокий рабочий, по-видимому, старший.
Командуй, кивнул Анчару хозяин Арены.
Бери, указал на оружие атлан и строго глянул на Великана.
Зачем? глухо пророкотал голос, похожий на отдаленный камнепад.
Если бы по городу сейчас неслась пыльная буря или саранча, четыре разинутых рта оказали бы забитыми до отказа.
Будешь драться, зыркнув искоса на остолбеневших узамбарцев, проговорил волшебник.
Зачем? терпеливо повторил голем.
Сколько раз тебе говорить! Не задавай дурацких вопросов! прошипел Анчар. Нам платят, ты дерешься! Всё!
А. Человек. Может. Задавать. Дурацкие. Вопросы?
Человек может всё! А голем должен молчать и слушать! И слушаться!
Рот Буру Ганджу захлопнулся, выплюнул заблудившуюся муху и потрясенно выговорил:
Так это так он так ты Так ты и есть тот самый белый шаман, который уронил намедни балкон Центральной Арены на его великолепие?!
Анчар неприязненно глянул на виновато понурившегося голема, потом на узамбарца, подумал, к чему сие уточнение фактологии могло бы вестии убежденно мотнул головой:
Не я.
Ах, не ты брови хозяина Арены взлетели домиком, а глаза умильно прикрылись, пряча вспыхнувший хищный огонь вариантов и комбинаций. Ну что ж, белый шаман. Не тытак не ты. Веди своего костолома. Кстати, как он у тебя называется?