Пушечное мясо, цинично сказал Андрей, когда услышал про затею от Гая.
Гальба тогда поправил: конечно, деятельных, активных, готовых ради славы и почестей отправиться воевать, среди новичков будет немало. Но в основном надо искали других. И процитировал знаменитый роман Стругацких «Дорога на Амальтею»: «Быков был весь мокрый от пота, ему тоже было невообразимо трудно, но он, по-видимому, умел заставить себя не терять сознание. Уже через два часа у Жилина пропало всякое представление о цели работы, у него больше не осталось ни надежды, ни любви к жизни, но каждый раз, очнувшись, он продолжал прерванную работу, потому что рядом был Быков. Однажды он очнулся и не нашёл Быкова. Тогда он заплакал. Но Быков скоро вернулся, поставил рядом с ним кастрюльку с супом и сказал: ешь. Он поел и снова взялся за работу. У Быкова было белое лицо и багровая отвисшая шея. Он тяжело и часто дышал. И он молчал. Жилин думал: если мы выберемся, я не пойду в межзвёздную экспедицию, я не пойду в экспедицию на Плутон, я никуда не пойду, пока не стану таким, как Быков. Таким обыкновенным и даже скучным в обычное время. Таким хмурым и немножко даже смешным. Таким, что трудно было поверить, глядя на него, в легенду о Голконде, в легенду о Каллисто и в другие легенды. Жилин помнил, как молодые межпланетники потихоньку посмеивались над рыжим пустынникомкстати, откуда взялось такое странное прозвище? Но он никогда не видел, чтобы о Быкове отозвался пренебрежительно хоть один пилот или учёный старшего поколения. Если я выберусь, я должен стать таким, как Быков. Если я не выберусь, я должен умереть как Быков. Когда Жилин терял сознание, Быков молча заканчивал его работу. Когда Жилин приходил в себя, Быков так же молча возвращался на место».
А потом Гай добавил:
Слова «ассимиляция» здесь не знают, как и про «права не титульных нацменьшинств». Так что всё окажется не так уж и сложно.
Андрей отогнал воспоминания не ко времени. Ассимиляцией будут заниматься совсем другие специалисты. Для Андрея сейчас важно, как, столкнувшись с реальной, а не тренировочной задачей, поведёт себя первый смешанный выпуск спец-факультета, на котором опять же первый раз совместно готовили землян и нэрлих. Именно из них в этот раз и была сформирована почти вся стража. Если первым фильтром были торговцы из нэрлих и нанятые агенты, которые, не зная цели, отбирали кандидатов по биографиям, тестам и профилям, разработанным психологами и шаманами, то вторым фильтромвстречающие и сопровождающие на границе. Вернувшись домой, каждый напишет отчёт. Андрей его прочитает, сравнит впечатления и действия молодых подчинённых с тем, что видел в дороге сам. И по итогам засядет за корректировку учебных программ, если понадобится.
Выждав нужную паузу, чтобы толпа начала беспокоиться, переминаясь с ноги на ногу, но ещё не испугалась, Андрей скомандовал:
Дальше оковы со всех снимаю. Вы разбиваетесь на десятки, каждый десяток закрепляется за своим фургоном. Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. Исключение только для семейных. Сейчас по одному сюда, он показал на двух кузнецов-нэрлих, потом выбираете себе фургон и десяток. Кто не захочет, разделим мы. Начинаю с тебя, он ткнул пальцем в стоявшего на краю толпы мужика. Вижу, что без железок. Всё равно сначала к кузнецу подошёл, потом к фургону.
Расковали всех, даже клеймёных каторжников. Тарья сразу заявила подруге:
Знаю куда.
И повела за собой к одному из фургонов. Там уже стояли семеро взрослых, одной из которых была знакомая по первому дню Милтрита с дочкой. Следом к фургону направилась ещё одна женщина. Тарья её запомнила, сварливая, скандальная тётка. Нэрсис зыркнула взглядом, от которого матросов на её корабле прошибал холодный пот, и отрезала:
Занято. Про возраст ничего не говорили, нас десять.
Тётка вздрогнула, но спорить не рискнула.
Дальше всех повезли как обычных поселенцев. С привалами, где можно справить нужду и размять ноги. Ночевали тоже у костров и в фургонах, всем выдали шерстяные одеяла, котлы для обеда. Если очень хотелось, можно было не ехать, а идтиглавное, от своего фургона не отставать, иначе окрик и посадят внутрь силой. Но тоже без плетей.
Ещё через четыре дня пути всех опять поднял на рассвете звук рога. Нэрсис и Тарья по привычке, когда от подобной побудки зависит жизнь, вскочили первыми. Растолкали остальных. Тарья успела шепнуть:
Кажется, по душу тех двух баранов.
Нэрсис мрачно усмехнулась и закивала. Точно, бараны. Иначе не назовёшь двух дурней, которые ещё не оценили странность каравана и попытались в своих десятках установить тюремные порядки.
Переселенцев собрали в стороне от каравана. Выволокли и бросили на землю перед толпой двоих здоровяков. Андрей хорошо поставленным голосом сообщил:
Эти двое попробовали установить в своих десятках порядок «я старшой, а остальные мне прислуживают».
Некоторые в толпе удивлённо переглянулись: не такая уж редкость и в рабских караванах, и у поселенцев. Тарья же поняла сразу, куда ведёт старший. Тут же мысленно сама с собой заключила пари на то, что степняки с идиотами сделают. Повесят? Негде. К лошадям привяжут и галопом пустят? Долго. Просто разорвут лошадьми? Кроваво и толпу лишнего пугать не станут. Голову отрубят, скорее всего. Опытный воин ударит так, что сам не замарается, а кровь фонтаном и голова по земле катится. И возни немного, и страху нагнать ровно столько, сколько нужно.
Запомнитесейчас вы все равны.
Повинуясь жесту, двое нэрлих пригнули сопротивляющегося пленника к самой земле, третий без лишней жестокости перерезал горло. Затем равнодушно нагнули к земле и перерезали горло следующему. После чего тела закопали Новая странность: стража хоронила сама, хотя должна была приказать сделать это кому-то из тех, кого везли в караване.
Ночью Тарья проснулась от того, что соседка встала и отошла от костра, где спал их десяток. Магичка подстроила слух, стараясь разобрать шепотки.
валить отседова.
Когда и как?
Да прямо сегодня ночью. Пока думают, что все обосрались от страха.
Я в деле.
Тогда через две свечи около нас. Как лагерь окончательно заснёт.
Тарья усмехнулась: четверо балбесов решили бежать? Ну-ну. Девушка зевнула, мысленно пожелала им провалить попытку и получить за это всего лишь плетей. Повернулась на другой бок и заснула. Снег ещё не лёг, но в степи уже началась зима. Ночью даже возле костров и внутри защищавших от пронзительного ветра фургонов было холодновато. А вокруг лагеряголая земля и заиндевевшая трава. Хорошо снаряжённый уроженец здешних мест в это время в одиночку запросто мог погибнуть. Чего уж говорить о приехавших с тёплого приморского побережья горожанах, собравшихся уйти без припасов и почти без тёплой одежды?
Утром выяснилось, что Тарья судьбу четвёрки предсказала верно. Троих мужиков и женщину не стали преследовать. Лишь задержались на полдня с отправкой, чтобы отыскать замерзшие трупы и привезти обратно. Молча их продемонстрировали остальным в караване и тоже без комментариев закопали. Урок понял каждый, больше попыток уйти не было.
Впрочем, и в караване холод и ветер были опасными соседями. К середине пути многие ходили с сиплыми голосами или насморком. Очередным утром Тарья проснулась от того, что рядом кто-то сильно кашлял. Девочка Саннива. Тарья была неумелым, но магом, потому легко определила причину. Впрочем, озноб, одышка и температура всё сказали и остальным. Воспаление лёгких. За время путешествия в одном фургоне с её матерью Тарья сошлась: женщина хоть и выглядела на сорок пять, оказалась не такой уж и старой. Всего двадцать семь. Милтрита была женщиной тихой, но с железным характером. Дома, в Королевствах, её угораздило оказаться служанкой одного мага из очень старых. Свой возраст такие чародеи останавливали годах на пятидесяти, но после двух веков жизни нормальные утехи с девушками многих уже не возбуждали. Жили игрушки подобных магов лет до тридцати пятисорока, и то если хозяин попадался добрый и как надоедала, давал девушке денег хотя бы на лекарства. Милтриту же хозяин выгнал без гроша за душой в двадцать, едва узнал, что служанка понесла. Тарья восхищало, что женщина не только до сих пор жива, но и сумела родить и вырастить дочь и вот теперь можно хоронить обеих. Таким соплячкам на рынке ломаная медяшка цена, их обычно не штуками, а сразу дюжинами торгуют. Никто возиться не будет. Через пару дней на очередной стоянке похоронят дочь, а следом и мать, которая видела весь смысл жизни в ребёнке.